Здесь водятся коты...

   Первым по аллее парка шёл кот. Вразвалочку, как сошедший на берег после долгого плавания по далёким океанам моряк. В меру толсто-упитанный и рыже-пушистый. Высоко задравший трубою свой хвост, которым он (балансируя при ходьбе на двух лапах) помахивал из стороны в сторону. Ведь котов без хвостов и не существует, и чем ещё и гордиться тем самым котам, как не своими хвостами? А иначе они и не задирали бы их вверх, как бы сообщая всем окружающим, что сейчас перед ними появится именно кот, а не нечто иное.
   Но иной раз, вот так вот сидя на скамейке в парке смотришь на заросшие травою газоны и вдруг замечаешь, как среди неё прямо на тебя движется нечто вертикально стоящее. И лишь спустя какое-то время понимаешь, что сейчас стебли травы раздвинутся и пред тобою предстанет явление широко улыбающейся физиономии весьма и довольного самим собою кота, который с самым и независимым видом изволит зачем-то перемещаться в евклидовом пространстве откуда-то оттуда и куда-то туда.
   И так хочется его позвать, употребив для этого стандартную форму "кис-кис" (знать бы ещё, а что это означает на языке самих кошек и котов), но будет ли рад тебе тот самый кот - это ещё и неизвестно. Ведь коты - это такие самовлюблённые личности, что мы-то котам завсегда рады, а вот они нас, порою, даже и не замечают. Ну если только им и самим захочется, чтобы их погладили по спинке и почесали за ушком. Так что, первым по аллее парка шёл именно кот.
   А во вторую очередь, вслед за котом, шёл Тит Ливий, начитывая вслух (чтобы ему было и не так скучно) избранные главы из своей "Истории Рима от его основания". Шёл налегке, ничем себя особо и не утруждая. Прогулочным шагом и пружинистой походкой. В белоснежной тоге и сандалиях на босу ногу. Книга в его руках была толстая и интересная, а потому и шёл он не глядя себе под ноги, иной раз чуть ли не наступая на лапы впереди идущего кота, но кот к этому относился с пониманием и не обижался, вовремя ускоряя свой шаг, как только чувствовал, что сейчас ему отдавят лапу.
   Рядом с Титом Ливием (и в такой же нарядной строгости своей одежды) шёл Овидий, и тоже был занят важным делом, выискивая в рукописи "Ars Amandi" пунктуационные, синтаксические и грамматические ошибки, тут же прямо на ходу и исправляя их шариковой авторучкой. Так что, зрелище двух учёных мужей, идущих следом за котом, было весьма и прелюбопытным. Порой Овидий вполголоса проговаривал про себя текст, а порою и жестикулировал руками, когда хотел придать своей мысленной декламации особую выразительность. Но о чём же были те слова, которые никому и не были слышны? Можем и предположить - ну, конечно же, о любви, ибо о чём ещё и мог думать Овидий, постоянно снедаемый этим весьма и страстным чувством. Ведь ни о чём другом он уже думать и не мог. Со стороны можно было и догадаться, что он кого-то в чём-то хочет переубедить, а может и доказать самому себе, что ход его мыслей имеет правильное направление. Но не суть.
   Иной раз кот и оглядывался на эту парочку учёных мужей - а не отстали ли они от него, - но убедившись, что они идут следом, сворачивал в другую аллею. Вслед за ним, Ливий и Овидий послушно сворачивали туда же, а постороннему взгляду было и не понять, а кто и кого здесь выгуливает. Но редкие прохожие вежливо уступали им дорогу, и литераторы так и шли куда глаза глядят, словно и не замечая удивления окружающих. Ведь они были заняты своею литературной работой, а что и может быть важнее для литератора, как не тот текст, который он сам и написал?
   Прошли они и по той тенистой аллее, где я (уединившись от окружающих) сидя на скамейке под кустами сирени вкушал бутерброды с сардельками, запивая всё это горячим кофе из термоса. Подмигнув коту, я указал ему взглядом на бутерброды, и кот, чинно подойдя к скамейке, ухватил в лапу сразу два из них, второю лапою сделав приветливый жест, вслед вернувшись обратно к Ливию и Овидию, ловко увернувшись от моей безуспешной попытки ухватить его за кончик хвоста. Так они и удалялись от меня далее по аллее - идущие прогулочным шагом два учёных литератора и рыжий кот, приветливо задравший хвост и жующий мои бутерброды...