Часть третья. Брат

Дорожка крови через сад
Вела в овраг, там прерывалась.
Меня спасло лишь то, что граф,
Был потрясён, луна скрывалась

За тучами в полночный час.
В кустах в лесу я отлежался
И тем себя от смерти спас,
Потом коня позвать пытался.

Ко мне он вскоре подошёл
В седло я тихо взгромоздился,
И он лесной тропой ушёл,
В монастыре я снова скрылся.

Мне братья тут же помогли,
И тайну меж себя держали.
Я был когда-то вверен им,
Они меня и воспитали.

Но кто же ненависть во мне
Родил ужасною порою?
Я должен был жить при дворе,
И я страдал, я вам не скрою,

От страсти подлой и живой,
Она мне сердце изводила:
Я должен стать ему судьёй!
Его удел был лишь могила

В тиши за замком у ручья
На кладбище, где я увидел
Могилу матери, где я
Узнал, кого я ненавидел.

Мой брат был чудом из чудес!
Родился у бесплодной ведьмы,
Что бегала в соседний лес,
И с графом там «вела беседы».

Он вскоре мать мою прогнал
Со мною вместе без участья.
Она погибла, я узнал,
Судьбой мне данные несчаться.

В монастыре средь братьев рос,
Они семью мне заменяли,
И мучил всё меня вопрос,
За что? Зачем же нас прогнали?

Узнал про множество измен,
Про графа, что меня не принял.
Хоть должен быть монах смирен,
Я их смертельно ненавидел.

Мой сводный брат всё получил
Мои надежды снова пали.
К нему я злобу затаил
И дни мои понятней стали.

Теперь я знал, что я хочу,
Хочу, чтоб он страдал, как я же.
Мне это будет по плечу,
Я мстил за мать и за себя же.

Невинной жертвой я себя
Считал, как до сих пор считаю
Мне нет покоя, месть моя,
Одна она меня питает.

Влюбился он, нашёл я путь.
Был от любви граф словно пьяный,
И пару слов я ей шепнуть
В соборе смог за шторой алой.

Доверчива она, мила,
Поверила моим признаньям,
И жалость в ней ко мне была,
Поверьте, сущим наказаньем.

Но время жалости прошло,
Я ликовал, когда от девы
Мне в монастырь пришло письмо,
Ответил я, её напевы

Любви и юной и простой
Меня ничуть не занимали.
Писал я ровною рукой
О том, что та мои печали

Одна лишь сможет разогнать,
Как тучи нежный лёгкий ветер.
И что рождён я погибать
Один на этом белом свете.

И лживую мою любовь
Она наивно принимала,
Так я попал в глаз, а не в бровь,
Но этого мне всё же мало.

Я видел всё, дворец сожгли,
И брата уж вели на плаху,
Он ничего не говорил
К нему ступившему монаху.

Во мне тогда не узнан был
Ни брат его, как ни соперник,
 И я его не причастил,
Не исповедал, будет грешник

Гореть в аду с своим отцом.
Я буду счастлив в это верить.
Взошёл плаху пред дворцом.
Но брат графини убиенной

Решил оставить жизнь ему,
Так все мои он карты спутал.
Теперь я силы берегу,
Чтоб месть свою закончить смутой.