Месть за огурец

Я ел и размышлял о том,
Как обходился я с котом.
Мой кот пушистый и красивый,
Но также очень уж пугливый.

Однажды утром я лежал,
От скуки смертной изнывал,
Когда мой шерстяной комочек
Решил позавтракать чуточек.

Апатии пришёл конец:
Из холодоса огурец
Схватил я и к коту подкрался,
Есть помешать не постеснялся.

Нарушил с ним я дружбы мост,
Украдкой положив под хвост
Зелёный овощ с бугорками,
Став будто занятым делами.

Когда прикончил пищу он,
То, думой некой увлечён,
Стал послевкусием томиться
И поспешил затем умыться.

Лишь стал облизывать он рот,
Привычный делать поворот,
Как вдруг на глади ламината
Увидел он исчадье ада.

Летать коту не суждено,
Лишь только бегать, прыгать, но
Имеются у них секреты.
Один из них — они ракеты!

Себя за хвост тянуть не став
(«Поехали!» вопль не издав),
Сжигая старческую хворость,
Набрал космическую скорость

Котяра мой и в небо взмыл.
Точнее, там бы он уж был,
Да путь к созвездьям преградила
Доска чердачного настила.

Он кокнулся о потолок
И на серванта верх прилёг,
Смотря на овощ ошалело,
Тогда как ржал я оголтело.

... С тех пор в любой еды приём
Я потешался над котом,
И с видео таким угарным
Я стался очень популярным.

Но вскоре начал кот смекать,
Что просто так не мог лежать
Шланг сзади, куцый и зелёный
(Мой кот был явно кот-учёный).

При виде огурца им страх
Впредь не владел, зато в глазах
Читалась явно осужденье,
А хвост являл мне раздраженье.

«Кот стал обижен ни за что!
Подумаешь! Не бог весть кто!
Неужто шутки под запретом?
Да ну его, абсурд всё это!»

Жуя, я так порассуждал
И совесть наконец унял.
Набив живот едой изрядно,
Откинулся на стул приятно.

Однако, надо уж вставать,
Посуду мыть, к компу шагать.
Когда собрал я все приборы,
Меня настигли форс-мажоры:

На целый метр я подлетел,
И завизжал, и поседел,
А блюдца на куски разбились
И к дохлой крысе сзади сбились.