Таланту Л. Толстого. Последняя попытка. Срочно!

    13-го июня, в два часа ночи, государь,
призвав к себе генерала Балашёва и прочтя ему своё письмо к Наполеону,
приказал ему отвезти это письмо и лично передать французскому императору –
лично Наполеону.
   Отправляя Балашёва, государь вновь повторил ему слова о том,
что он не помирится до тех пор,
пока останется хотя один вооруженный неприятель на русской земле,
и приказал непременно передать эти слова Наполеону, свалившемуся на Русь, как лавина с гор. 
  Государь не написал этих слов в письме,
потому что он чувствовал со своим тактом без тени сомнения, 
что слова эти неудобны для передачи в ту минуту,
когда делается последняя попытка примирения.
… Балашёв уже был на расстоянии двух лошадей
от скачущего ему навстречу с торжественно-театральным лицом всадника в браслетах,
перьях, ожерельях и золоте, когда Юльнер, французский полковник, почтительно прошептал: «Le roi de Naples» (Король Неаполитанский) –в  перья и браслетах …
  Мюрат (Король Неаполитанский) пошёл к свите, ожидавшей его,
 не обещая ничего.
Балашев поехал дальше, предполагая  весьма скоро быть представленным
самому Наполеону. Но вместо скорой встречи с Наполеоном,
часовые пехотного корпуса Даву
опять так же задержали его у следующего селения, как и в передовой цепи,
и вызванный адъютант командира корпуса проводил его в деревню к маршалу Даву.
  Даву, выслушав Балашёва, стал еще суровее и грубее.—
Где же ваш пакет? — сказал он.
Балашёв сказал, что он имеет приказание лично передать пакет самому императору.—
Приказания вашего императора исполняются в вашей армии,
 а здесь, — сказал Даву, — вы должны делать то, что вам говорят в нашей армии.
    Балашёв вынул пакет, заключавший письмо государя, и положил его на стол.
Даву взял конверт и прочёл надпись прямо в помещении внутри сарая.
 Вам будет оказано должное, - сказал Даву и, положив конверт в карман, вышел из сарая.
    После четырехдневного уединения, скуки, сознания подвластности и ничтожества, после нескольких переходов подряд,
Балашёв привезён был в Вильну, занятую теперь французами,
 в ту же заставу, из которой он выехал четыре дня тому назад.
   На другой день императорский камергер, monsieur de Turenne,
приехал к Балашеву и передал ему желание императора Наполеона
удостоить его аудиенции Наполеона.
Наполеон принимал Балашёва в том самом доме в Вильне,
из которого отправлял его Александр для передачи устного сообщения.
И всё это произошло не срочно,
а после четырехдневного унижающего Балашёва уединения!
_____
Л. Н. Толстой. Война и мир. Том третий. Часть первая
IV
13-го июня, в два часа ночи, государь, призвав к себе Балашева и прочтя ему свое письмо к Наполеону, приказал ему отвезти это письмо и лично передать французскому императору. Отправляя Балашева, государь вновь повторил ему слова о том, что он не помирится до тех пор, пока останется хотя один вооруженный неприятель на русской земле, и приказал непременно передать эти слова Наполеону. 
  Государь не написал этих слов в письме, потому что он чувствовал с своим тактом, что слова эти неудобны для передачи в ту минуту, когда делается последняя попытка примирения; но он непременно приказал Балашеву передать их лично Наполеону.
… Балашев уже был на расстоянии двух лошадей от скачущего ему навстречу с торжественно-театральным лицом всадника в браслетах, перьях, ожерельях и золоте, когда Юльнер, французский полковник, почтительно прошептал: «Le roi de Naples» 1. Действительно, это был Мюрат, называемый теперь неаполитанским королем  * …
Мюрат упомянул о том, что император Наполеон оскорблен требованиями вывода войск из Пруссии, в особенности теперь, когда это требование сделалось всем известно и когда этим оскорблено достоинство Франции. Балашев сказал, что в требовании этом нет ничего оскорбительного, потому что... Мюрат перебил его:— Так вы считаете зачинщиком не императора Александра? — сказал он неожиданно с добродушно-глупой улыбкой.Балашев сказал, почему он действительно полагал, что начинателем войны был Наполеон.
     Потом, как будто вдруг вспомнив о своем королевском достоинстве, Мюрат  пошел к свите, почтительно ожидавшей его.
Балашев поехал дальше, по словам Мюрата предполагая весьма скоро быть представленным самому Наполеону.
Но вместо скорой встречи с Наполеоном, часовые пехотного корпуса Даву опять так же задержали его у следующего селения, как и в передовой цепи, и вызванный адъютант командира корпуса проводил его в деревню к маршалу Даву.
V
   …Балашев поспешил сообщить свое звание и назначение.
Даву, выслушав Балашева, стал еще суровее и грубее.— Где же ваш пакет? — сказал он.
Балашев сказал, что он имеет приказание лично передать пакет самому императору.—
Приказания вашего императора исполняются в вашей армии, а здесь, — сказал Даву, — вы должны делать то, что вам говорят.
    Балашев вынул пакет, заключавший письмо государя, и положил его на стол
Даву взял конверт и прочел надпись.—
Вы совершенно вправе оказывать или не оказывать мне уважение, — сказал Балашев. — Но позвольте вам заметить, что я имею честь носить звание генерал-адъютанта его величества...
Вам будет оказано должное, — сказал Даву и, положив конверт в карман, вышел из сарая.
    После четырехдневного уединения, скуки, сознания подвластности и ничтожества, после нескольких переходов вместе с багажами маршала, с французскими войсками, занимавшими всю местность, Балашев привезен был в Вильну, занятую теперь французами,
 в ту же заставу, из которой он выехал четыре дня тому назад.
   На другой день императорский камергер, monsieur de Turenne, приехал к Балашеву и передал ему желание императора Наполеона удостоить его аудиенции.
Наполеон принимал Балашева в том самом доме в Вильне, из которого отправлял его Александр.
После четырехдневного уединения, скуки, сознания подвластности и ничтожества.