Спился

Через четверть века после школы,
Встретившись у входа в гастроном,
Я сначала не узнал Николы,
В старике опущенном одном.

Он узнал, и хриплым баритоном,
Даже сиплым, правильней сказать,
Отдалённо всё-таки знакомым,
Он сказал: «Привет, Витяна, брат!

Одолжи десятку на бутылку –
Помираю, трубы аж горят».
По яйцеобразному затылку
Я узнал Николу: «Колька, гад!

На кого ты смахиваешь, Колька –
Ты на вид, как старый дохлый бомж!
Сорок два тебе годка, и только,
А уже на мумию похож».

Всё лицо покрыто сетью трещин,
Изрубило кожу возле глаз.
Лоб седыми лохмами завешен,
Вместо рта - вонючий унитаз.

Пальцев узловатые фаланги
В мелкой дрожи, тряске без конца,
Только ноздри, красные как флаги,
На окопах сизого лица.

На белки в малиновых прожилках
Накатился жемчуг пьяных слёз.
«Пью и пью. Я в, общем, и не жил-то.
В пропасть алкоголь меня унёс».

Страждущему протянул десятку –
Мог дать больше, только для чего?
Проиграл Никола с водкой схватку,
Как и многие другие до него.