Ты ждёшь, что еловая чаща расступится...

Ты ждёшь, что еловая чаща расступится,
Отступит, и станет возможным в пути,
Где снежною кашей кормила распутица,
По твёрдой земле обогнуть, обойти.

Уже не накатанный полозом зимника
Блестящий и ровный мерцающий путь –
В болотца, где тени по-мартовски синие,
Нырнёшь по колено, а где и по грудь.

И мост затопило – замшелые брёвнышки
Над бурым потоком едва ли видны.
Такая уж плата за ясное солнышко,
За тёплые дни подступившей весны.

За то, что к облёту готовятся пчельники,
Что больше простора ветрам и лучам,
Что малые дети, забросив учебники,
Кораблики ладят к апрельским ручьям.

На тонкий березник, сосновые роздыми
Плеснуло по-раннему свежей весной,
Дохнуло сырым, но живительным воздухом
На прежние пожни, на луг заливной.

За бурную речку с шугою проклятою
Почтарка в деревню не носит газет.
Шуруя в печи деревянной лопатою,
Берётся за хлебы подовые дед.

Весь быт обретает покой по-старинному.
И радива нет: осеклись провода.
Под ласточкин берег с песками и глиною
Широкой толпой подступает вода.

Толпятся, торосятся льдинки и льдинищи,
Копируя слепо собой облака.
С подмытого берега, словно удилище,
К холодной воде накренилась ольха.

Да рыбку, поди, золотую не выудить:
Тут шире, прочнее нужны невода.
А деда из дома уехать не вынудить,
Свернёт самокрутку и молвит: "Куда?"

Куда же податься из края родимого,
Где ельник у зимника непроходим,
Где время плывёт неторопкою льдиною
В сплошной череде неприкаянных льдин.