Иная реальность

Оборвётся дождь на полуслове,
В изголовье ляжет тишина.
Сказка, нареченная любовью,
Растечётся в лабиринтах сна.
Пропитается лимонной мятой
Полночи малиновый настой.
И мечта, легко и виновато,
Промелькнёт сорвавшейся звездой.
Галина Лапаева
Савелий Степанович Рыков, холостяк с солидным стажем, традиционно был приглашён на день рождения Эдика Кретова – лучшего друга. Впрочем, единственного.
Круглая дата – сорок лет. Говорят, что справлять подобный юбилей нельзя, даже опасно для именинника.
Поспрашивал Савелий знакомых бабушек – никто вразумительно на его вопрос не ответил. Мол, сорок лет связаны со смертью, со страданиями – дата, когда человека покидает ангел-хранитель, чем бессовестно пользуются высшие силы, наказывая за неверие.
Рассказывали про астрологию, про планету Уран, вызывающую целый список проблем, болезни, распад семьи, банкротство и вообще, целый список всевозможных несчастий.
Бред, да и только, суеверие в чистом виде.
У Севки, так его для краткости называл друг, характер сложный, непредсказуемый. Больно уж щепетилен, педантичен он по отношению к порядку в доме: стоит чего на миллиметр в сторону сдвинуть, начинается грандиозный скандал, уничтожающий на пути любые отношения, тем более, если виновник вопиющего злоупотребления –  женщина.
Эдик не в счёт – ему простительны не только вольности, но и шалости, поскольку другу дозволено всё. Почти всё.
Этот парень свой в доску: не предаст, не продаст, потому имеет значительные преференции и социальные льготы. Так бывает, когда люди притираются настолько плотно, что баланс сдержек и противовесов застывает, словно приклеенный.
Что касается женщин в его жизни – они были.
Да, любит Севка полакомиться данным экзотическим фруктом, но к выбору любовниц относится чересчур придирчиво, даже капризно, выставляя претенденткам весьма объёмный список обязательных личных качеств.
Поначалу дамочки стараются соблюдать инструкции и регламент, но быстро устают от излишества требований, от придирок и попрёков.
Романтические отношения скоренько превращаются в серьёзную в проблему, которую Савелий кратко обозначает как несовместимость в быту.
Предпочитал он гостевую форму брака, но со временем пришёл к выводу, что все женщина не умеют себя вести, что любая и каждая умудряется натворить, чёрт знает чего за любой, даже за самый мизерный промежуток времени.
Для того чтобы создать восхитительный, феерический танец любви, получить при том достаточно впечатлений и эмоций, требуется всего одна ночь. Даже несколько лишних часов могут испортить позитивное впечатление. Пусть лучше оно останется в тёплых воспоминаниях.
К числу обязательных свойств,  способствующих вдохновению, Савелий Степанович относил стройность и упругость тела, безукоризненный рельеф фигуры, желательно выпуклый, но не чрезмерно.
Вторичные половые признаки признавались образцовыми, если гитарообразные очертания, анфас и профиль вызывали безотчётное желание сыграть на дивном инструменте, извлекая из него мелодии сладострастия.
Чего-чего, а это Сева делать умел мастерски: заводил почти любую гостью с пол-оборота.
Вояжи на сторону, тем более номера в гостинице не признавал. Ложе любви должно быть белоснежным, безупречно чистым, благоухать ароматом душистой свежести.
Запахи для него значили много больше внешности.
Дотрагиваться до оголённых душевных струн, вызывать тонкие вибрации плоти Савелий научился основательно, виртуозно. Практика кратковременных интрижек это подтверждала.
Уже через несколько минут, доверившись любвеобильному маэстро, женщины стонали, требуя ускорения темпа, с адажио до аллегро, но Сева любил порядок во всём, не дозволял диктовать авторскую интерпретацию исполнения, как прелюдии, так и фуги, ни одной из своих женщин.
Расставался с подругами любитель острых ощущений легко, без выяснения отношений, без претензий.
Савелий сидел в любимом кресле, смакуя воспоминания о последней встрече с прекрасной шалуньей, с которой дружелюбно обменялся избытком искренних чувств.
Ох, хороша же была проказница! Жаль, что так нелепо закончилось пламенное рандеву.
Ладное загорелое тело, хрупкое, но с сильными, великолепно развитыми мышцами. Напоследок девушка так сдавила его корпус, почувствовав неконтролируемый рост мужского эго, что если бы ей достало сил, для Савелия наступил бы неминуемый конец эпохи сладострастия.
По счастью, этого не случилось.
Зато любовники долго и яростно благодарили друг друга, вылизывая пропитанные гормонами тела, насыщаясь любовными соками, сплетаясь языками.
Слегка успокоившись, любвеобильные страдальцы приступили к исполнению чего-то продолжительного, нежного. ритмичного и очень медленного.
Сева даже не помнил, что бы это могло быть, потому что время таинственным образом остановилось, уступив место бескрайней Вечности.
Ночи не хватило, это точно. Спать потом пришлось до полудня, чтобы хоть немного восстановить потраченные энергетические ресурсы.
Это случилось несколько месяцев назад. С тех пор они не встречались, а иную женщину в своей постели после поистине призового финиша не было желания привечать.
Эмма, так звали резвую, невероятно выносливую и нежную нимфу, была великолепна, неистощима, можно сказать, неиссякаема, как сама жизнь на нашей благословенной планете.
И великолепна.
Лучшей претендентки в жёны Сева представить не мог. И не хотел.
Вот только… и это поистине чудовищно – она испачкала любимое полотенце губной помадой, тушью для ресниц, пролила на узорчатую льняную скатерть кофе, набросала полную корзину омерзительного вида салфеток, пропитанных непонятно чем, может быть, даже… язык не поворачивается произнести вслух, что именно она так тщательно протирала.
Ещё эта женщина посмела вытащить без спроса из шкафа его рубашку, о которую дважды вытерла руки, когда завтракали.
Это было в обед.
Потом она сидела, закинув ногу на ногу, в возмутительно непристойной позе, нагло оголив опухшую после ночи любви промежность, словно женщина лёгкого поведения.
Тонкие чувства, окрылявшие его всю ночь, истаяли в мгновение ока как прошлогодний снег.
Как можно жить с такой неаккуратной, даже больше – легкомысленной женщиной?
Грязные трусы она засунула под подушку. И забыла… как, скажите – как можно забыть собственные трусы! Уходя, оставила на воротнике белоснежной рубашки оттиск вульгарно накрашенных губ.
После всего случившегося он Эмму тихо ненавидел, потому, что до этого успел полюбить, потому что хотел как ни одну другую, потому что мечтал о её податливо нежном, великолепно скроенном и томительно трепетном теле.
Остыв, погрузившись в иллюзорное пространство впечатлённого сладким образом воображения, Сева готов был, с большими оговорками, с целым списком обязательных пунктов, но готов, простить неблаговидные действия. Более того - мечтал заключить томную диву в объятия, даже, но этот пункт ждал серьёзной доработки, предложить руку… и всё, что к ней прилагается, включая территорию одинокого обитания.
Но как быть с её отвратительным воспитанием, с привитыми, наверняка с раннего детства нелепыми привычками, которые невозможно нивелировать, исправить, потому что она уже взрослая девочка и не сможет жить иначе! Люди с годами не меняются – это аксиома.
Чем больше Сева обо всех этих обстоятельствах думал, тем сильнее мечтал прижаться к раскрытым бёдрам, вдыхая божественный аромат возбуждённого его присутствием интимного пространства, чувствуя на языке вкус заманчиво приоткрытого лона.
Несмотря на неудержимый прилив насыщенных искренними чувствами эмоций, на страстное желание уступить, с определёнными, конечно, условиями, он ей не звонил.
– Почему даже самые распрекрасные дамы, которые божественно выглядят в постели, абсолютно не умеют себя вести в повседневной жизни, – задавал себе Сева один и тот же вопрос, – так хочется волнующей кровь и разум духовной близости, совмещённой с телесным теплом, с элементарным комфортом, основанным на выполнении правил.
На поверку каждая женщина – обладательница чудовищного списка изъянов: кричащих, невыносимых, можно сказать фатальных, способных превратить совместную жизнь в издевательство, в пытку.
– Неужели никто за целую жизнь не указал им на издержки столь отвратительных привычек!
Похоже, именно поэтому они не замужем. Разве уважающий себя мужчина способен вынести столь небрежное, беспечно рассеянное поведение!
Савелий Степанович мечтал порой о настоящей семье. Домашнего уюта ему доставало, он создал его самостоятельно. Позволить кому-то постороннему, тем более женщине, пусть даже любимой, разрушить с таким трудом налаженный быт было немыслимо.
Женщина, его женщина, должна быть идеальна во всём. Неужели так и не посчастливится найти свою половинку!
Может быть завтра, в гостях у Эдика. Его жена – весьма общительная женщина, у неё множество достойных подруг. Чаще всего он знакомился с удивительными дамами именно там.
– Какая она будет, моя следующая избранница, – вопрошал себя любвеобильный дамский угодник.
Сева размечтался, утомил себя воспоминаниями, чересчур чувственными фантазиями, и заснул, прямо в кресле у телевизора, чего прежде никогда не случалось.
Ночью ему снилась она – Эмма, такая восхитительно нежная, такая трепетная и тонкая, что дух захватывало.
Досмотреть сон до конца не позволил будильник, вырвавший из волшебной картинки, пропитанной противоречивыми, но вдохновенно возвышенными чувствами, в серую обыденность хоть и уютного, но одинокого жилища.
До похода в гости оставалось много времени, слишком много, чтобы предаваться бесплодным мечтам.
Возбуждённое ожидание ввергло в ощущение гнетущей безнадёги. Сева вдруг осознал, что ему необходима постоянная партнёрша, не любовница, а именно любимая, от которой не нужно будет избавляться.
Чёрт с ними: манерами, привычками, правилами! Он почти готов пересмотреть непримиримое отношение к совместному проживанию, практически решился вступить в священный союз. Ещё немного и придётся жить бобылём до скончания века, но это неправильно.
–  Клянусь, если понравится хоть одна, по-настоящему: чтобы мозг наизнанку, чтобы душа пела марш энтузиастов, а ноги выплясывали ламбаду – женюсь! Пусть творит что угодно. Даже если рубашку утюгом сожжёт. Пусть хоть любимый костюм на ленточки покромсает. Да хоть готовить и стирать откажется. Главное – чтобы любила. Вытерплю всё и широкую, ясную…
Задумавшись, Сева машинально пригубил стаканчик вина, потом пару стопок ликёра и отлакировал приятное ощущение коньячком.
Пьян он не был, лишь слегка повеселел, но состояние эйфории от принятого решения окрасило окружающее пространство в разноцветные тона, наподобие детской игрушки калейдоскоп.
Он буквально грезил о женщине, которая ему снилась каждую ночь.
Кстати, она была удивительно похожа на Эмму, это точно.
Девушку из сна Сева приметил сразу. Увы, она была не одна, но явно сердилась на спутника, потом вовсе стала избегать его компании.
Спустя несколько тостов её дружок дерзко пересел к другой женщине, сходу облапил её за талию.
Та засмеялась, не выказывая недовольства. Напротив, начала атаковать кавалера стрельбой глазками.
Подружились они стремительно, не произнеся ни единого слова. Желание обособиться, образовать пару, было взаимным.
Возможно, именно эта девушка и была причиной размолвки.
Алёна, так звали девушку, на которую Сева положил глаз, не выглядела красавицей. Лицо её, не особенно выразительное, среднестатистическое, обладало, однако, набором необъяснимо-загадочных свойств: Сева не в силах был оторвать от неё зачарованный взор.
Гостья совсем, ну нисколечко не походила на Эмму внешне, но это явно была она – женщина-мечта.
Сева моментально отметил изумительно аккуратную манеру одеваться, носить простые наряды, тщательно подобранные, без изысков, но с безупречным вкусом.
Точёная фигурка с рельефно выступающими округлостями, шикарной формы аккуратная грудь, закрытая строгим приталенным платьем с глухим воротом. Почти полное отсутствие косметики. Объёмные волосы, красиво рассыпанные на плечах.
Печать раздражения во взгляде не скрывала её доброго, покладистого нрава. Глубокие тёмные глаза завораживали.
Или ему так просто казалось, оттого что активный поиск вошёл в завершающую фазу.
Сева приблизился, попросил разрешения присесть рядом, поухаживать.
Девушка ничего не ответила, но глазами показала на стул рядом.
– Разрешите налить вам вина?
– Лучше водки. Я сегодня не в настроении. Зря пришла, лучше было остаться дома.
– Успел заметить, вы поссорились с мужчиной, который обнимает вон ту дамочку. Меня зовут Савелий, можно Сева. Надеюсь, не рассердитесь, если попытаюсь его заменить. О чём с вами можно поговорить?
– Он никогда не был моим, несмотря на то, что пытались жить вместе. Знаете, у него характер, как у бродячего кота – гуляет сам по себе. Вот и сейчас… просто немыслимо, как ему удаётся буквально из толпы выбрать ту, которая не откажет!
– Расстроились?
– И да, и нет. Немного обидно. Зачем приглашал! Что это – беспринципность, легкомысленность, цинизм? Похоже, он коллекционер ярких ощущений, специалист художественного флирта. Теперь это называют пикап. Ему необходим концентрированный адреналин… в промышленных объёмах. Есть такие люди – предпочитают свежий, только что выгнанный наркотик страсти. Получил допуск к аппетитному телу, продегустировал, отметил в летописи интимных побед и забыл. Вы мужчина, полигамия – природное качество. Если нет сдержек и противовесов, например, бескорыстной, преданной любви, озабоченный самец обязательно отыщет течную самку. Вот и вы подкатили ко мне с той же гуманитарной миссией, разве не так?
– Он вас так сильно обидел! Хотите – вызову его на дуэль? Разрешите сегодня составить вам пару… исключительно в романтическом ключе. Постараюсь не разочаровать.
– Не находите, что это нахальство, вот так, с места в карьер… намекать, что рассчитываете на нечто большее, чем ни к чему не обязывающая беседа двух незнакомцев? Впрочем, не удивляюсь: свято место пусто не бывает.
Состояние неудовлетворённой, цинично обманутой влюблённости, наличие у девушки бывшего партнёра – условный кодовый сигнал. Необходимо без промедления наступать на больной мозоль. Ведь ощущение уязвимой женственности, насыщающей атмосферу как бы случайного знакомства флюидами униженного самолюбия, предполагает неотвратимое  стремление к возмездию.
Это ли не импульс, вызывающий у самца в охоте болезненный приступ безудержной похоти, это ли не повод предложить… да что угодно. даже секс!
Вам представляется, что в состоянии, когда женщину бросают, она одержима желанием мстить. Так ведь… так! 
Можно особенно не церемониться: распушил хвост, показал во всей красе волшебные перья, а если есть опыт… эге-ге-ей, гаси свет!
Наладил более-менее интимный зрительный контакт, пожалел, затронул деликатные чувственные  струны, отсыпал пригоршню лестных комплиментов, завёл доверительный разговор, улыбнулся, разочек-другой – рыбка на крючке.
Ничего не упустила?
– Это про меня?
– Про большинство озабоченных мужчин. Дальше ещё проще: как можно больше вина и сочувствия, предельно тесный контактный танец, имитирующий сострадание и симпатию, демонстрация симпатии, ощущение живительного тепла, демонстрация дружелюбия и симпатии.
Как бы случайный поцелуй… где-нибудь в области шеи или за ухом, предложение убежать подальше от суеты, от мужчины, который нагло вертится с новой подружкой перед глазами, прогулка у воды.
Ночь, луна, мириады звёзд, – видишь, одна только что упала. Загадай желание. Только никому не говори, пока не исполнится.
Где-то так. На землю опускается ночная прохлада. Замечательный повод прижать девушку к себе. Не потому что хочется – просто согреть. Это же так естественно.
Он же великодушный, заботливый, добрый. И очень горячий.
Но не настолько, чтобы начать интимный диалог.
В квартире намного удобнее.
Как тут не пригласить на чашечку чая! Да и бутылочка шампанского не помешает… чтобы забыться, чтобы забыть. Того, другого.
Ритуал соблюдён. Можно смело требовать поцелуй, нечаянно дотронуться до сосков.
Трусики она снимет сама, так ведь. Даже если мстить уже не хочется.
Давайте не будем начинать, Сева: настроения нет.
– Вы весьма откровенны. Впечатлительности воображения можно позавидовать. Понимаю, последствия обиды, горечь от обмана. Заманил, потом бросил. Он вас разгадал. Наверно дали понять, что лёгкой победы не предвидится.
– Хотите сказать, что не такой. Сексуальные достоинства женственных соблазнов моего бренного тела вас конечно не взволновали. Вас возмутило поведение предателя. Захотелось дружески поддержать. Без намёка на желание понравиться.
Как думаете, почему я не верю?
Всё банально просто, даже примитивно. Прежде чем подойти, вы оценили мою фигуру: попросту говоря, раздели, примерили на себя аппетитные формы.
Вас впечатлила грудь… и что-то ещё. Мимолётного взгляда было недостаточно, чтобы определить полный список зон притяжения.
Обильного слюнотечения и симптомов сексуальной лихорадки я не заметила, а похоть… вы ей пропитаны… насквозь.
У меня обострённая интуиция, тонкое обоняние. Могу поспорить, на что угодно – ваш дружок давно, с самого начала беседы, в боевой готовности.
И вы… вы совсем не тот, кто прошёл обряд очищения от скверны огнём от шестикрылого серафима. Вы – точно такой же искатель примитивных интимных приключений.
Но я… я, пожалуй, готова рискнуть вступить с вами в подобие отношений. В определённых пределах. Без самодеятельности.
– Положим, вы угадали… вскрыли ход моих мыслей. Чего именно намерен предпринять, даже сценарий нашего знакомства оказался подобием реального. Разве это что-то меняет?
Я холост, никогда не был связан узами Гименея, в чём могу поклясться. На вашу откровенность отвечаю взаимной искренностью. Мне действительно до ужаса хочется близости. К тому же… вы мне не просто симпатичны, я очарован.
Да… как-то странно выходит. Сюжетная линия вашего повествования подтверждается. Один ноль в вашу пользу. Браво!
Давайте выпьем на брудершафт, после чего мои симпатии многократно возрастут.
Нет, я не пытаюсь внушить, что влюблён. Я и сам не знаю – так ли это. Точнее, не готов говорить на столь серьёзную тему. Слишком мало информации. Если сумеем не внушить друг другу чувство отвращения… для этого, вроде бы, нет предпосылок, обещаю, что буду предельно откровенен, бесхитростен и честен.
– Не могу утверждать, что вы мне неприятны. Только не понимаю, Сева… кстати, готова перейти на ты, на моих губах… вот на этих, сохранились следы прикосновения мужчины, и они не твои. Неужели, тебя совсем не трогает, что я целовалась с другим, более того, сам понимаешь – мы не дети?
Должно же возникнуть чувство брезгливости. Мне, например,  противно, что дала повод так с собой поступить.
Надо же быть настолько наивной! Любовь, точнее влюблённость, это не то, что происходит между мужчиной и женщиной на самом деле, это то, что мы себе внушили под гипнозом воображения и гормонов. Скорее всего, я его придумала.
– Извини, Алёна, я правильно назвал твоё имя… мы познакомились всего несколько минут назад, разве могу я требовать от тебя… или ты от меня, обнуления всего, что происходило до часа икс? Правда, ведь, это нелепо.
Подружиться, по крайней мере, мы можем?
Давай всё-таки выпьем…. на брудершафт. С обязательным поцелуем. Должен же я убедиться, что ты действительно сладкая.
– Настойчивый, нагловатый, упёртый... почему меня это не бесит? Ладно, выпьем. Только не здесь. Противно наблюдать, как этот… почти муж, лапает, эту сочную деваху. Надо признать – у него неплохой вкус. Скажи честно – ты бы за такой фифой приударил? Давай выйдем на балкон. Куришь?
– Не курю, даже не пробовал. Что касается предыдущего вопроса – именно эта не в моём вкусе. И ещё… про брезгливость и прочее: я привык к предельно честным отношениям. Если рассчитываю исключительно на секс, говорю об этом открыто. Но тебе такого не скажу. Потому что мне хочется большего.
– Ого… да мне повезло! Ладно, целуй, раз обещала.
– Посмотри в глаза. Я тебе хоть чуточку интересен?
– Я раздражена, опозорена… а тут ты… весь такой волшебный, дышишь желанием совокупляться. Женщины не способны так быстро перестраиваться. Прежде необходимо поставить точку на предыдущих отношениях. Сейчас подойду, врежу этому кренделю от души по физиономии, тогда поговорим.
– Мы пришли сюда целоваться, так… какое нам дело до того парня, пожелай ему счастья. Мысленно или вслух – без разницы. Отпусти его.
– А тебя, значит, допустить. Ловко! А пусть… пусть будет по-твоему. Целуй!
Сева приблизил к девушке лицо, вдохнул аромат, который не мог не вдохновить.
Ужасно не хотелось ни с чем сравнивать, но очень похоже на ощущение из детства, из родительского дома: запах сладкого материнского молока, аромат благополучия и счастья.
Нелепые ассоциации в отношении женщины, с которой готов связать жизнь.
Или не готов!
Эти чувственные губы, позволяющие вот так запросто отведать вкус мыслей, наличие искренних чувств.
Севу трясло. Впервые в жизни ему было страшно прикоснуться к женским губам.
на него нахлынуло ощущение совершенно новое, незнакомое, какого прежде никогда не испытывал.
Надо же, он, Сева, мужчина, чьи руки и губы бесцеремонно вторгались в запретные пределы десятков женщин, удовлетворился девственно непорочным поцелуем, даже не попытался при этом использовать язык.
Девушка, безучастная вначале, вдруг крепко обхватила его голову, прижалась теснее, позволяя, нет, требуя, чтобы поцелуй стал по-настоящему интимным.
По щеке Алёны скатилась слеза, попала Севке в рот, смешалась с нектаром слюны, взбитым  увлечёнными азартным процессом языками.
Им было беспредельно хорошо.
Отчего! Ведь они совсем не знали друг друга.
Дальше последовал древний ритуал ухаживаний. Они убежали тайком, даже не попрощавшись с именинником, долго гуляли по кромке реки.
На их счастье светила полная Луна. Мириады звёзд кружили над ними как венчальные короны.
Было всё: бесконечные разговоры, удивительная откровенность – некое подобие очистительной исповеди, объятия, поцелуи.
Потом они уселись на берегу, пили водку, которую предусмотрительно захватил с праздничного стола Сева, закусывали пирогами и поцелуями, смеялись.
Потом они замёрзли и пошли в Севе.
Всё, как предсказывала Алёна.
Там ещё немного выпили, снова целовались.
И улеглись спать.
В обнимку.
Не раздеваясь.
На столе, вопреки строгим правилам этого дома, осталась немытая посуда, недоеденные закуски…
Отчего-то сегодня Севу это совсем не бесило.
Ему было невыносимо радостно, что рядом находится женщина, которая ему нужна, что он ужасно хочет познакомиться ближе с божественным телом, но готов поступиться сиюминутным желанием, чтобы угодить ей, замечательной Алёнушке.
Сева не мог заснуть: переживал, анализировал происходящее, снова и снова репетировал в уме, как приготовит утром завтрак, как разбудит гостью и признается, что влюбился по-настоящему, после чего непременно предложит выйти за него замуж.
И плевать ему, что лежат они на абсолютно новом, только что распакованном комплекте кипельно белого белья в одежде.
Луна всё ещё заглядывала в окно, посылая мерцающий свет. На Севкином плече лежала, тихонько посапывая, доверившаяся ему самая прелестная девушка на свете.
Теперь Алёна казалась ему ещё прекрасней, хотя по опыту мужчина знал – ничего не изменилось, кроме личного, субъективного восприятия действительности.
А снилась она ему такой волшебной, с задравшейся чуть выше живота ночной рубашкой, в белых с розовым трусиках, с согнутыми в коленях ногами, с руками, расслабленно заведёнными за голову. Сева стоял и любовался красавицей невестой, не смея представить её обнажённой.
И тут он испугался. Проснулся в холодном поту, с яростно ухающим ритмом сердечных сокращений.
Алёна сидела в кресле, наблюдала за ним.
– Доброе утро, любимый, – прошептала она.
А у Севы из глаз брызнули слёзы.