Шовинизм в литературе

ШОВИНИЗМ В ЛИТЕРАТУРЕ

Борис Ихлов

Его предают все, женщины, друзья, близкие знакомые. В романе нет любви, есть обозначения: «влюблен», «влюблена», «она рыдала» и т.д. И эти обозначения, как показывает ход событий в романе, ровным счетом ничего не значат.
Обстановка буржуазна от начала до конца, нет серьезных столкновений характеров, как в трагедиях Шекспира, нет классовых антагонизмов, вообще каких-либо социальных конфликтов, зато есть подозрение на аналог «Спасателей Малибу», «Богатые тоже плачут» и т.п. Оттого в начале чтения текста постоянно возникает тот же самый вопрос, который возникает при чтении романа «Последний магнат» – зачем это написано?

Сам Френсис Скотт Фицджеральд объясняет замысел третьего, окончательного варианта романа «Ночь нежна» 1934 года следующим образом: «… показать идеалиста по природе, несостоявшегося праведника, который в разных обстоятельствах уступает нормам и представлениям буржуазной верхушки и, по мере того, как поднимается на верхние ступеньки социальной иерархии, растрачивает свой идеализм и свой талант, впадает в праздность и начинает спиваться… Его крушение будет предопределено не его бесхарактерностью, а подлинно трагическими факторами, внутренними противоречиями идеалиста и компромиссами, которые навязывают герою обстоятельства». События происходят в Европе в 20-е годы.

Но никаких противоречий в смысле Гегеля Фицджеральд не показывает, никаких подлинных трагических факторов в романе нет. Только в конце – представителями элиты третируется представитель элиты, психиатр – всего лишь. При этом нет и тени борьбы с его стороны, это не «Цитадель» Кронина, психиатр попросту спивается. Но именно это обнаруживает в нем человека – в отличие от всех остальных персонажей романа.

«Чтобы Николь существовала на свете, затрачивалось немало искусства и труда. Ради нее мчались поезда по круглому брюху континента, начиная свой бег в Чикаго и заканчивая в Калифорнии; дымили фабрики жевательной резинки, и все быстрей двигались трансмиссии у станков: рабочие замешивали в чанах зубную пасту и цедили из медных котлов благовонный эликсир; в августе работницы спешили консервировать помидоры, а перед рождеством сбивались с ног продавщицы в магазинах стандартных цен; индейцы-полукровки гнули спину на бразильских кофейных плантациях, а витавшие в облаках изобретатели вдруг узнавали, что патент на их детище присвоен другими» - будто бы обличает буржуазность Николь Фицджеральд. На самом деле в эпоху всё усиливающегося разделения труда то же можно отнести к учителям, рабочим, медсестрам и пр.

Талантливый психиатр Ричард Дайвер попадает в исключительные обстоятельства: его друг Франц, посредственный психиатр, коллега по работе, просит отвечать на письма его пациентки, которая сходит с ума на почве раннего сожительства со своим отцом. По мнению Франца любовь может ее излечить, если она будет ответной, и он без рассуждений толкает Дика, своего друга, в пропасть любовных отношений с полусумасшедшей. Тот, вроде бы, непрочь – пациентка почти нормальна, красива, молода, богата.

Душевный недуг Николь имеет прообраз: жена Фицджеральда Зельда, красивая и богатая, тоже имела душевное расстройство, шизофрению. Есть прообраз и алкоголизма Дика: сам Фицджеральд считал алкоголь одним и своих рабочих инструментов.
Однако слова «социалист», «русский балет», «Сталин», «корниловская армия», «большевизм» и т.д. прилеплены к тексту, будто медведь в лужу пёрнул. Социалистом автор объявляет то психиатра Дика, то модного писателя Маккинси, ничтожного человечка. То есть, автор далек от тем, которые затрагивает. Нелепы и постоянные смертные случаи, которые не вяжутся с текстом.
Хотя в посмертной описи его библиотеки присутствую труды Маркса, Ленина, стенограммы пленумов Коминтерна, Фицджеральд их изучал с карандашом, Фицджеральд участвовал в организации клубов Джона Рида. Наконец, Фицджеральд вступил в компартию Америки. Нужно просто понять, насколько низок уровень понимания марксизма западными мыслителями.

С другой стороны, жена Дика изменяет ему и сходится с родовитым идиотом. Всё это можно было бы принять за отображение одного феномена, о котором пишет автор: для аристократии США было модным невежество. Сегодня отголосок этой моды мы видим многократно усиленным.

Например, Дика соблазняет непроходимая дура Розмэри, которая снимается в Голливуде,  сам Дик - психиатр–не психиатр, т.к. у него «великий Фрейд», когда на самом деле Фрейд сыграл в западной психиатрии ту же роль, что и Лысенко в советской биологии. Да, Дик отказывается лечить гомосексуалиста – но это уже другое, т.к. в те годы не было еще разработано методик лечения.
Нет, это не отображение моды на невежество, поскольку вышеперечисленные слова не являются логическим продолжением буржуазности окружения Дика, они возникают в тексте будто сбоку основного хода событий.
Кстати, вы будете смеяться, но в то время Голливуд был рассадником коммунистических идей.

Его купили, приобрели, говорит себе Дик – но этого не было, Дик сам себе накручивает. Во-первых, Дика тянуло к Николь, во-вторых, его удерживает около Николь долг врача - эксперимент Франца удался, Франц сыграл на долге врача. Затем Франц изгоняет Дика из поликлиники, которая создана на деньги Николь.
Если бы Дик хоть на йоту понимал, в каком обществе он живет, он бы не доверился так Францу. Он бы видел, кто такая Николь, не говоря уже о Розмэри.

Безусловно, роман написан мастерски. Но попытаемся взглянуть на него с другой стороны. Для начала отметим, что в романе нет умных людей, нет честных и порядочных – в отличие от романов Достоевского, где последняя кухарка может поразить читателя глубиной понимания, после того, как она «за ночь передумала».

Истоки антисемитизма

Итак, Достоевский, с душевным недугом, как у Зельды и Скотта Фицджеральдов. У Достоевского довольно часто встречается негативное описание евреев, и в романе «Идиоты» (Ганя как царь иудейский), и в романе «Подросток» («жидки»), и в «Записках из Мертвого дома» (молитва еврея).
Но подобные высказывания находим и у Гоголя в «Тарасе Бульбе», и в массе других произведений других русских писателей.
Историк Я. Рабинович пишет: «Следует отметить, что среди русской - и не только русской - интеллигенции антисемитизм не является исключительным явлением. К примеру, великолепный писатель и тонкий психолог Ф. Достоевский грешил, и изрядно грешил антисемитизмом».
Бедненькие, бедненькие евреи, все-то их угнетают…

Рабинович врет. Да еще и относит к антисемитам Чехова, Блока, Белого, Куприна, Флоренского, Булгакова, Лосева и добавляет к ним Пушкина, Лермонтова, Н. С. Лескова, И. А. Гончарова, Г. Р. Державина, Тургенева, Н. А. Некрасова, В. Г. Белинского, М. Е. Салтыкова-Щедрина, И. С. Аксакова, И. А. Бунина, Г. И. Успенского, А. Н. Толстого, Шолохова, Я. В. Смелякова, Есенина.

Конечно, можно отметить отчетливый антисемитизм Василия Розанова, Шукшина, Астафьева или посредственного Пикуля. Но Пушкина Рабинович записал в антисемиты только потому, что один из его героев – жид, аптекарь. Салтыкова-Щедрина Рабинович считает антисемитом потому, что в одной из фантазий писателя описывается программа «еврейцев» о порабощении прочих ими, еврейцами. Державина Рабинович счел анисемитом потому, что тот писал следующее: «Жиды, ездя по деревням и напоив крестьян со всеми их семействами, собирают с них долги свои и похищают последнее нужное их пропитание. Пьяных обсчитывая, обирают с ног до головы, и тем погружают поселян в совершенную бедность и нищету. Всего же более упражняются в деревнях в раздаче в долги всего нужного крестьянам, с приобретением чрезвычайного росту, и потому, попав крестьянин единожды в их обязанность, не может уже выпутаться из долгу»… Еще: «В корчмах, открытых в чертах оседлости жидами, крестьяне развращаются, истощают свою жизнь. Из 1 650 питейных заведений 1 548 принадлежат жидам. Из 1 297 табачных лавок 1 293 были также собственностью жидов. И сама торговля и ростовщичество постоянно подвигают жидов к обману и мошенничеству, а их кагалы, их раввины, их Талмуды дозволяют жидам применять все средства для высасывания жизненных сил из крестьянства. Лишь бы был удовлетворён жидовский интерес. Честь у жидов ничего не стоит. Посему предлагаю… корчмы, в которых сидели жиды и продавали вино, – уничтожить и до вредного промысла впредь не допускать»… Простите, разве этого не было? Державин описывает реальность, спрашивать нужно с жидов, а не с Державина.

Белинский: «Я согласен, что даже и отверженная порода капиталистов должна иметь свою долю влияния на общественные дела: но горе государству, когда она стоит во главе его! Лучше заменить её ленивою, развратною и покрытою лохмотьями сволочью: в ней скорее можно найти патриотизм, чувство национального достоинства и желание общего блага. Недаром все нации в мире, и западные, и восточные, и христианские, и мусульманские сошлись в ненависти и презрении к жидовскому племени: жид - не человек, он торгаш по преимуществу»…

И что? Ведь Белинский пишет то же самое, что и еврей Маркс в статье «К еврейскому вопросу»!

Лермонтов:
«Арбенин
Он мне не нравится… Видал я много рож,
А этакой не выдумать нарочно;
Улыбка злобная, глаза… стеклярус точно,
Взглянуть - не человек - а с чёртом не похож.
Казарин
Эх, братец мой, - что вид наружный?
Пусть будет хоть сам чёрт!.. да человек он нужный,
Лишь адресуйся - одолжит.
Какой он нации, сказать не знаю смело:
На всех языках говорит,
Верней всего, что жид. -
Со всеми он знаком, везде ему есть дело,
Всё помнит, знает всё, в заботе целый век,
Был бит не раз, с безбожником - безбожник,
С святошей - езуит, меж нами злой картёжник,
А с честными людьми - пречестный человек.
Короче, ты его полюбишь, я уверен».

Мнение Казарина Рабинович тщится выдать за мнение Лермонтова. И т.д. Над экзальтированной обидчивостью евреев смеется Ю. Мухин: «Некоторых евреев не то, что называть евреями нельзя, даже если взглянуть на них, они воспримут это за оскорбление»

Некрасов:
«Денежки есть - нет беды,
Денежки есть - нет опасности
(Так говорили жиды,
Слог я исправил для ясности)…»

Так ведь и еврей Багрицкий писал:
«Меня учили: крыша – это крыша,
Груб табурет, убит подошвой пол,
Ты должен видеть, понимать и слышать,
Н мир облокотиться, как на стол».

Чехов: «Такие писатели, как Лесков и Максимов не могут иметь у нашей критики успеха, так как наши критики почти все - евреи, не знающие, чуждые русской коренной жизни, ее духа, ее формы, ее юмора, совершенно непонятного для них, и видящие в русском человеке ни больше ни меньше, как скучного инородца. У петербургской публики, в большинстве руководимой этими критиками, никогда не имел успеха Островский; и Гоголь уже не смешит ее»… И что?

Блок писал, что творчество якобы чуждо евреям, Куприн, Блок, Бугаев (Белый) – о коверкании русского языка евреями . Но мало ли чего они писали - мы видим пример! - «Одесские рассказы» Бабеля («и перестанем размазывать манную кашу по белому столу») или у Шолом Алейхема: «Здрасьте вам через окно, как вы сохнете ваше белье?» Наконец, пример южно-русского наречия у Мандельштама: «Не езди коляску у тени, езди ее по солнцу!» Аристократический язык и фольклор воспринимает как коверкание. Куприн и пр. мало читали «Современник», где публиковали множество рассказов о жизни крестьян, Николая Успенского, Левитова, Решетникова, Наумова и др.

Тургенев: «Как-то раз, после страшного проигрыша, мне повезло, и к утру (мы играли ночью) я был в сильном выигрыше. Измученный, сонный, вышел я на свежий воздух и присел на гласис. Утро было прекрасное, тихое; длинные линии наших укреплений терялись в тумане; я загляделся, а потом и задремал сидя. Осторожный кашель разбудил меня; я открыл глаза и увидел перед собою жида лет сорока, в долгополом сером кафтане, башмаках и черной ермолке. Этот жид, по прозвищу Гиршель, то и дело таскался в наш лагерь, напрашивался в факторы, доставал нам вина, съестных припасов и прочих безделок; росту был он небольшого, худенький, рябой, рыжий, беспрестанно моргал крошечными, тоже рыжими глазками, нос имел кривой и длинный и все покашливал… Он начал вертеться передо мной и униженно кланяться…»

Все перечисленные художники описывали реальность, торгашескую нацию, как определил ее Маркс. Может  , Рабинович желает, чтобы русские писатели восторгались грязными торгашами или вдруг не заметили, что множество из них – евреи?
Фашисты не смогли бы создать из евреев образ врага, если бы множество евреев не были банкирами.

Но главное: буржуазный Рабинович экзальтированно сосредоточен на своей нации, он пытается выдать желаемое за действительное, будто все произведения русских писателей, которые он перечислил, посвящены исключительно евреям, будто евреи – центр этих произведений. А ведь это далеко не так.

Например, Шолохов пишет: «Красные режут людей. У них одни жиды да китайцы… Отцов и дедов ваших расстреливают, имущество ваше забирают, над вашей верой смеются жидовские комиссары»… Солдатов, услышав речи Кошевого о равноправии, взвился: «Ты, сукин сын, казачество жидам в кабалу хотел отдать?! - крикнул он пронзительно, зло. - Ты… в зубы тебе, и все вы такие-то, хотите искоренить нас?!»
Это не мнение Шолохова и не о евреях текст.

Да, безмозглый журналист Бушин, который еще и сталинист, или посредственный писатель Солоухин – отпетые антисемиты. Причем и они, и еще масса других «патриотов» действуют точно так же, как и Рабинович: всё вторичное, отмеченное русскими писателями, они выдают за доказательство испорченной еврейской крови, за целенаправленное обличение всех евреев, в т.ч. евреев-рабочих.

Но и Маркс, и Достоевский негативно высказываются в адрес еще многих других наций!  Наумов в рассказе «Умалишенный» буквально обличает русских крестьян. В том же «Подростке» Достоевский рисует судьбу России приниженной в целом: ей нужно преодолеть узость патриотизма, и Европа распахнет русским свой горизонт. Россия должна послужить в качестве материала для прогресса развитых стран.
Та же мысль – у Сталина, русская революция по Сталину – лишь подспорье в мировой революции, Россия должна послужить общему благу. По Ленину, наоборот, мировая революция должна была бы стать средством для модернизации России.
И, в отличие от итальянок или француженок, у Достоевского «русская женщина – женщиной никогда не бывает», говорит Версилов Аркадию Долгорукому.
Версилов – главный герой, Достоевский ставит его европейцем – в том смысле, что ему России мало, он ездил взрывать Европу – как парижский коммунар. Это не проект цареубийц Ивана или Алеши в ненаписанной следующей части «Братьев Карамазовых», уровень Версилова на порядок выше.

Но разве только русские писатели негативно высказывались о каких-либо нациях? То же и у Фицджеральда в романе «Ночь нежна»: «тут черномазые передрались», и это говорит отнюдь не отрицательный персонаж, а главный герой Дик Дайвер, психиатр.
Кроме того, в романе присутствует подобное оценке Достоевского евреев замечание о жадности и подлости итальянцев. Нельзя же из-за этого объявить, что Скотт Фицджеральд – антиитальянец или расист.

 То же время нельзя не отметить, что сегодня не то, что еврейские историки, но все публицисты Европы и Америки не желают замечать расизм украинцев по отношению к русским – с 1991 года, не говоря уже об оголтелом шовинизме с 2014 года.

Мимо чего прошли писатели?

Рабинович указывает, что антисемитизм прослеживается не только у русских писателей. Замечу, что иностранные писатели в таком случае тоже не проявляли антисемитизм, а еще в большей мере отражали объективную реальность. А именно.
В 19 г. евреи изгнаны из Рима римским императором Тиберием, в начале III века – из римских провинций кесарем Константином I. И рассеялись евреи по миру… Правда, говорят, что рассеяние евреев придумали христиане, а возвращение на землю обетованную – иудеи. Действительно, как можно было в 116 г. нашей эры в Киренаике, да еще в 132 году в Иудее восставать под предводительством Бар-Кохбы и быть подавленными римским полководцем Юнием Севером, если рассеялись в 70-м.
Их гнали из Аравии еще в VII веке, из Франкского королевства, из бургундского Санса, из Франции, Италии, Британии, Испании, затем из Сицилии и Флоренции, Португалии, Австрии, снова из Франции, из Цюриха. На них нападали крестоносцы, их громили на Рейне и Дунае, в Чехии и Польше, Пруссии и Молдавии.
Только буржуазная революция в Англии дала возможность еврейским ростовщикам, торговцам, мешочникам, менялам-спекулянтам легально проживать на территории королевства.

Почему их отовсюду гнали? По той простой причине, что евреи занимались преимущественно торгашеством, это были мешочники, менялы, ростовщики. За два века до первой буржуазной революции уже возникает класс торговой буржуазии, отчего Маркс датирует рождение капитализма двумя веками раньше.

Как известно, капитализм возникал двумя путями: первым, как уже сказано, было формирование торгашеского капитала, второй путь – ложи, т.е. лоджии, цеха, которые объединяли труд ремесленников, в т.ч. «франкмасонов». Франкмасоны (каменотесы) никакого отношения к евреям (или вольным каменщикам) никогда не имели, несмотря на устоявшееся «жидомасоны». Название происходит от free mason, т.е. мягкий (вольный) камень, т.е. легко поддающийся обработке, напр., гипс, мрамор и др.

Какова цель деятельности капиталиста? Прибыль. Ради прибыли буржуа пойдет на любое преступление. То есть, главная черта характера буржуа – жадность. И эта черта наиболее проявлена именно в торгашах. Еврейские торгаши уже в начале новой эры проявили себя во всей красе. Когда же настало время формирования нового класса, Бернард Мандевиль обрисовал эти красоты грядущего общественного строя в своей «Басне о пчелах» - когда этот строй был еще вполне революционен и прогрессивен.

Капитализм пришел в Россию на столетие позже, чем во Францию, но торгашеское сословие к тому моменту уже существовало. О чем и писали русские писатели. И, поскольку позже, они не могли увидеть то, что увидел Маркс: «Эмансипация евреев есть эмансипация человечества от еврейства!» (Соч., «К еврейскому вопросу»). То есть: эмансипация евреев есть освобождение каждой нации от торгашества.
Просто у русских писателей не было под руками материала о русском торгашестве – ввиду запоздалости капитализма.

25-28.7.2023