Осенние прозрения

1.

Лижется кот, намывая мне вести
и долгожданных к обеду гостей,
гладит ворсинки лоснящейся шерсти
и поглощен глубиною затей.

Не надевается маска приличья,
если зевает — зевок во весь рот.
Между зубов  — только косточка птичья,
и округлился пушистый живот.
 
Гладить его для меня — оправданье:
за полосой прохожу полосу
черного с белым, и чередованье
хочется мне удержать на весу.

Я и мой кот только знаем о тайне,
как разогнать можно боль и тоску.
Вылизана с превеликим стараньем
гладкая шерсть волоском к волоску.

2.

Красный шиповник расцвёл под окном,
плачет от боли над сбитым тюрбаном. 
Капли долбят по цветам, и сквозь стон
звонкие струи стучат барабаном.

Где лепестки под окном мне вослед 
жаром последней любви запестрели,
осень дороги мостит на земле,
чтобы мы вместе с тобою согрелись.

Красные листья прилипли к окну,
капли стекают все тише и тише,
я бы поймала в ладони одну,
но снова жду, что ещё дождь напишет...

3.

Холодно утром, и тени от розы
прячутся в инее белых оков.
Осень теряет последний свой козырь
розовой росписью из лепестков.

Мир засыпает и грезит спросонья.
Хочется  Землю  мне на руки взять,
и убаюкать на тёплых ладонях,
чтоб холодам ледяным не отдать.

Лишь хризантемы рядами пестреют...
Сколько в них солнечных зайчиков-крох,
будто на солнышке искорки тлеют,
чтобы к заутрене путь мой просох!

Сад в невесомости от листопада
скроет за шелестом медленный вдох,
и замирает душа, как от взгляда,
словно в глазами в глаза смотрит Бог...

4.

Птичье кочевье при солнечном свете
клином летит... и на сердце  — вина.
Белое облако выветрил ветер,
перья парят светового руна.

Мысли прогнав, не порывистым вихрем,
медленным танцем меняет настрой
легкий поток-листопад  —   облепихе
освобождая оранжевый строй.

Ветки под тяжестью листьев-ладоней
между просветами небо несут.
В венчике светлом ещё невесомей
солнечный зайчик и солнечный путь.

Вверх погляжу —  небо без потрясений
с листьями делит  осенний лоскут.
Я понимаю ещё откровенней:
осенью жизнь явит самую суть.

5.
Клин журавлиный курлычет вдали:
грустные стаи на юг полетели
над половодьем осенних палитр,
где полыхает пожар акварели.

Листья сменили былой изумруд
на золотые оттенки колибри. 
На потаённых аллеях к утру
розы от первых морозцев погибли.

Пёстрые клочья висят на кустах.
В розовых венчиках —  траур по лету.
Ветер поднимется —  вытрясет прах
и разнесёт лепестками по свету.

Как утешение, шелест в  лесу:
листья листают  узор под ногами.
Жаркий букет я с собой унесу,
чтобы меня согревал вечерами.

6.

Листья осенние долго кружатся,
день невесомый прозрачен и сух,
после обеда и тени ложатся:
тянет к земле, чтобы свет не потух.

Словно нанизаны бусы на нити,
копит роса золотые огни
и высыхает на тонкой орбите,
где паутина берет в сети дни.

Ветер поднимется —  сети развеет,
и паутинки по ветру летят.
Выглянет звёздочка, и вечереет,
вызвездив небо и водную гладь.

Падают звёзды —  не остановиться,
но не скудеет земной небосвод.
В синих волнах и моя отразится
неприхотливым течением вод.

7.

Листья шуршат под моими ногами,
будто стремятся тепло уберечь.
Хвоя и мох зеленеет местами,
словно накидку смахнул ветер с плеч.

Раньше горела здесь пламенем  осень,
листья светились на солнце, как медь!
Солнечный свет на ветвях был несносен:
как на огонь приходилось  смотреть.

Небо все лужи собой освятило.
Птицы, смочив горло чистой водой,
будто последнюю летнюю милость,
песни дарили листве золотой.

Время осеннее —   птицы простились.
Я не успела привыкнуть к теплу...
Так же цветы по весне распустились —
ветер осыпал в осеннюю мглу.

8.

Льется ручей на скалистый уступ,
скрытый под листьями и лепестками.
Осени рыжей мелькающий круп,
словно потёрся попутно о  камень.

Клочьями листья висят на кустах.
Ветер срывает их с первой попытки.
Листья взлетают на свой риск и страх,
и развеваются пламенем свитки.

Век золотой, как иного тельца,
время терзает,  но — сам на закланье...
На отраженьи не видно лица, 
если под листьями  воды на камне...

С камня на камень струится вода,
листьев огонь принимая на веру .
Ветками небо поймав в невода,
пробует осень небесную меру...

9.

В воду гляжу, и со мной заодно
ёжатся волны в морщинах осенних.
Медленно образ уходит на дно
зыбким путем  водяных потрясений. 

Из побелевших, густых облаков
выпадет снег, снова станет светлее.   
Примет земля белотканый покров,
холст выбирая себе побелее.

Своды откроются новых границ,
где небо синее облаком зреет.
Вырастит иней длину у ресниц,
сердце, как будто  впервые, прозреет.

Я и привыкну к беззвучию птиц,
к солнцу, которое всходит  всё ниже.
Облако снегом опустится ниц,
и небеса для меня станут  ближе.

10.

Ветви склоняя к земле утром ранним,
ветер выносит земной приговор.
Птицы готовятся к странствиям дальним,
манит их к югу небесный простор.

Лес остается потерянный, скучный:
редкий кустарник, как будто зачах.
Следом за птицами серые тучи
тают  в рассеянных бледных лучах.

Мне бы еще подышать  —  сердце сжалось:
птицы, как будто зовут за собой.
Мы же простились, но —  экая жалость!-
от одиночества стынет гнездо.

Листья летят и сплетаются в вальсе,
в медленной музыке шелест без слов
напоминает, что вздох мой напрасен:
лес остывает —  уходит тепло.

11.

Я постою на пороге у двери,
пробуя северный ветер на вкус.
Птичье кочевье себе только верит:
дарят полеты свободы искус.

Птицы хотят улететь до морозов,
и остаётся пустое гнездо.
Перед холодною зимней угрозой
кротко  скрывают цветы тихий вздох.

Стебли укрыв под еловую хвою,
роза готовится к зимнему сну.
Тайнопись из лепестков за собою
ветер рассыпал, и надо взглянуть.

Мне прочитать бы карминную надпись,
что разожгла для меня в листопад
осень моя, огоньками пытаясь
в ней отразить свой задумчивый взгляд...

12.

Если кота я на руки возьму,
будет мурлыкать почти без умолку,
только вот я не пойму: почему
глазки его, словно хитрые щёлки?

Ходят кошачьи подушки-бока
тёплой гармошкой полос разноцветных,
и отдыхает дыханья река
в облачном выдохе вдохов ответных.

Наше дыхание соединив,
звук проникает за обруч молчанья,
и оживает египетский миф —
сфинкса домашнего очарованье.

За вертикалью игольных зрачков —
тайна, в которой кота а-капелла.
Словно на грани у яви и снов,
сказка рождается или новелла.