Роковой выстрел

                Роковой выстрел. 
Ужимки, с которыми показался актёр Амерзюкин главрежу театра Амахлестову  Морпеху Дмитриевичу, понравились тому, и главный режиссёр театра  на свой страх и риск взял этого неизвестного широкой публике актёра. Но потом горько пожалел, что это сделал. Амерзюкин вёл себя омерзительно, прогуливал репетиции, дерзил режиссёру, спорил с ним. Предлагал своё видение той или иной сцены.  Приходил на репетицию Никодим Иванович неоднократно в состоянии алкогольного опьянения, не в состоянии связать двух слов. Зазвездел, одним словом.
- Давайте расстанемся мы свами, Никодим Иванович, но останемся при этом  в добрых отношениях, не тая зла, друг на друга. Вы не тот фигурант, который мог бы  повести труппу за собой, увлечь её своими неординарными придумками,  зажечь огонь в проявлениях эмоций.
- Ты бездарный режиссёришка, Амахлестов. Совсем не умеешь выстроить фабулу пьесы, всё делаешь, чтобы спектакль провалился.
- Зачем говорить такие пошлости, Амерзюкин? Подрываете мой авторитет в глазах участников театральной труппы, поэтому мне остаётся только одно, убить вас.
Достав пистолет, что имелся в реквизите театра. Главреж произвёл два выстрела в голову Амерзюкина. Тот рухнул на пол, по пути своим большим под два метра ростом телом, задев главрежа, увлекая  его вслед за собой. Накрыв Амахлестова, труп Амерзюкина лежал на нём сверху, не давая возможности главрежу выбраться на свободу. Испытывая неудобства, Амахлестов пытался скинуть тело Амерзюкина с себя, но никак не мог сдвинуть того с места. Он мучился от навалившейся на него тяжести туши актёра, испуская периодически страдальческие стоны. Зашла уборщица Вера Петровна, чтобы прибраться в кабинете главрежа. Она, всплеснув руками от ужаса, испустила вопль и, перевернув ведро с водой, бегом поковыляла прочь из кабинета. Тело Амерзюкина между тем к немалому удивлению  главрежа, ожило, издавая стоны.
-я же тебя убил, Амерзюкин, так какого хрена ты стонешь? Будь так любезен - слезь с меня. Ты навалился на меня своей тяжестью в центнер с гаком, и я задыхаюсь под твоей тушей.
Но Амерзюкин и не думал сползать, поскольку получил ранение, находясь в беспомощном состоянии.
Вера Петровна  подняла шум, сбивчиво рассказывая театральным работникам о том, что её довелось увидеть в кабинете главрежа театра. Театровед Утапов, утопая в жировых складках, осторожно просунул свою крупную голову в кабинет. И что же он там увидел?
Со стонами, превозмогая свои болевые ощущения, Амерзюкин всё - таки сполз с тела главрежа, как тот и  просил его слёзно об этом, но как констатировала врач скорой помощи,  главреж скончался от удушья. А вот Амерзюкина медики спасли после многочасовой операции, достав из него две пули, выпущенные из реквизитного пистолета режиссёра театра Амахлестова.

              Гавряша, Гаврюша и Гаврюня.
Гавряша и Гаврюша выбирали себе невест одновременно, как только обоим стукнуло по двадцать пять лет. Их дни рождения разделяло всего три дня. Первому исполнилось четверть века Гавряше, а Гаврюша праздновал свой день рождения спустя три дня. Гавряша за эти три дня перепортил много девок, чтобы не доставались они Гаврюше. Вот такой он был человек, лишь бы затру
          Сердечный клапан.

Дубинин, засунув руки в карманы белого халата, спешил по коридору больницы в свой кабинет главврача. Попадающиеся на его пути медсёстры здоровались с ним, на что Вадим Сергеевич отвечал едва заметным кивком головы. О его высокомерии стали ходить легенды среди работников областной городской больницы. Он сразу стал таким в одночасье после назначения его на эту должность. Прошло так три месяца. И вот в очередной раз он на приветствие уборщицы, моющей полы, слегка кивнул своей головой с налётом высокомерия. Уборщица как раз закончила мыть пол перед его кабинетом. Вадим Сергеевич вставил ключ в замочную скважину, провернув дважды его, но дверь не подалась изнутри к немалому недоумению главного врача центральной  городской больницы. Дубинин сделал усилие и ключ сломался так, что половина его осталась в скважине, а другая часть ключа осталась в руке. Дубинин, показав всем на диво свои вокальные данные, запел высоким голосом:
- Половинка моя, половинка! – он подошёл к уборщице и опять пропел два слова из песни, – половинка моя половинка.
- Чокнутый, что ли, - пробормотала уборщица Клава,- взяв ведро в руки, она  поспешила уйти в другую часть коридора.
- Клава! – окликнул её главврач, - сходи к слесарю  Кутепову и попроси плоскогубцы для меня, или пусть он сам придёт сюда с ними.
- Тебе надо, сам и иди,- огрызнулась Клава.
- Что такое, Клава? Ты как разговариваешь с главврачом?
- Что слышал, придурашливый ты наш главврач.
- Ты уволена, Клава, собирай манатки и выметайся из больницы!
- И уйду, в роддом, меня туда давно уже звали! И зарплата там повыше будет, вот так- то, Вадим Сергеевич!
- Ладно, Клава, оставайся работать у нас,- уже помягче сказал Вадим Сергеевич, подходя к уборщице, вертя при этом половинкой ключа в руке. В его голосе  появились просительные интонации, потому что с уборщицами была проблема. Не так – то просто было заманить их сюда на маленькую зарплату. Дубинин стоял возле уборщицы, таращась на неё своими рачьими глазами.
- Ну, что зенки - то вылупил обормотище, а?
- Ты, Клава, того, не очень - то  тут выражайся. Как - никак я главврач больницы, и соблюдай, будь так любезна субординацию.
- Ухожу я, обиделась я на тебя, Вадик.
- Половинка моя, половинка,- запел опять Главврач, обдумывая в уме, где ему взять быстро другую уборщицу на замену хамоватой Клаве.
- Идиот, - пробормотала уборщица, находясь спиной к нему, и покрутила пальцем у виска. Мол, что с него взять. И тут Вадим Сергеевич увидел в коридоре Кутепова со стремянкой в руках. Дубовинин стоял, и молча наблюдал за уборщицей, которая и не подумала передать просьбу главврача Кутепову, когда проходила мимо слесаря.
- Эй, Кутепов, ты зачем несёшь стремянку? Что собрался делать? – громко окрикнул его Вадим Сергеевич.
- Тут такое дело, Сергеич. Хочу показать всем, что я здесь незаменимый работник, что без меня не обойтись в больнице. Пусть видят, что Кутепов делом занимается, а не часы просто отбывает. Я же у вас учусь, когда вы склоняетесь над бумагой, и что- то там строчите, когда к вам кто – то в кабинет заглядывает. А потом выбрасываете листы в урну. Там такая хрень написана, что сам чёрт разберёт, как мне однажды сказала уборщица наша Клава.
- Да…,- в раздумье протянул Вадим Сергеевич,- а наша Клава оказывается что, читать умеет? Впрочем, она уже не наша.
- Представьте себе, Вадим Сергеевич, я тоже умею, как и Клава.
- Ты молодец, Кутепов. Но тут тебе одна  работёнка подворачивается, потому, как у меня ключ в замочной скважине обломался, его надо вытащить. Так что займись ключом, Кутепов, и без всякого промедления. Я не могу войти в свой кабинет.
- Сию минуту, Сергеич, я только стремянку отнесу в слесарный кабинет и сюда приду с инструментами.
Прошло минут пятнадцать, но слесарь никак не возвращался, что взбесило главврача и, он сам отправился к слесарю. Распахнув дверь кабинета слесаря, он увидел, как тот заправляется коньяком в пять звёздочек, наливая себе его в гранёный стакан наполовину.
- Ты что, обнаглел совсем что ли, гадёныш?!!! – буквально взорвавшись, рявкнул главврач, у которого вся накопившаяся злость вылилась наружу.
От неожиданности слесарь выронил  стакан из задрожавших рук, пролив содержимое на пол.
- Столько добра пропало!! –  плачущим голосом ответил врачу Кутепов.
И тут втиснулась в кабинет уборщица Клава:
- я пришла вот прибраться, надо порядочек навести напоследок, а это что за лужица на полу? Алкаши проклятые, спиртным воняет. Поразлили тут, а мне убирать!
- Ты уволена, можешь здесь и не убирать, Оглоедова,- ледяным тоном сказал Дубинин.
- Нет, я всё - таки приберусь. Долг обязывает, Вадюша.
- Какой я тебе, Вадюша? Совсем совесть потеряла, Клавдия.
Слесарь бросился на четвереньки на пол, и стал слизывать языком раз, лившийся по нему коньяк.
- Совсем уже ополоумел, слесарь, ты чего тут вытворяешь. Пол языком вылизывает, вы только на него посмотрите! – уборщица попыталась прогнать Кутепова из его же кабинета, но не тут – то было.
- Как его звать - то, Клава? Я  что - то и не припомню,- спросил у уборщицы врач.
- Иван, хватит пол грязный лизать, уходи же, тебе говорят! Вон и Сергеич на тебя серчает, - Клава попыталась оторвать слесаря от пола, но тот пока всё не вылизал, не успокоился. И только уж после этого вышел послушно в коридор. Слесарь закурил, достав пачку примы из кармана чёрного халата, обращаясь к доктору:
- Перетереть надо, Сергеич.
Но Сергеич не пошёл на мировую, бросив одно слово;
- Уволен!
Слесарь долго смотрел ему в след, что - то обдумывая:
- Ну- ну, доктор "Айболит".
Дубинин закончил обход больных, вернувшись к себе в кабинет, он вспомнил что, зайти в него не сможет, поскольку половина ключа застряла в замочной скважине. Стоя перед дверью кабинета, он услышал внутри него какую - то возню, что повергло его в изумление. "Это ещё что такое, кто там может быть?"
Вадим Сергеевич толкнул дверь, она легко поддалась. За столом его кабинета сидел слесарь и писал рецепт. Закончив написание медицинского документа, Кутепов дыхнул на печать, взяв его в правую руку, и шлёпнул ею бумажку.
- Сергеич, распишись, поставь свою закорючку на рецепте. Или мне самому подделать твою подпись?
От такой наглости Дубинин просто опешил, потеряв дар речи. Слесарь, не приподнимаясь с кресла, сунул рецепт ему в лицо, чтобы главврач прочитал его.
То, что там было написано, врача не так удивило, как то, что Кутепов дотянулся рукой до него, тыча бумажкой прямо в глаза. Дубинин пробежал глазами по рецепту.
А там безграмотный Иван написал, что Главврачу больницы прописаны капли Зеленина от бессердечия.
- Какая у тебя, однако, длинная рука, Кутепов. Ладно, иди, работай, увольнение отменяется.
Вадим Сергеевич с благодарностью посмотрел на спину удаляющегося слесаря. Он сидел в своём  кресле некоторое время, отдыхая и наслаждаясь тишиной, как вдруг распахнулась дверь и в кабинет ввалилась уборщица Клава со шваброй и ведром с водой.
- Вадим Сергееич, убраться пришла, я не виновата, что у вас дверь была заперта. Вы же, а не я же ключ обломали в замке.
Главврач, вскочив с места, поспешно вышел из кабинета, не проронив слова. И тут он вспомнил, что свои устным распоряжением он полчаса тому назад уволил уборщицу, а та, как ни в чём не бывало,  продолжает выполнять свои обязанности. Махнув рукой на уборщицу, хозяин кабинета вышел, снял с себя белый халат и отдал дежурной медсестре, сидящей  на своём рабочем месте  за пультом.
- Вадим Сергеевич, а что мне с ним делать – то? – спросила недоумённо медсестра, не совсем понимая манипуляции заведующего больницей. То, что он практически стал администратором, а не врачом, было и так ясно. Должность главврача предполагает  это изначально. Врач становится чиновником, и ничего тут уже не поделать.
- Пригладь мне его, Ира. Часа через два заберу, мне надо по делам в город съездить. Если будут меня спрашивать, я уехал по важному делу. Буду не скоро. Может быть, что к концу дня появлюсь. Задрав голову с важным видом  вверх, Дубинин пошёл по коридору, поглядывая хозяйским взглядом по сторонам. Для чего он поворачивал голову то влево, то вправо. Ирина Кастрыкина смотрела ему в спину с неприязнью, потому что спесивость, иногда проглядывающая в поведении главврача, никому не нравилась. Неожиданно Дубинин резко обернулся, и увидел, как Ирина показывает ему язык, скорчив  презрительно  свою рожицу.
- Я мог бы тебе, Кастрыкина, выговор  влепить за твоё неподобающее поведение, но на первый раз прощаю; а ты подумай пока, чем меня отблагодарить за моё джентльменское с тобой обращение.
                ***
Вернувшись к себе, домой, на участке Вадим Сергеевич развёл костёр, безучастно глядя на огонь, и думая о чём – то своём. Он подбрасывал сухие ветки деревьев, иногда поленья дров и думал, думал.  В раздумьях прошло часа три, а он обещал Ирине Кастрыкиной вернуться через два. "Нехорошо, получается, обещаю одно, а на деле выходит иначе. Надо выполнять свои обещания, но что поделать, если не всегда это выходит" подумал Дубинин. Он зевнул  и  направился  в дом, чтоб немного покемарить. Поспав часа два, доктор вскочил как ужаленный, посмотрев на часы. Он опрометью бросился к стоянке такси, и с ветерком доехал до больницы.
- А платить, кто будет? – вдогонку крикнул ему таксист, когда пассажир открыл дверь и бросился бежать в сторону  главного входа городской больницы.
- Пушкин!- на ходу выкрикнул ему человек, являющийся центральной фигурой этого помещения.
Запыхавшись и тяжело дыша, Дубинин предстал перед Кастрыкиной в жалком виде: растрёпанные волосы, затравленный взгляд, бегающие глаза как у человека с нечистой совестью.
- Кастрыкина, который час? – спросил её главврач, увидев спину в белом халате. Медсестра повернулась к Вадиму Сергеевичу. В это время по радио сообщили, что в Москве семнадцать часов. Перед Вадимом Сергеевичем предстала не Кастрыкина, а её сменщица, Нина Павловна.
- Ирина ушла, я её сменила.
- Этна как, ах, вот как значит, ну да ладно,- сказал медсестре Дубинин и тут он краем уха услышал что, новости уже прошли, и  сообщали спортивные вести.
- Ты не слышала, Умыкина, какое место заняли фигуристы  Волосажар  и кто там с ней в паре, не помнишь? А Волосажар это она же, не он ведь?
- Да мне собственно до лампочки, Вадим Сергеевич.
- Вот как? Ну, хорошо, я выпишу тебе премию Нина Павловна. За что? За выслугу лет, разумеется. Умеешь ты держать удар, когда всё так плохо складывается.
Главврач танцующей походкой направился в свой кабинет. В недоумении Умыкина пожала плечами, не понимая, что хотел он сказать ей.
К ней подошла Кастрыкина, и спросила её, что ей сказал главный.
- Чушь какую – то сказал, наш Вадим, полнейшую хрень. Но премию мне обещал, что приятно слышать.
- А мне нет, что ли?
- Только мне одной, за выслугу лет.
                ***
- Есть одна у меня мыслишка, идейка одна посетила серое вещество головного мозга,- позвонил по телефону Дубовиннин однокашнику по мединституту Семёнову, который напрочь забыл, что существует на свете такой человек как Дубинин Вадим Сергеевич, его однокурсник и  товарищ по институту.
- Мы с вами приятельство вали в институте?  Но я не помню такого, прошло двадцать лет с той поры. Откуда у вас мой телефон, а вы знаете, что я заведующий здравотделом области и прошу мне сюда не названивать.
Разозлившись на спесивого заведующего здравотделом области, Дубинин позвонил  тому ещё раз.
- Выслушай меня, Семёнов. Быстро же ты зазнался, уже  и своих товарищей, однокашников  знать не желаешь!
Но Семёнов отключил телефон, что окончательно взбесило Вадима Сергеевича. Он стал наливаться гневом, и тут в кабинет вошла Ирина Кастрыкина.
- Вадим Сергеевич прошу мне тоже выписать премию, я работала ничем не хуже Умыкиной. За что это ей премия намечается, а мне нет?
Появление Кастрыкиной можно было сравнить с красной тряпкой для быка на корриде. Главврач испустил, какой - то невообразимый дикий вопль, вы лишившийся в длинное междометие, от которого Кастрыкина пришла в ужас, выскочив из кабинета пулей. Кастрыкина вся в слезах пожаловалась на поведение главврача Умыкиной. Та пошла в кабинет, попросить за коллегу, вступиться за неё. Она открыла дверь кабинета и увидела, как главврач, приобняв слесаря Кутепова, дружески похлопывает его по спине, говоря тому слова утешения.
- Ничего Ваня, мужайся, крепись, тебя возьмут в любом другом месте. У тебя же золотые руки, ты специалист со стажем и опытом, но здесь ты не нужен. Ты лишний здесь, понимаешь меня?
- Да, всё понимаю и не держу на вас зла, Сергееич.
Умыкина увидела на столе бутылку коньяка, и два бокала с остатками спиртного, что говорило о том, что они приняли какое- то количество коньяка на грудь. Нинина Павловна поняла также причину разительной перемены поведения Дубинина. Спиртное сделало его мягче, податливее и слезливее.
- Я,  Вадим Сергеевич, вот что хочу сказать вам. Так нельзя, обижать медсестру Кастрыкину. Дайте ей, Ирочке, премию. Она сейчас вся в слезах, плачет от обиды. Вы, почему на неё вызверились, как монстр какой - то?
Главврач больницы, перестав обнимать уволенного с работы слесаря, вдруг прошипел звенящим шёпотом:
- Умыкина, ты уволена с сегодняшнего числа без выходного  пособия, твоя премия плакала. А вот Кастрыкину премирую по твоей же просьбе, так и быть.
- За что, самодур долбанный? – вырвалось у Нины Павловны, которой стало нехорошо. Она уже прикидывала, на что потратит премию, которую ей обещал  этот неординарный человек, и вдруг всё накрылось медным тазом. Более того, она, не вовремя подвернувшись  под горячую руку главврача, лишилась и своей работы.
- За что? За то, что влезаешь без спроса,  куда тебя не просят.
- Действительно, Павловна, чего это ты вламываешься  без стука в кабинет, когда Вадим Сергеевич занят,- поддержал главврача Кутепов.
Умыкина выскочила вся в слезах из кабинета. Она всё рассказала Кастрыкиной, но та не пошла в кабинет к главврачу, чтобы заступиться за свою коллегу по работе.
- Я, пожалуй,  пойду домой, моя смена закончилась.
- А я тоже ухожу, меня ведь уволили, и всё благодаря тебе милочка. И работы лишилась, и премии. Чёрт меня дёрнул пойти туда. Знала бы, чем это обернётся для меня, ни за что бы, ни пошла!
 К медсёстрам подошёл слесарь Кутепов, который услышал последние слова, произнесённые Умыкиной.
- Вместе пойдём девоньки, все вместе. Одной компанией.
                ***
ГЛАВВРАЧ ВЫШЕЛ ИЗ СВОЕГО КАБИНЕТА и увидел, что на посту дежурной медсестры никого нет.
- Просто безобразие какое - то творится в стенах больницы! Где дежурная медсестра?
Дубинин зашёл в процедурный кабинет, в котором тоже никого не оказалось.
- Это что такое ещё? Кабинет должен быть заперт, если никого здесь нет. Так всё здесь растащат, и лекарства, и медицинские инструменты, принадлежности.
В КАБИНЕТ ЗАШЛА УБОРЩИЦА Клава.
- Сергееич, вот тебе швабра, ведро, тряпка, а я ухожу. Ты же меня уволил сегодня, если не забыл. Медсестёр нигде нет, некому сдать мне своё хозяйство. Ни дежурной, не сестры – хозяйки нема.
- Я уволил сегодня не только тебя, Клавдия. Умыкину и Кутепова тоже, но почему нет на работе Ветлугиной, сестры – хозяйки?
И тут телефон Дубинина зазвонил. Он нажал кнопку на нём и выслушал с грустным видом то, что ему сказали.
- Ковидом заболела Ветлугина. Вот и не вышла.
- А мне какое дело до этого, мне по барабану, Сергеич. Я пошла, прощевай доктор.
- Не тушуйся, Петровна, всё образуется. Уборщицы они же всегда востребованы.
"Но ключ от процедурного кабинета Умыкина должна была оставить на посту или мне передать, когда уходила. Неужели умыкнула ключи, Павловна?"
Главврач позвонил на дом Умыкиной. Отозвался её муж.
- Нина Павловна дома, или не пришла ещё?
И  тут Дубинин услышал женский возглас, который тут же стих, потому что муж Умыкиной на неё прикрикнул, чтобы она помолчала.
- Будьте так любезны, пусть она подойдёт к телефону, она ключи от процедурного кабинета прихватила с собой, хотя должна была оставить  на медицинском посту. Видимо забыла это сделать.
- Нины Павловны - то нет дома. Она и не должна быть здесь, поскольку только что заступила на дежурство.
- Так я слышал женский возглас её.
- Вам показалось, доктор.
-Да? Ну, ладно. Как только придёт, пусть позвонит мне, главврачу больницы. Я же уволил её сегодня, за дело, между прочим, а не за то, что она мне чем - то насолила.
Вадим Сергеевич явственно услышал сначала звонок в дверь с характерными переливами, а потом испуганный голос её мужа:
- Одевайся, дура, скорее, жена пришла!
В спешке неверный супруг забыл выключить телефон.
Потом раздались страшные крики, перемежающиеся отборной  руганью, которая перешла  в семейный скандал. Видимо Умыкина, не дождавшись, когда ей откроют дверь, открыла её своим ключом.
- Нина Павловна, будьте так любезны, ключ от процедурного кабинета верните в больницу,- стал кричать в трубку Дубинин, особенно не надеясь  на то, что его услышат. Супругам Умыкиным было явно сейчас не до него, и вряд ли они могли слышать его  настоятельную просьбу. Но  в трубке раздался приятный женский голос, и явно это был не голос Нины Павловны.
- Спасите меня, мужчина от нападок  ревнивой жены! Я любовница Юрия, мужа этой ревнивицы! Она меня сейчас грохнет, у неё в руках сапог. И она собирается метать им в меня! Ой, она швырнула его, но не попала!
- Почему она это делает? – спросил назидательным тоном с нотками недоумения в голосе  главврач.
- Потому, что я нахожусь в её постели голышом!
- И поделом тебе девица, а незачем было наставлять рога честной женщине. Передайте ей трубочку, скажите, что её беспокоит главврач центральной городской больницы, некто Вадим Сергеевич Дубинин. Может это моё имя, немного охладит её пыл.
Но Дубинин ошибся в своих предположениях.
Девица стала протягивать телефон разъярённой обманутой изменой мужа Умыкиной,  надеясь хоть этим как - то переключить её внимание от себя на личность ответственного, должностного лица. И ей этим маневром действительно как – то удалось снизить градус напряжённости семейного скандала. Умыкина выхватила  телефон из рук любовницы своего мужа:
- Слушай сволочь!!! Ты мне сломал всю жизнь, подлец!
- Нина Павловна, я попрошу без оскорблений! Где ключи от процедурного  кабинета? Вы должны были оставить их на посту дежурной медсестры.
- Чтобы тебя Кондратий хватил, спесивый индюк!
Вадим Сергеевич отключил телефон, не желая более выслушивать оскорбления в свой адрес.
Настроение у него после этого инциндента  заметно поубавилось. С мрачным видом он посмотрел на больного пациента, зашедшего в процедурный кабинет.
- А где же сестричка – то?  Мне пора укол делать надо, а её всё нет.
- Что вам ставили, какой укол?
- А вы кто такой будете, медбрат, что ли?
- Да медбрат я. Антибиотик,  какой был, не помните?
- А мне не антибиотики кололи, мне в вену хлористый кальций вводили.
- Так, подождите за дверью, я позвоню медсестре, и вызову её срочно приехать в больницу.
Дубинин набрал номер телефона Кастрыкиной, та отозвалась сразу.
- Такое дело, Ирина, надо приехать на дежурство, пришло время ставить больным пациентам уколы, а некому, так уж вышло. У  Нины Павловны семейная драма, она не сможет. Приедешь?
- Я только сдала дежурство, не отдохнула, устала.
- Не приедешь, так мне тебя понимать? Дело добровольное, заставить я тебя не могу, но тебе это зачтётся.
- Ладно, приеду. Как я могу вам отказать.
Главврач вышел из кабинета, в коридоре за дверью уже собралось несколько человек.
- Товарищи подождите полчаса, сейчас медсестра подъедет. И все получат свои процедуры.
Вадим Сергеевич направился в свой кабинет, к его удивлению дверь оказалась незапертой, хотя он прекрасно помнил, что закрывал её ключом.
" Кто же этот может быть в моём кабинете, да ещё открыл дверь ключом. А откуда ключ у него  взялся, спрашивается?" В кабинете находилась, уволенная не далее, как вчера, Клавдия Петровна Оглоедова, которая уткнулась в монитор компьютера. Она копировала на диск информацию жёсткого диска, для какой – то, известной только ей цели. Дубинин встал у неё за спиной, некоторое время, наблюдая за бывшей уборщицей больницы. Он кашлянул непроизвольно, от чего Оглоедова шарахнулась от компьютера, как ошпаренная, и поспешила убраться из кабинета, обнаружив присутствие хозяина кабинета. Вадим Сергеевич не стал кричать ей вслед, не стал, и догонять  вероломного  взломщика, в роли которого предстала разлюбезная Клавдия Петровна Оглоедова.
" Ах, Клава, Клава, кому же ты хотела передать диск, содержащий не особенно ценную информацию жёсткого диска компьютера главврача?  Зачем тебе это надо, да ещё на старости лет, и это -  то с биографией, не содержащей ни единого тёмного пятнышка"
С этими тяжёлыми мыслями в голове Дубинин собрался покинуть, было свой кабинет, чтобы на свежем воздухе предаться более глубоким размышлениям, как вошла Клавдия Петровна.
- Повиниться  пришла, Сергееич. За кулёк конфет продалась я. Вот до чего докатилась Оглоедова. А всё Кутепов сбил меня с панталыка, оглоед он этакий.
- А ему- то, зачем информация моего жёсткого диска? – объясни мне, Клава.
- Вот ты с него и спроси жёстко так, по – мужски.
Дубинин встал с кресла и подошёл к шифоньеру, стоящему в углу кабинета рядом с дверью. Дверь распахнулась, и вошёл бывший слесарь. Дверь прикрыла собой Дубинина так, что главврача Иван не увидел.
- Ну, что Петровна, скопировала, как я тебе говорил?
Оглоедова смотрела вопросительно на главврача. Кутепов глянул в направлении её взгляда и увидел хозяина компьютера.
- За пузырь меня попросила Умыкина, она собирает на тебя компромат, Сергееич.
- Шкуры продажные, а ну пошли вон отсюда! – рявкнул Дубинин, понимая, что он переборщил с увольнениями.
Он набрал номер телефона Нины Павловны.
Трубку долго не брали, наконец, отозвался мужской голос, видимо это был её супруг.
- Нина Павловна, дома? Если дома скажите ей, что я приглашаю её на банкет по случаю…
- Её увольнения? Это что же, прощальный ужин думаете, скрасит горечь от расставания с любимой больницей?
- По случаю её триумфального возвращения на свою любимую работу. Кроме того, я выпишу ей премию за выслугу лет, как и обещал не так давно. А вы сами - то помирились со своей женой?
- Вас это не касается, но скажу только то, что конфликт улажен. У нас сейчас наступила практически семейная идиллия.
Муж медсестры слегка отдалился от телефона, говоря радостную весть своей обманутой им жене.
- Вот оно счастье! – в трубке раздался счастливый смех Умыкиной, - Вадим Сергеевич, я так рада, так рада!
- Ресторан "Плаксивая  ива! Ровно в семь, приезжайте сегодня, Нина Павловна.
- Обязательно, Вадим Сергеевич, а как – же иначе.
Дубинин вышел из кабинета, увидев Клаву и Кутепова. Слесарь и уборщица сидели  в коридоре на кушетке, с понурым видом обсуждая последние новости.
- Крепись, Ваньша, держись Клава, - приободрил их Дубинин. Но те исподлобья поглядели на главврача с некоторой долей неприязни к нему. Дубинин понял, что у него стало портиться настроение, и чтобы поднять его себе, он решил порадовать своих бывших сотрудников:
- Ребята, к семи часам подъезжайте сегодня к ресторану "Плаксивая ива". Намечается грандиозный банкет по случаю вашего возвращения на работу в больницу. С завтрашнего дня приступаете к своим служебным обязанностям. Вы, что, не рады этому событию?
- Серегеич, мы шокированы просто!- ответила ему Клава.
- Обалдели от радости, что даже не верится, ЧТО ТАК ХОРОШО ВСЁ ЗАКОНЧИЛОСЬ! – Кутепов бросился обнимать главврача.
- Но - но, не надо только этих телячьих нежностей. Премию вам  я, конечно, не обещаю, но прогрессивку в следующем квартале ждите. Так что старайтесь работать, как следует, без ненужной никому показухи.  И что бы оба на работе не филонили.

                Роковой выстрел. 
Ужимки, с которыми показался актёр Амерзюкин главрежу театра Амахлестову  Морпеху Дмитриевичу, понравились тому, и главный режиссёр театра  на свой страх и риск взял этого неизвестного широкой публике актёра. Но потом горько пожалел, что это сделал. Амерзюкин вёл себя омерзительно, прогуливал репетиции, дерзил режиссёру, спорил с ним. Предлагал своё видение той или иной сцены.  Приходил на репетицию Никодим Иванович неоднократно в состоянии алкогольного опьянения, не в состоянии связать двух слов. Зазвездел, одним словом.
- Давайте расстанемся мы свами, Никодим Иванович, но останемся при этом  в добрых отношениях, не тая зла, друг на друга. Вы не тот фигурант, который мог бы  повести труппу за собой, увлечь её своими неординарными придумками,  зажечь огонь в проявлениях эмоций.
- Ты бездарный режиссёришка, Амахлестов. Совсем не умеешь выстроить фабулу пьесы, всё делаешь, чтобы спектакль провалился.
- Зачем говорить такие пошлости, Амерзюкин? Подрываете мой авторитет в глазах участников театральной труппы, поэтому мне остаётся только одно, убить вас.
Достав пистолет, что имелся в реквизите театра. Главреж произвёл два выстрела в голову Амерзюкина. Тот рухнул на пол, по пути своим большим под два метра ростом телом, задев главрежа, увлекая  его вслед за собой. Накрыв Амахлестова, труп Амерзюкина лежал на нём сверху, не давая возможности главрежу выбраться на свободу. Испытывая неудобства, Амахлестов пытался скинуть тело Амерзюкина с себя, но никак не мог сдвинуть того с места. Он мучился от навалившейся на него тяжести туши актёра, испуская периодически страдальческие стоны. Зашла уборщица Вера Петровна, чтобы прибраться в кабинете главрежа. Она, всплеснув руками от ужаса, испустила вопль и, перевернув ведро с водой, бегом поковыляла прочь из кабинета. Тело Амерзюкина между тем к немалому удивлению  главрежа, ожило, издавая стоны.
-я же тебя убил, Амерзюкин, так какого хрена ты стонешь? Будь так любезен - слезь с меня. Ты навалился на меня своей тяжестью в центнер с гаком, и я задыхаюсь под твоей тушей.
Но Амерзюкин и не думал сползать, поскольку получил ранение, находясь в беспомощном состоянии.
Вера Петровна  подняла шум, сбивчиво рассказывая театральным работникам о том, что её довелось увидеть в кабинете главрежа театра. Театровед Утапов, утопая в жировых складках, осторожно просунул свою крупную голову в кабинет. И что же он там увидел?
Со стонами, превозмогая свои болевые ощущения, Амерзюкин всё - таки сполз с тела главрежа, как тот и  просил его слёзно об этом, но как констатировала врач скорой помощи,  главреж скончался от удушья. А вот Амерзюкина медики спасли после многочасовой операции, достав из него две пули, выпущенные из реквизитного пистолета режиссёра театра Амахлестова.

              Гавряша, Гаврюша и Гаврюня.
Гавряша и Гаврюша выбирали себе невест одновременно, как только обоим стукнуло по двадцать пять лет. Их дни рождения разделяло всего три дня. Первому исполнилось четверть века Гавряше, а Гаврюша праздновал свой день рождения спустя три дня. Гавряша за эти три дня перепортил много девок, чтобы не доставались они Гаврюше. Вот такой он был человек, лишь бы затруднить поиск непорочных дев своему сопернику. Гавряша всем своим претенденткам обещал жениться, а как только добивался своей цели, тут же бросал  их, продолжая поиск выгоднейшей партии. И нашёл такую красотку, дочку кулака Шеваростова. Белолица, румяна, а главное - богата.
Коровы, телята, свиньи, поросята, овцы, козы, куры, гуси, утки. Вся эта живность  водилась  у Шеваростова в изобилии. Гавряша  похаживал к своей невесте, не забывая заносить в тетрадку количество  домашнего скота. У него голова кружилась от такого изобилия. И тут отворилась калитка, и появился Гаврюша, который ел пирожок с повидлом. Он подошёл к Настёне и ухватил её за зад обеими руками, а пирожок при этом торчал у него изо рта. Гавряша подошёл к нему, вытащив пирожок у того, стал жевать и рассуждать:
- ты чего это? Ты  это, каким таким макаром сюда пожаловал, Гаврюша - хрюша? Здесь женихом я являюсь, а тебе здесь ничего не обломится.
- корова, телёнок, поросёнок,- сказал Гаврюша, отпуская Настёну.
- чего корова, телёнок, поросёнок?- переспросил Гавряша и проглотил последний кусок пирога.
- мне уделите в виде отступного, чтобы я не встревал в ваши отношения. А то я вот обольщу Настёну, и она станет моею, а ты ни с чем, Гавряша - манная каша останешься.
- и как же ты её обольстишь, когда ты голодранец.
- а ты сам голодранец, не зарывайся. Обонянием её возьму, понял? Нет, не обонянием, а обаянием.
- Настёна, тебя этот субъект обаял? Ты готова переметнуться к нему, к Гаврюше?
- да, я не прочь, чтобы он стал моим женихом, он меня очаровал своими лапищами, которыми хватался за мой зад.
- то есть как это? да я тебя сейчас так обаяю, что ты опять ко мне вернёшься,- и Гавряша стал гладить зад Настёне, мыча при этом как молодой бычок.
- нет, Гавряша, не так, и не то ты делаешь, я к тебе не вернусь.
- корова, телёнок, поросёнок, требую в качестве отступного,- обиделся Гавряша, уязвлённый в самое сердце.
- а ну пошёл прочь с моего двора, не получишь ты отступного, не получишь!- Гаврюша возомнил себя женихом, и на правах жениха гнал прочь со двора своего соперника.
- пошли оба со двора, раздумала я выходить замуж, погуляю ещё, пока молода.
Гавряша и Гаврюша ушли ни с чем, сильно сожалея о потерянном счастье.
- как же так? А как же корова, телёнок, поросёнок?- сокрушался Гаврюша, уже, казалось бы, вкусил  сладость богатого существования и вдруг такой облом.
- к  Коровиным, Козловым, Овечкиным, Телятниковым и Свиньиным не ходи, я этих девок попортил.
- ах, ты гад! Палки мне в колёса решил вставить, но я тебе, Гавряша припомню. Ну и гад же ты.
- ладно тебе, Гаврюша, возмущаться, иди, ищи себе невесту в соседней деревне.
- точно, и пойду, там Василиса живёт, у неё стадо коров большое имеется.
- нет, Гаврюша, я сам, пожалуй, посватаюсь к этой Василисе. Уж очень мне её большое стадо приглянулось.
- ещё чего выдумал, я первым назвался, всё! Будь любезен отойди в сторону. Напортил тут девок, вот и женись на одной  из них.
И случилось то, что в народе прозывается кулачным  боем. И Гавряша, и Гаврюша начистили друг другу рыло. После этого они, посовещавшись, решили не ходить несколько дней к Василисе свататься, пока не подживут их фонари под глазами.
                ***
Василиса копалась в своём огороде, когда над забором появилась широкое лицо парня с фингалом под глазом.
- Гавряша я, из соседнего села, вступил в драку с хулиганьём, немного пострадал в драке. Пришёл свататься к тебе, Василиса, больно ты мне понравилась.
Тут скрипнула калитка, вошёл другой парень и тоже с фонарём под глазом, он держал букет цветов. Гавряша скрылся из виду, опасаясь кулаков Гаврюши. Гаврюша подошёл к Василисе и протянул ей букет цветов. Василиса  не брала букет от незнакомого ухажёра. Тогда Гаврюша сунул ей букет в руки, а сам стал тискать её, ощупывая зад своими руками лапами.
- сейчас, Василиса, я тебя обаяю, и ты пойдёшь со мной под венец.
Василиса в гневе отхлестала наглеца его же букетом  и велела ему убираться со двора.
Гаврюша вышел с раздраженным видом, искренне не понимая, почему его обаяние не сработало. Гавряша стоял за калиткой и посмеивался над неудачником.
- не надо было волю рукам давать, Гаврюша. Эх,  ты остолоп!
- что здесь происходит?- перед двумя парнями из соседней деревни стоял молодец под два метра ростом, - я жених Василисы, Гаврюня, а вы кто такие будете?
- … мы это, пришли из соседней деревни,- заюлил Гавряша, понимая нутром, что им сейчас сильно не поздоровится, и они с Гаврюшей могут получить для симметрии новые фингалы  под глазами. Перенять ваш опыт работы с коровьим стадом. Как это Василиса управляется  с такой оравой коров?
- опыт говоришь, так я ей на правах жениха помогаю Василисе. А откуда ты знаешь, что её Василисой зовут?
- слава о ней дошла и до нашей деревни,- стал выгораживать Гавряшу Гаврюша, который тоже почувствовал угрозу появления фонаря у себя под другим глазом, - но ты же не тронешь нас Гаврюня- хрюня? У нас и так фонари сверкают под глазами.
- что!? Что ты сказал? Я хрюня?
- самый натуральный, честное слово, - перепугавшись не на шутку, зачастил Гаврюша.
- он шутит, он так шутит,- вмешался Гавряша. Пришлось обоим неудачливым женихам возвращаться в родную деревню с новыми фонарями. Гаврюня постарался на славу.
              Глыббузырь Зазырь Зырдянов.
Глыббузырь  Зазырь Зырдянов  увлёкся свиноводством. Тянуло его к свиньям, тянуло и ничего он, не мог тут поделать с собой. Сначала он купил двух маленьких свинюшек и кормил их три раза в день. Поросята на удивление быстро росли и прибавляли в весе, что вызывало у Глыббузыря бурную радость. Он даже повизгивал от счастья, когда поросята превратились в двух больших свиней  меньше чем за год. Тогда от наплыва безудержного счастья Зазырь Зырдянов на все деньги купил сто штук свинок. Зардевшись от радостных эмоций, которые распирали всё его существо, Глыббузырь стал требовать  от главы города хлев для своих свиней, где они могли жить и успешно развиваться.
- где же я вам возьму хлев, голубчик? Это ваши проблемы, меня они совершено не касаются.
- товарищ мэр города, вы видели фильм «Пузырьки», если бы вы его посмотрели, вы бы меня поняли и пошли бы у меня на поводу.
- но я не пойду у вас на поводу, потому, что мне не довелось увидеть этот шедевр кинематографа.
- «Не болит голова у дятла» это другой шедевр, если бы вы …
- это  шедевр я видел в детстве, ничего выдающегося в этом фильме нет. У меня голова болит от других забот, мне бы ваши заботы, новоявленный свиновод Зырдянов. А почему вы так зарделись, загордились при этих словах?
- меня очаровало слово свиновод, как  точно вы подметили всю суть данной ситуации. Не свинопас, не свиных хрюшек командир, не главный специалист по свиньям,  а именно свиновод. Я ведь развожу свиней, потом развожу людей на бабки, когда продаю мясо свиное наполовину с суррогатом, чтобы прибыль двойная шла.
- и вы мне признаётесь в таком безобразии, а вы знаете, чем это пахнет для вас?
Я как глава города вынужден отреагировать на факт вопиющего нарушения правил торговли мясными изделиями.
- а никаких изделий и нет, я не делаю  из мяса колбасу, сосиски, сардельки и сервелат. Я продаю мясной фарш с добавлением мяса ворон, сорок, голубей, которых отлавливаю в силки.
- вы безобразник!
- а почему так мягко, почёму не жёстко поставить вопрос?
- потому что я мягкотелый глава города. Я прикормленный подачками, подарками и не могу отлучиться от кормушки, к которой меня насильно можно сказать подвели. Все чиновники кормушечники, их изначально уже так ставят перед этим фактом. Система такая поганая, нет, чтобы не допускать нас к бюджетным деньгам города, так нам дают полную свободу распоряжаться средствами, а у нас соблазн появляется распорядиться ими в личных целях. Мы без вины виноватые. Сделайте так, чтобы главы городов отчитывались за каждую копейку перед избранной комиссией, и мы были бы белые и пушистые, и не запускали свои загребущие лапы в городской бюджет. Такие комиссии из тридцати человек ежемесячно переизбирать, чтобы те тоже не были замешаны в коррупции, если сидели бы в ней годами.
Глыббузырь  Зазырь Зырдянов  увлёкся свиноводством. Тянуло его к свиньям, тянуло и ничего он, не мог тут поделать с собой. Сначала он купил двух маленьких свинюшек и кормил их три раза в день. Поросята на удивление быстро росли и прибавляли в весе, что вызывало у Глыббузыря бурную радость. Он даже повизгивал от счастья, когда поросята превратились в двух больших свиней  меньше чем за год. Тогда от наплыва безудержного счастья Зазырь Зырдянов на все деньги купил сто штук свинок. Зардевшись от радостных эмоций, которые распирали всё его существо, Глыббузырь стал требовать  от главы города хлев для своих свиней, где они могли жить и успешно развиваться.
- где же я вам возьму хлев, голубчик? Это ваши проблемы, меня они совершено не касаются.
- товарищ мэр города, вы видели фильм «Пузырьки», если бы вы его посмотрели, вы бы меня поняли и пошли бы у меня на поводу.
- но я не пойду у вас на поводу, потому, что мне не довелось увидеть этот шедевр кинематографа.
- «Не болит голова у дятла» это другой шедевр, если бы вы …
- это  шедевр я видел в детстве, ничего выдающегося в этом фильме нет. У меня голова болит от других забот, мне бы ваши заботы, новоявленный свиновод Зырдянов. А почему вы так зарделись, загордились при этих словах?
- меня очаровало слово свиновод, как  точно вы подметили всю суть данной ситуации. Не свинопас, не свиных хрюшек командир, не главный специалист по свиньям,  а именно свиновод. Я ведь развожу свиней, потом развожу людей на бабки, когда продаю мясо свиное наполовину с суррогатом, чтобы прибыль двойная шла.
- и вы мне признаётесь в таком безобразии, а вы знаете, чем это пахнет для вас?
Я как глава города вынужден отреагировать на факт вопиющего нарушения правил торговли мясными изделиями.
- а никаких изделий и нет, я не делаю  из мяса колбасу, сосиски, сардельки и сервелат. Я продаю мясной фарш с добавлением мяса ворон, сорок, голубей, которых отлавливаю в силки.
- вы безобразник!
- а почему так мягко, почёму не жёстко поставить вопрос?
- потому что я мягкотелый глава города. Я прикормленный подачками, подарками и не могу отлучиться от кормушки, к которой меня насильно можно сказать подвели. Все чиновники кормушечники, их изначально уже так ставят перед этим фактом. Система такая поганая, нет, чтобы не допускать нас к бюджетным деньгам города, так нам дают полную свободу распоряжаться средствами, а у нас соблазн появляется распорядиться ими в личных целях. Мы без вины виноватые. Сделайте так, чтобы главы городов отчитывались за каждую копейку перед избранной комиссией, и мы были бы белые и пушистые, и не запускали свои загребущие лапы в городской бюджет. Такие комиссии из тридцати человек ежемесячно переизбирать, чтобы те тоже не были замешаны в коррупции, если сидели бы в ней годами.
                Титулярный советник Чекмазов.
Титулярный советник Чекмазов встретил друга детства Чехонкина. Он его не узнал, прошло много лет, как они не виделись. Чехонкин же узнал в советнике  друга детства Филарета.
- как же ты меня узнал, Феоктист?
- по походочке, что в море лодочка.
- а что в моей походке осталось с детства?
- тоже вихляние, тоже виляние. Как был  воображулистым, таким и остался.
- я дослужился до титулярного советника, чем ты можешь мне похвастаться?
- я давно уже как тайным советником служу.
- О! маханул в тайные советники. Не ожидал от тебя такой прыти, удивил ты меня, прямо скажу, ошарашил. Так ты теперь выше меня по рангу, Феокститушка.
- да уж, не скажи,…как поживаешь, друг детства, Филарет?
- помаленьку жирею, незаметно толстею, но когда в баньке пропотею, не поверишь, худею. Слушал я намедни романс Дягилева в театре, когда ходил вчера с супругой своей.
- и что?
- нет, ничего, прослушал романс, а потом задремал, не поверишь. Супруга в бок меня толкает: - не срами меня перед людьми, не храпи так громко, и так звонко.
- небожитель, ты, Филарет, всегда славился своими придумками. Помню, как ты щенка подменил этим как их…Купцевичам, себе породистого взял, а им подсунул дворнягу, ха- ха.
- я сам этого, убей, не помню. Феоктист, можно я тебе орден поправлю?
- орден? Какой орден?
- Анны  орден, что на шее у тебя болтается. Туда, сюда, понимаешь, мельтешит.
- ну, Филарет, так выражаться, что болтается у меня на шее, негоже, я так тебе скажу. Это тебе не что- нибудь, а орден! Я заслужил его своим усердным  сидением в кресле. Каково понимаешь сидеть в казённом учреждении с восьми утра и до семи вечера. А я сидел одиннадцать часов, без перерыва на обед. Мне еду подавали  в течение дня по три- четыре раза, и я принимал её вовремя несения службы, не щадя здоровья своего и живота.
- чего так разошёлся, Феоктист? Чего ты так бурно кипятишься? Я же так спросил, любя можно сказать, а ты разобиделся.
- я жизнь свою положил, чтобы получить этот орден от царя нашего батюшки.
Вот только понять никак не могу, почему мне его вручал не царь – батюшка, а священнослужитель - батюшка. Одно только и успокоило меня, что тот батюшка, что другой.
- давай выпьем токайского вина в харчевне Бушметова, у него имеются всякие марочные вина, игристые вина и заграничные – французские и итальянские вина столетней выдержки.
- но это, же безумно дорого, Феоктист Борисович, это, же стоит таких деньжищ.
- ничего, отметим нашу встречу старых добрых друзей. Тем более приятно слышать, что ты помнишь моё отчество.
Они зашли в харчевню Бушметова, где обслуживали только избранных, богатых людей.
У обоих отвисли челюсти от увиденного. За одним столиком сидели четыре мужика – оборванца с котомками за плечами и распивали дорогие вина. На столе стояли три бутылки самого дорого французского вина «Бордо». Мужики  оживлённо о чём – то спорили, закусывая крабами и креветками.
- Филарет Фархадович, ты что- нибудь понимаешь, что здесь происходит, или мне это снится?
- Борисыч, не поверишь… сам в шоке от увиденного зрелища.
Они сели за свободный столик, к ним тут же пожаловал лакей, наклонив спину вперёд.
- чего изволите заказывать, господа хорошие?
- вон то вино, что мужики- лапотники пьют. Это элитное французское вино «Бордо».
- оно столетней выдержки, две тысячи рубликов за бутылку изволите выложить.
- а у этих нищих бродяг есть, что ли  шесть тысяч за три бутылки?- спросил Филарет, изумляясь всё больше.
- это кто тут про нищих бродяг сказал? – один из троих мужиков, тот, что находился поближе к советникам встал и направился к столику, где сидели эти самые важные чиновники.
- но у вас такой вид, замызганный господа, что тут  поневоле начинают закрадываться сомнения в вашей платёжеспособности,- сказал Филарет тоном убеждённого в своей правоте человека.
- а это видел?- и мужик  швырнул пачку ассигнаций, в пачке было не меньше десяти тысяч,- мы с прииска золотоносного прибыли, решили гульнуть по - царски. Ещё не успели приодеться как барине. А ты тут пургу гонишь, ядрена вошь!
- чего разухарился золотодобытчик, чего разошёлся, ан нет, чтобы угостить двух господ, сидящих подле тебя, что напротив.
Самое удивительное потом случилось то, что этот самый добытчик золотого песка подошёл к соседнему столику, где сидели два господина и налил им по полчарки вина.
Филарет только сейчас обнаружил их присутствие, но поскольку он говорил лапотнику про угощение вином, имея в виду себя и Феоктиста, то поневоле стал подавать недовольные звуки, привлекая внимание золотодобытчиков к своей персоне. Мужики никак не реагировали на эти призывные звуки.
- нас бы угостил вином, мужик! Зачем тех угощаешь, они же тебе ничего такого не сказали, намёков не делали, а ты их страшно дорогим, коллекционным вином угощаешь. Вино это  дороже золота получается, выдержка в сто лет сделала его таким.
- а потому и угостил, что они не попрошайки в отличие от вас, они скромно сидели и попивали дешёвенькое вино, закусывая расстегаями. Они не зарились, в отличие от вас на коллекционное  вино, и за их скромность я угостил их, а не вас.
- ладно, иди к себе за стол, нам ничего от тебя не надо, оставь только нас в покое. 
                Зы- зу.
 Напившись до поросячьего визга, Кукушкин на бровях приполз домой. Он не мог встать, чтобы дотянуться до звонка. И стал тыкаться в дверь головой, бодая её, как холмогорский  бык. Его жена не понимая источник странных звуков, затаилась в прихожей, прислушиваясь. Наконец она услышала толчок в дверь. Открыла дверь и в полном замешательстве воззрилась на своего благоверного, распластавшегося на кафельном полу.
- что это с тобой, Федя? – спросила она в ужасе.
- зы – зу…- промычал в стельку пьяный что- то нечленораздельное  её муж.
- уходи, ты мне такой не нужен, не желаю жить со свиньёй. Так напиться, что на ногах не стоишь. Как же ты по лестнице полз?
- лампасы давай мои, красные шаровары, Фима, - проговорил вполне внятно Федя, протрезвев от брани, которой его наградила жена,- я уйду от тебя в них, чтобы ты навсегда запечатлела мой образ в своей памяти.
- можешь ведь  и человеком быть, вот уже и говорить стал почти нормально, без заплетания языка. Может, останешься, человеком станешь, пить бросишь?
- нет, Фима, гордость не позволяет, ты меня прогнала прочь из дома, и я ухожу, ничего не взяв от тебя с гордо поднятой головой.
- а шаровары, это же мой подарок тебе на день рождения?
- последнее, что у меня есть, забрать хочешь? А ты знаешь, что подарки не возвращаются. Так говорил великий вельможа  Анголы Альвец Себастьяну Негоро. Хорошо, пусть будет по- твоему желанию, и я уйду нагишом, пусть все видят, что ты обобрала меня до нитки.
- и пожалуйста, хочешь выставить себя на посмешище, выставляй.
- ах, так! – и Федя, сняв с себя одежду, вплоть до трусов пополз вниз по лестнице.
 
            Фитюлькин и Бирюлькин.
- Стерлядь была хороша, вы не находите, Гордей Петрович?- спросил один господин другого, когда они вышли из ресторана.
- а не прогуляться ли нам, Семён Карпович, по набережной, себя показать, людей посмотреть.
- так вы не ответили на моё замечание.
- ваше замечание считаю несвоевременным и неуместным,- вдруг став официально сухим тоном проговорил Ашкваркин.
- Вот те на, а что я такого сказал, что тут предосудительного я имел честь произнести? Нет уж, Гордей Петрович скажите мне.
- Фитюлькин, дело в том, что процесс переваривания пищи только начался у меня внутри желудка, и мне как бы рано ещё делать какие- либо выводы. Немного погодя у меня составится определенное мнение, и тогда я поделюсь им  с вами.
- хорошо, хорошо, я всё понял, не будем заострять внимание на таких пустяках, поговорим лучше о буераках.
- какие буераки, что за блажь, право, зачем  нам говорить о такой хреновине, когда есть другие, более высокие темы для разговора.  Давайте вернёмся в ресторан, и закажем мармозетку  с крыжовником, и пулярку с трюфелями.
- мармозетка это что такое?
- сам понятия не имею, что- то в памяти всплыло, да видно недостаточно, чтобы дать точный ответ.
Господа вернулись в ресторан, уселись за свободный столик. Официант их узнал, подошёл и спросил, что им будет угодно.
- нам будет собственно угодно продолжить обед.
- делайте заказ, господа, я жду ваших распоряжений.
-Пандагрюэль и Гангратюа желаем,- решил сострить Фитюлькин.
- но такого блюда у нас нет,- официант стоял в замешательстве.
- это лишний раз говорит о вашем невежестве, не знать классиков французской литературы  это неэтично. Принеси, подай все ваши интересы в жизни, а жизнь она многообразна,- развивал свою бредовую философию Семён Карпович.
- прекратите философствовать, Семён Карпович, а вы любезнейший принести нам пулярку под сметаной. Мне принесите, а этому философу один бублик без чая.
- но Гордей Петрович бублик я могу купить и вне пределов ресторана, это неразумно, платить в два - три раза дороже. Я не миллионер.
Официант тихо удалился, не дожидаясь далее выслушивать обидные замечания в свой адрес. Рыдая в полный голос, он изливал душу шеф- повару Анашкину - Бирюлькину
- эти господа смеются надо мной, над моей необразованностью, особенно вон тот, в красном жилете. Шеф- повар глянул из кухни в длинный узкий проход, который вел в зал.
- у него бабочка чёрного цвета на фоне красного жилета абсолютно не гармонирует,- заметил шеф, жуя сырую морковку. Неожиданно он сорвался с места, и, тряся своими внушительными телесами, вбежал в зал, где сидели клиенты и работали челюстями.
- гоп - стоп, закатим сегодня банкет такой, что все умрут от зависти. Пир горой, господа! Гулять, так гулять! Си бу пле! И он стал танцевать полечку под общий смех клиентов.
- Позвольте вас пригласить на вальс, господин хороший!- повар обратился к Фитюлькину.
- вы что совсем с ума, что ли сошли. Шеф- повар вы явно подшофе, даму приглашайте, а не мужчину благородной наружности, каким, несомненно, являюсь я, я Фитюлькин!
- а я Бирюлькин!- ответил шеф- повар, сожалею, но в зале нет, ни одной дамы, а ваш красный жилет сводит меня с ума, отдайте мне его.
- дурдом какой- то, этот повар спятил, он наелся, наверное, мармозетки и спятил после этого, - Гордей Петрович, оскорбленный в лучших чувствах встал, выражая своё негодование красным от гнева лицом,-  девятнадцатый век господа, на дворе, а здесь вытворяют такие вещи, что право стыдно становится за людей.
Официант принёс пулярку, облитую сметаной, и подал её на стол перед самым носом Ашкваркина, соседа Фитюлькина за столом. Тот захрюкал, расплываясь в довольной улыбке. Он блаженно  зачмокал губами, и потянулся к птице, чтобы приступить к трапезе.
- не сметь! Не сметь, я говорю трогать!
- что такое ещё, в чём дело?- явно недовольным тоном ответил на чей- то выпад Гордей Петрович.
- не трогайте моё самосознание, товарищ повар,- между тем возмущался Фитюлькин, - не смейте вести меня, я вам не дама!
- так танго аргентинское звучит, такая музыка льётся, что невольно начнёшь вести партнёра.
- я вам не партнёр, я Фитюлькин!
- а я Бирюлькин!
         Происшествие в гостинице.
- Чертополохов Вениамин  Андреевич, тысяча восемьсот девятнадцатый год рождения.
- это не надо, господин, Чертополохов, это не обязательно вовсе.
- что не надо, крупье?
- я портье, не крупье, крупье это в казино. Не обязательно год рождения называть, достаточно назвать свой возраст, сколько полных лет вам и всё.
- да? В первый раз такое в гостиницах я вижу, так мне полных сорок четыре года.
- цель приезда в наш город?
- ознакомление с достопримечательностями вашего уездного города.
- а если подумать?
- это что, допрос?
- дело ваше, как знаете. Вот вам ключ от номера. Мне кажется, если говорить начистоту, что вы приехали играть в нашем знаменитом на всю губернию казино. Вы даже упоминали крупье, все мысли ваши заняты предстоящей игрой в нашем казино.
Вениамин  Андреевич недовольно что- то буркнул под нос, и направился в свой номер на втором этаже.
- портье, у вас носильщик в гостинице имеется? Донести до моего номера  чемодан требуется.
- Балтазар Балтазарович придёт и вам поможет. Подождите час- два. Он сейчас заправляется основательно едой. Со вчерашнего дня ничего не ел. А сейчас, между прочим, уже пять утра.
- кто он такой этот Балтазар?
- Балтазар Балтазарович хозяин нашей гостиницы. Он сам подносит чемоданы  приезжающим  и отъезжающим постояльцам, никому не доверяет. Он у нас такой, с приветом можно сказать.
- я может и с приветом, а ты Ухайдокин увлекаешься балетом. Смотришь все представления балетного искусства, и издаёшь восхищённые звуки, которые наши постояльцы принимают за нечто другое. Я это твоё увлечение балетом знаю, поскольку являюсь хозяином гостиницы. А хозяин всё должен знать о своих работниках.
- Балтазар Балтазаравич, не балабольте всякой ерунды при нашем постояльце, прошу вас.
- так вам доставить чемодан до номера, новоиспеченный жилец?- спросил того Острежаников, ковыряясь пальцем в носу.
- да, а сколько доставка стоит?
- сто рублей!
- вы что!? За три дня пребывания в вашей гостинице я заплатил сто двадцать рублей, а за какой- то чемодан сто!? С ума, что ли сошли?!
- несите тогда сами свой чемодан, как хотите.
- я, пожалуй, сам понесу чемодан до своего номера, не нуждаюсь в ваших услугах.
- ваше право, пожалуйста.
Тут открылась входная дверь, и в гостиницу буквально ввалился претолстый гражданин, вытирающий пот со лба носовым платком, в обеих руках он держал увесистые чемоданы.
- носильщика мне!- громовым голосом рявкнул  этот толстяк, тяжёло при этом дыша, как паровоз.
- я паровоз!- рявкнул он непонятно для чего фразу,- я дышу как паровоз, потому что тяжести моих чемоданов не позволяют мне дышать нормально, без одышки. Носильщик!
Плачу триста рублей за доставку моих чемоданов до номера, который я сейчас сниму.
Ухайдокин ухватился за высокий гонорар доставить чемоданы, сказав сакраментальную фразу, что свободных номеров нет, но он может его устроить в своём доме за тройной тариф.
- не слушайте этого болтуна, я его увольняю! Я помещу вас в номере, который держу на всякий пожарный случай. У меня есть такой номерок. Я ведь хозяин этой гостиницы, Балтазар  Балтазарович  Острежаников.
- помилуйте, Балтазарыч, за что меня увольняете, не понимаю!? – перед хозяином гостиницы вырос портье с красным от гнева лицом.
- бог ты мой как вырос, возмужал- то!- удивился Острежаников.- раздался в плечах, ну и ну. Ты меня удивил Ухайдокин, ты меня можно сказать изумил. Но всё равно я тебя увольняю, а знаешь за что?
- разъясните, Балтазар Балтазарович.
- а не суйся поперёк батьки в пекло. Ты портье, так какого рожна ты полез к богатенькому клиенту со своими услугами?
- за такую провинность не увольняют, лишают премии, не больше.
- а я поступаю так, как считаю нужным.
Между тем, Чертополохов донёс свой чемодан только до середины лестницы, между первым и вторым этажом. Тут он остановился, не выдержал тяжести своего груза, и попросил Острежаникова донести ему чемодан до дверей за восемьдесят рублей.
Хозяин был непреклонен, и согласился поднести чемодан за сто рублей.
- но я часть пути прошёл сам, затратил столько физических усилий.
- как хотите, сто рублей или несите сами.
- чёрт с вами, несите за сотню, только поскорее, а то мне надо срочно отдохнуть.
Острежаников поспешил к Чертополохову и, взяв у него чемодан, поволок в номер.
- ого! Что там у вас в чемодане, тяжесть такая, что можно пуп надорвать.
- гантели я собой всегда возу, занимаюсь зарядкой по утрам с ними. Видите ли, я в некотором роде атлет.
- атлет, а чемодан свой донести не можете до дверей.
- я сегодня много работал, устал, сил уже нет.
- позвольте! А как же я? меня обещали устроить в ваш номер, который держите на всякий пожарный случай,- толстяк недоумевал, почему- то про него все забыли.
- Ухайдокин, в тридцать пятый номер оформи этого гражданина.
- так я, как бы уволен уже.
- нет, Ухайдокин ты не уволен, продолжай дальше работать. Я передумал тебя увольнять.
- сделайте мне надбавку в двадцать пять процентов, и я тогда остаюсь.
- ну, ты и нахал, портье! Потом поговорим, потом. Но никаких двадцать пять процентов, конечно ты не получишь, не больше пяти. И точка!
Ухайдокин, пожав плечами, стал оформлять тучного гражданина в неприкосновенный тридцать пятый номер.
- Валентайн Уэст? Англичанин?- удивился портье.- о!
- ес, ес! Англичанин - грипачанин я.
Услышав эту новость краем уха, хозяин гостиницы бросил чемодан с гантелями господина Чертополохова и буквально сбежал вниз.
- могу я у вас автограф взять, месье Уэст.
- я не месье, я джентльмен, точнее мистер. Везу чертежи Брюса Падтингтона, чтобы продать в России по бросовым ценам. Я убил Кадогена Уэста, сбросив труп из окна на крышу вагона.
- я ваш поклонник, полковник Валентайн! Это неподражаемо, это просто восхитительно то, что вы проделали с трупом бедного Кадогена Уэста.
- да уж, с трупом я изрядно повозился, устал как собака, за время, пока добирался до России, изрядно потолстел. Я же неделями сидел в каюте парохода, и жрал, жрал, потом ел, ел. Далее питался, питался усилено. Заедал  стресс. Моё положение таково, что мне надо срочно продать чертежи Брюса Падтингтона. Как вы на это смотрите?
- мне чертежи этого… Падтингтона собственно по барабану нужны.
- так они вам нужны?
- в том смысле, что мне это по барабану, означает, что они вообще мне не нужны. Я в подводных лодках не разбираюсь, вернее, разбираюсь, но только как свинья в апельсинах.
- говорят, что свиньи охотно едят апельсины вместе с кожурой. Они вообще не прихотливые животные, и их внутренние органы поразительно похожи на человеческие органы.
                ***
Поселившись в тридцать пятом номере, Валентайн Уэст ждал прихода представителей власти, но никто его не побеспокоил  в течение  трёх дней, которые он провёл здесь. И тогда сэр Валентайн стал искать покупателя на чертежи. Он дал объявление, что у него имеются чертежи подводной лодки. Поскольку чертежи засекречены, тот он просит за них немалую цену. Однако никто не откликнулся  на это странное объявление. И мистер Валентайн,  сорвав с себя полковничьи погоны, вложил пистолет себе в рот и выстрелил.
Как его ругал потом последними словами хозяин гостиницы.
- этот полковник своими мозгами запачкал мой лучший номер. Кто его просил стрелять в себя, он и постель запачкал кровью, и мебель, и паркетный пол, и ковёр на полу. Идиот безмозглый!
Однако чертежи  взял себе на всякий случай. Мало ли что, а вдруг выгода от них, какая- то ему перепадёт.
- а вдруг они пригодятся мне, кто знает,- подумал  вслух Острежаников, тем самым зачислив себя сразу в круг подозреваемых. Корыстный мотив был налицо, а Балтазар Балтазарович об этом не подумал. А когда он увидел в окно полицейскую машину, то сразу как- то сообразил, что самоубийство недалекого полковника могут квалифицировать как убийство. А он может оказаться в числе тех, кого будут подозревать в убийстве. Острежаников заметался, и ничего лучшего за эту минуту не придумал как поволок труп полковника Валентайна Уэста  в номер, где спал праведным сном Чертополохов. Разжиревший кабан полковник доставлял много хлопот. Нужна срочно была помощь ещё одного человека. Этим человеком стал портье. Просто другого  выбора не было у хозяина отеля.
- Ухайдокин, помоги мне труп полковника доволочь до номера того типа, у которого тяжеленный чемодан. Сейчас здесь будет полиция, я их в окно увидел, они подумают, что этого жирного борова убил этот Чертаполохов – Малохов. Я же его не убивал, я зашёл в номер, услышав выстрел. Из револьвера шёл дымок. Оружие  валялось рядом с трупом.
- Балтазар Балтазарович вы меня в свои дела не путайте, я здесь вам не помощник. Своя рубашка ближе к телу. Меня потом ещё и привлекут за соучастие. А я тут совсем ни причём. 
- волоки его в номер, или я за себя не отвечаю! Попомнишь меня, я вот сейчас тебя самого ухайдакаю.
- второе убийство хотите на себя повесить?
- Валеша! Спасай меня от виселицы, я тебя отблагодарю, щедро отблагодарю.
- Олежа я, не Валеша.
- один чёрт, двигай поршнями. Быстро!
В дверь гостиницы стали стучать полицейские. Острежаников и Ухайдокин застыли, окаменев от страха. Они находились в каком- то ступоре. Потом проявив чудеса проворности, поволокли труп полковника Валетайна по коридору, пока не остановились возле дверей номера Чертополохова. Портье попытался открыть дверь, но она была заперта на ключ.
- у меня связка ключей ото всех номеров. Но…я её не обнаружил у себя. Куда пропала связка? Это ты её спёр у меня!?- лицо Балтазара  Балтазаровича покраснело  от гнева.
- что вы, Балтазар Балтазарович, как можно, ни в коем разе, не я это!
Острежаников ещё раз пошарил по всем своим карманам. И в куртке, и брюках.
- вот она, связка, нашёл!- радостно завопил он, доставая ключи.
Хозяин отеля нервно стал тыкать ключи поочерёдно в замочную скважину, ни один из ключей не подходил. Между тем стук в дверь усиливался.
- может, ты попробуешь открыть, Ухайдокин? А то я нервничаю, спешу, полиция на хвосте сидит.
- что вы, и не подумаю. Я могу оставить свои отпечатки пальцев.
Но тут вдруг дверь сама открылась, на пороге стоял Чертополохов с заспанным выражением на лице:
- это что происходит? Почему вы ломитесь ко мне в номер, на каком основании?
                ***
Полицейский жандарм, генерал Митрохин скрежетал зубами, ему доложили об ограблении  лавочника. Он послал на место ограбления двух жандармов. Лавочник, захлёбываясь от горя, сообщил им, что украли сорок штук пирожных, двадцать пять кексов, и три выставочных торта. Кроме того десять буханок хлеба, пять круглых караваев.
Один из жандармов сказал, что нужны понятые. И что он пойдёт в отель по соседству с кондитерской лавкой и пригласит кого- нибудь побыть понятым на время осмотра лавки, чтобы были свидетели на счёт того, что в лавке ничего не взято за время осмотра, ничего не съедено.
- Сергей Петрович, дверь в отель закрыта в этот ранний утренний час. Не изволят открыть, может, обратимся в частный дом, что находятся рядом с гостиницей,- к старшему по званию жандарму обратился молодой полицейский.
- не понимаю, гостиница должна быть открыта круглосуточно, постояльцы и ночью бывает, приезжают, или отъезжают. Урядник, может у них что - то там стряслось?
Дверь – то заперта изнутри. Пойду к лавочнику, и позвоню генералу, доложу обстановку.
- господин генерал, докладываю, звоню из лавки, хочу взять кого- нибудь из служащих гостиницы в понятые, но там никто не открывает двери.
- какие понятые, совсем спятил, что ли капитан Жопенев. Это при обыске нужно искать понятых, при досмотре места ограбления таковые не требуются. Юриспруденцию надо знать, как свои пять пальцев.
- Виноват, господин генерал. Исправлю положение вещей, но мне надо посоветоваться со своим младшим напарником, урядником Мусыгиным.
- с этим сосунком девятнадцатилетним будешь советоваться, что это с тобой капитан?  Не узнаю опытного жандарма.
- дело щекотливое, гостиница  должна быть открыта, не смотря на ранний  час, пять утра. А дверь почему- то закрыта. У меня появились подозрения, что там что- то случилось.
- так проверь, капитан! Ломайте дверь, если не будут открывать. Постучите ещё раз как можно громче, а потом выламывайте входную дверь.
                ***
- что вам надо!? Портье я вижу, и хозяина отеля. Очень мило, очень красиво. А это что за тип?.. о, боже, он мёртв! Кто его убил? – Чертополохов не на шутку испугался.
Острежаников, махнув на всё рукой, и поняв, что фокус с подставой Чертополохова под статью не выйдет, пошёл открывать дверь полицейским. Он стал опасаться, что те высадят дубовую, дорогую, лакированную дверь.
- я иду, господа полицейские, сейчас открою вам дверь!
Барабанить кулаками извне полицейские перестали, видимо услышав слова хозяина отеля.
- к нам ломится полиция!?- спросил испуганным голосом Чертополохов у портье Ухайдокина,- а этот окровавленный труп перед моей дверью? Почему он лежит напротив моей входной двери в номер? О, боже! Пятна крови его просочились внутрь ковра. Это подстава?
- эта всё глупость Балтазара Балтазаровича. Он запаниковал ни с того ни с сего. Этот тип, что лежит возле ваших дверей, застрелился. А хозяин испугался, что его обвинят в убийстве. И решил подставить тебя, господин Чертополохов, но теперь -  то уже это не получится, поскольку его план затащить трупешник к вам в номер не удался.
- слушай портье, они могут нагрянуть ко мне в номер, у меня есть кое- что для тебя, что может вызвать у тебя живейший интерес.
                ***
Острежаников открыл дверь, чувствуя полную безнадёгу.
- я всё вам расскажу, господа полицейские, всё как было.
- а что – нибудь у вас случилось?- спросил капитан, насторожившись от слов, сказанных хозяином гостиницы.
- здесь по соседству ограбили лавку, пирожные, торты. Не могли бы вы пойти в понятые?- вмешался в разговор молодой урядник.
Острежаников мгновенно сориентировался, поняв только одно, что стало известно полиции об ограблении  в лавке, а  самоубийство мистера Валентайна в гостинице  им оно неведомо.
- понимаете, какое дело, канализация засорилась, вот только устранили неполадку в этой системе,- вдохновенно врал Острежаников, - а в понятые я вам пошлю своего портье, а сам посижу на ключах, пока он будет в понятых ходить.
- нам собственно всё равно, но понятые не требуются, это урядник всё напутал. Понятые нужны во время обыска,- капитан посмотрел на урядника испепеляющим взглядом. Мы просто хотели узнать, что у вас ничего серьёзного не произошло. Дверь – то в отель у вас запертой оказалась, тогда, как она должна быть открытой. Это же отель, а не частный дом.
- да-да, полностью с вами согласен я, но такое вот произошло ЧП, что пришлось на время нам закрыть дверь.
- тогда мы всё – таки пройдём, поглядим, что и как, для вашего же спокойствия,- неожиданно проявил инициативу молодой жандарм Мусыгин.
- пожалуйста, я не возражаю, смотрите, если надо, – ответил замороженным голосом Балтазар Балтазарович.
- нет уж, - возразил капитан Сергей Петрович, - в другой раз, нам надо в лавку к лавочнику.
- и правильно, это вы правильно всё рассудили капитан Жопенов,- согласился с его распоряжением Острежаников, оглядываясь назад поминутно с встревоженным выражением на лице.
- впрочем, урядник, можешь быстро глянуть обстановку в гостинице и потом ко мне с докладом в лавку. А я покидаю вас господа, служба,- неожиданно переменил своё решение капитан.
Острежаникову ничего не оставалось, как подчиниться, он стал показывать Мусыгину кухню, столовую, где обедали постояльцы гостиницы.
- не желаете, ли отобедать, господин урядник?- спросил Балтазар Балтазарович у Мусыгина,- за наш счёт, разумеется.
- мне некогда, мне надо произвести быстрый осмотр вашей гостиницы и на доклад к старшему по званию капитану, - я быстренько по этажам вашим пробегусь. Сейчас пойду на второй этаж, проводите меня. Как мне на лестницу пройти?
- одну минуточку, урядник. Я портье оставлю на ключах, без присмотра оставлять нельзя никак фойе. Он куда- то запропастился, пойду, поищу его. А потом мы с вами  пройдёмся вместе по этажам.
- как вам угодно, хозяин- барин, но возвращайтесь побыстрее.
- я мигом, одна нога здесь, другая там.
Острежаников торопливо заспешил на второй этаж, где лежал труп полковника Валентайна. К удивлению Балтазара Балтазаровича его там не оказалось, возможно, труп затащили в номер к Чертополохову. С этой мыслью Острежаников постучался в дверь номера, чтобы прояснить ситуацию. Дверь поддалась от небольшого усилия, оказавшись незапертой. На полу лежали два трупа!  От увиденного у хозяина гостиницы глаза на лоб полезли.
- матерь божья!!!- вскричал Балтазар Балтазарович, падая в обморок без сознания.
                ***
Открыв глаза, Острежаников смотрел непонимающими глазами на человека, который дал ему понюхать нашатырный спирт. Нашатырь привёл хозяина отеля в чувство. В течение  двух минут он тупо смотрел  на полицейского, пока, наконец, выражение его лица приобрело какую- то осмысленность.
- несмышлёныш ей- богу, смотрит взглядом невинного ребёнка,- произнёс молодой жандарм, обращаясь к старшему по званию Жопенову. Тот, увидев, что владелец гостиницы пришёл в себя, стал ему говорить нелицеприятные вещи:
- у вас здесь в гостинице творится, какая- то чертовщина, два трупа в номере.
Мы уже проверили их личности: оба являются вашими постояльцами.  Как мне сказал подающий большие надежды  в сыскном деле урядник Мусыгин, вы отправились разыскать портье, чтобы он занял свое место неподалеку от входа в гостиницу, так ведь?
Так, где же он? Мы его лично пока ещё не видели.
- надо осмотреть всю гостиницу, может он где – то находится поблизости,- высказал своё мнение Острежаников, ничего не понимающий по поводу убийства Чертополохова.
- у Чертополохова, поглядите все вещи на месте? Кухарка  ваша Глафира сказала нам, что вещи вы сами лично носите своим жильцам как и при прибытии, так при отъезде из гостиницы.
- у него был чемодан огромный, тяжеленный. Я спрашивал Чертополохова, что он там держит. Так он мне ответил, что возит с собой гантели.
- но мы не обнаружили их в номере, их попросту нет. Где же ваш портье? У меня к нему есть вопросы.
- сам в шоке, не понимаю, где черти его носят. Только что был и куда- то исчез.
- капитан Шопенов! Докладываю обстановку, портье Ухайдокин  Олег Иванович не обнаружен мною после осмотра всех номеров и комнат гостиницы. Открытое окно в туалете наводит на мысль, что он скрылся через него в неизвестном нам направлении. В настоящее время версии возможного пребывания данного субъекта мною прорабатываются, унтер офицер жандармерии Мусыгин.
- унтер – офицер? А разве ты не урядник?- в голосе Шопенова сквозила некоторая озабоченность.
- одно другому не мешает, господин капитан, я тот и другой в одном лице, так сказать.
- где он живет, господин Острежаников, ваш этот портье?- спросил хозяина гостиницы капитан.
- Морская, 18.
- вот как? Однако, ну, и память у вас.
- у меня сотрудников по пальцам перечесть можно, так что запомнить их адреса несложно.
- Мусыгин, быстро по адреску проживания этого Ухайдокина, пока он не скрылся из виду окончательно.
Острежаников выступил в защиту своего портье, зная, что тот не причастен к убийству:
- господин капитан, должен вам заметить, что к убийству иностранного господина, некоего Валентайна Уэста, мой портье абсолютно не причастен. Этот иностранный гражданин сам покончил с собой, я сам лично видел его труп, когда услышал выстрел. 
- тогда как этот труп  очутился в номере Чертополохова? Как вы это объясните?
- не могу знать, не имею на этот счёт понятия, если не сказать, что его туда для какой- то цели перетащили. Возможно, этот Чертополохов перетащил его к себе в номер из чистого любопытства, чтобы поглазеть на иностранца повнимательнее. Изучить его англосакский череп. Говорят, что у европейцев черепа удлиненные, а у славян круглые как помидор.
- не убедительно ваше предположение, не убедительно. Ваша версия слабовата. Меня не убеждает. Надо искать более правдоподобные версии. Вот куда пропал ваш портье, Скажите мне на милость, а? Возможно у этого Чертополохова в чемодане имелась большая ценность, и его за это убили.
- а ведь точно, всё сходится господин Жопенов. И кроме гантелей в его тяжеленном чемодане, возможно, было что- то такое ценное, что Ухайдокин пошёл на преступление,-  Балтазар Балтазарович стал укоризненно качать головой, тем самым этим покачиванием головы он не одобрял поступок своего работника, что свидетельствовало о его высоких моральных качествах и возвышало в глазах представителей власти. Представители в лице капитан Жопенова и урядника Мусыгина бросали уважительные взгляды на хозяина гостиницы. Впрочем, Мусыгину вскорости пришлось уйти, выполняя приказание старшего товарища. Балтазар Балтазарович налил капитану и себе две маленькие чашечки кофе. Они стали вести неспешные разговоры о житье- бытье, как через час вернулся Мусыгин и доложил капитану, что у себя дома Ухайдокин не появлялся. Его жена отрицает это. Опрос соседей не дал результата. Они не видели, как он сюда приходил в ближайшее время.
- это ничего не значит, Мусыгин, он мог придти через чёрный ход, а жена его выгораживает. Надо было оставить наблюдение возле его дома.
- я оставил Фенёва следить за домом. Мало ли что, а вдруг он появится.
- это ты правильно сделал, Мусыгин, за это хвалю тебя.
Но наблюдение за домом пропавшего портье не принесло плодов. Капитан Жопенов загрустил, не зная, в каком направлении ему вести расследование. Он надеялся на молодого, расторопного напарника Мусыгина.
- каковы ваши дальнейшие действия в этом запутанном деле, Всеволод Иванович?
Мусыгин приосанился, услышав обращение к себе по имени, отчеству, хотя совсем недавно ему исполнилось девятнадцать лет.
- план моих дальнейших действий, Сергей Петрович сводится к тактике выжидания, когда всё надо пустить на самотёк, не допуская при этом ненужной суетливости и пустой траты энергии. Надо запастись терпением, и ждать момента, когда что- нибудь само всплывёт на поверхность.
- пустить всё на самотёк? Я правильно понял, Василий Андреевич, вашу главную мысль.
- Совершено, верно, Сергей Петрович, вы схватили суть моих рассуждений, а это не малого стоит.
- что значит немалого стоит, поясните?
- вы доверяетесь моему чутью, а у меня чуйка будь здоров, что есть, то есть. От боженьки перепало.
- хватит хвастаться, Мусыгин. Мне вот надо сейчас идти к генералу Митрохину, а что я ему скажу, когда никаких подвижек в этом деле нет?
- кстати, это дело может подождать, мы ничего пока не будем докладывать о происшествии в гостинице. Генерал Митрохин нас направил на расследование дела о грабеже лавочника. Надо заняться этим делом незамедлительно. Кто же похитил огромное количество кондитерских изделий?
- прошло два дня, а лавочник  Купыркин не торопит нас, не приходит и не справляется о том, как продвигается его дело. О чём это говорит, Мусыгин?
- это говорит, Сергей Петрович, что он сам похитил свои кондитерские изделия?
- но зачем это ему надо?
- чтобы пустить нас по ложному следу. Он хочет отвести от себя подозрения в другом преступлении.
- это очень смелое предположение, на чём же оно основывается?
- на моей чуйке, а она меня никогда не подводила.
- вот если ваша чуйка подкреплялась фактами, Мусыгин, вам бы цены не было.
Усы бы ещё, и всё было бы замечательно.
- а усы мне зачем? Я не любитель носить усы.
- для солидности, вы же выглядите как желторотый  птенец.
Сергей Петрович достал свёрток, развернул его и стал, есть варёную свёклу.
- у свёклы высокий гликемический индекс, надо опасаться диабета. А у вас корнеплод здоровенный, как я погляжу.
- у меня поджелудочная лужённая, жру продукты, содержащие сахар в больших количествах и хоть бы что, сахар в крови в норме. Не было в роду диабетиков, а наследственность в приобретении диабета играет немаловажную роль.
- оно конечно понятно, но с возрастом железа слабеет и вырабатывает уже не, то количество инсулина, что в молодости.
- ах, вот вы о чём ведёте разговоры, об инсулине и диабете, а как дело ваше продвигается с ограбленным лавочником? Он здесь был, заявление писал?
В кабинет капитана Шопенова вошёл генерал Митрохин.
- никак нет, господин генерал. Он и в ус не дует, ждёт, когда мы расследуем это дело.
Шопенов встал, вытянувшись в струнку.
- приструнить бы вас, да доброта моя не позволяет это сделать. Я бы на вашем месте сделал упор на мелкие детали, которые позволяют видеть не стыковки, и надо делать правильные выводы из всего этого, чтобы докопаться до истины. Истина дороже всего!
- так точно!- гаркнул  Мусыгин.
- истина дороже всего!- с пафосом повторил Митрохин,- но у меня есть сомнения в правильности этого постулата, когда идёт речь о … но закончить свою мысль Митрохину не удалось. Он внезапно побагровел, а потом рухнул  на пол.
- апоплексический удар, - хладнокровно прокомментировал капитан Шопенов, снимая головной убор. Он скорбно смотрел на Мусыгина, потрясённого  внезапной смертью начальника. Ему не приходилось ещё видеть такого, тогда как у Жопенова опыта было предостаточно. Он побывал не в одной переделке, где всё могло окончиться для него плачевно.
- как же это, Сергей Петрович, только что был жив?  И вот лежит бездыханным трупом.
- такова она се ля ви, такова судьба- злодейка, такова…
- хватит паясничать! – в кабинет зашёл заместитель генерала Митрохина полковник Рыпулин,- теперь в связи кончиной генерала я беру бразды правления отделом жандармерии в свои руки. Взваливаю непосильный груз ответственности на свои плечи.
По своим каналам я узнал о происшествии в гостинице, мои осведомители в лице поварихи Глафиры Оструховой и дворника Антуана Бове сообщили о двух трупах в гостинице «Золотой петух». Займитесь немедленно расследованием этого громкого нашумевшего дела.
- Антуана Бове, он что француз?  И работает дворником?- удивился этому обстоятельству Мусыгин.
- Мусыгин тебе в приказном порядке приказываю отрастить усы. Для солидности и весу. Тебя никто всерьёз не принимает. Антуан  Бове это псевдоним моего осведомителя, на самом деле он Антон Боверин.
- позволю вам заметить, Борис Семёнович, что мы сейчас занимаемся делом лавочника Шаброва по его же заявлению.
- и в чём проявляется это занятость, урядник?
- мы роем носом землю в этом деле,- пояснил капитан Шопенов полковнику - вы поменьше рыпайтесь, господин Рыпулин, а результат придёт.
- как свиньи в поисках трюфелей? Ну, ну,  ройте, только чтоб результат был.
… да, слово рыпайтесь, нельзя ли смягчить формулировку, капитан Шопенов, а то вы, как  я погляжу, отсидели свою жопень, а дело не движется. Двигайтесь, и будет положительный результат, не забывайте при этом шевелить извилинами.
- принимаю к сведению ваши ценные указания, но надо организовать похороны генерала Митрохина, я думаю, что это ваша прерогатива.
- мои похороны откладываются, господа, - подал голос на полу «покойный» генерал, приподнимая голову,- я пришёл в себя, это был видимо гипертонический криз. Надо срочно померить давление. У меня в кабинете аппарат для измерения давления. Сбегайте, Мусыгин.
Мусыгин, несказанно обрадовавшись воскрешению генерала из мёртвых, помчался за ртутным тонометром. Капитан и полковник не изображали радости на лице. Их лица оставались каменными, не выражая никаких эмоций. Давление Митрохину померил Шопенов с непроницаемым лицом, сообщив, что оно повышено:
- у вас генерал давление двести на сто двадцать. Таблетки от давления имеются?
- да, в кармане моего пиджака есть упаковка с такими таблетками. На время моей болезни назначаю главным Мусыгина, присваиваю ему  звание майора.
Капитан Шопенов вскинул голову вверх, нервно отреагировав на решение своего начальника. Полковник сухо кивнул головой, удаляясь в свой кабинет.
                ***
Башковитый Мусыгин вызвал повесткой лавочника Шаброва. Как только тот появился на пороге кабинета, Мусыгин начал с места в карьер без предисловий:
- город у нас маленький, господин лавочник, все как говорится на виду, нам всё стало известно. Что на это скажите… ( Мусыгин глянул в повестку) Ефим  Амбросиевич?
- думаете всё, амба мне, начальник? Недолго музыка играла, недолго фраер танцевал.
- что за тюремный жаргон, где вы нахватались таких пошлых слов? Приходилось сидеть на казенных харчах?
- меня на пон не взять, я тёртый калач. Вот вы говорите загадками, а я, между прочим, потерпевшая сторона. Моя кондитерская лавка потерпела существенный убыток, от которого может не оправиться. Это я должен вас спросить, как дело моё движется в направлении раскрытия? Где спрашивается мои пироженки, тортики, калачи и булочки?
- вот именно, где? Почему же вы не приходили, не узнавали, хотя прошла неделя? Пока не вызвали вас повесткой, вы и нос сюда не казали.
- не казал нос я свой, потому как мне некогда было. То да сё ли, понимаете ли, запарка.
- это какая же запарка, если сами говорите что лавка на грани банкротства? Торговать вам практически нечем, что следует из ваших же слов.
- да ухайдакался я с этим Ухайдокиным… - лавочник, осёкшись на полуслове, посмотрел затравленно на следователя, поняв, что сболтнул лишнее.
- я Мусыгин, я очень башковитый парень, несмотря на то, что не ношу усов. Признавайтесь во всём, вам это зачтётся.
- я тёртый калач.
- не надо, Шабров, вам это не идёт.
- у меня ходка есть, я сидел за растрату, я дам вам на лапу.
- никакие пироженки и тортики у вас никто не крал, это был отвлекающий маневр. Мне дальше продолжать, или дожать вас убийственными фактами, и тогда поблажек не будет, поскольку нет чистосердечного признания.
- однако… проницательность  у вас безусый начальник такая, что мурашки по спине бегают.
- где труп?
- Ухайдокина? В погребе спрятал, там он и лежит, не знаю, что дальше с ним делать.
- мне самому рассказать, как было дело?
- чистосердечное признание мне зачтётся, если я сам всё расскажу?
- можете не сомневаться, это смягчит вам наказание.
- с Вениамином мы провернули дело, обчистили банк, забрав все золотые слитки.  Он погрузил свою половину в чемодан, устроился на отдых после проделанной работы в гостиницу, желая отдыха и развлечений в течение месяца. Я забрал свою половину, слитков оказалось чётное число.
- где сейчас эти слитки золота? Какая на них проба золота, качество высокое?
- червонное золото, обижаете начальник, самая, что ни на есть высокая проба.
- у меня забилось сердце от предвкушения  увидеть его в большом количестве.
- глянь сюды, начальничек, - и лавочник, достав из кармана слиток золота, поднёс его к самому носу Мусыгина.
- чуешь, чем пахнет?
- золото ничем не пахнет, это благородный металл.
- а теперь смотри,- и Ефим Амбросиевич, что есть силы, обрушил слиток на голову молодого жандарма, временно возведенного на время следствия в главные начальники.
Шабров метнулся к окну, но к своему ужасу увидел, что на окне решётка. Тогда лавочник направился к двери, подумав, что не помешает ещё разок приложиться к голове жандарма. На тот случай, чтобы Мусыгин  не очухался, и не рассказал того, что ему не следовало.
Однако терять время Шабров не стал, почувствовав мимолётную жалость к молодому неоперившемуся офицеру жандармерии. Он открыл дверь, но за дверью стоял караульный жандарм.
- ты кто?- быстро спросил лавочник.
- я Суслопаров, караульный.
- предлагал твоему начальнику вот этот золотой слиток, а он такой честный оказался, не взял взятку, ну, я пошёл.
- распоряжения не было, подождите, я спрошу у начальника.
- спит он глубоким сном, отоварил я его этим слитком, хочешь, чтобы и с тобой такой фокус проделал?
- …нет, не хочу.
- на, бери слиток, и дай мне спокойно уйти без всякого шума,- лавочник сунул слиток в руки опешившего охранника и пока тот приходил в себя, не зная, что ему предпринять, Шабров быстрым шагом вышел из здания жандармерии.
Возле входа в помещение стоял капитан Жопенов и курил папиросу. Он увидел выходившего из здания лавочника и спросил его:
- Ну, как,  нашлись ли ваши пропавшие кондитерские изделия?
- вопрос ваш конечно превосходный по своей оригинальности, заслуживает долгого обсуждения, но меня ждут неотложные дела, надо вещички собрать.
- к нам на казенные харчи определиться? – хохотнул обычно смурной капитан,- попутного ветра.
- ваш солдафонский юмор совсем неуместен, как и ваши плоские шуточки.
                ***
Глафира Абажурникова, жуя зеферину, постучалась в номер, в котором проживал толстяк  Амуркин. Тот через дверь ответил, что не ждёт гостей, тем более непрошенных.
- ладно тебе кочевряжиться мужик, открывай дверь, мне надо убраться. Я тут торчать весь день не собираюсь, мне потом на кухню надо идти, обед готовить.
- ну и порядки у вас тут, знал бы, не стал заселяться в ваш этот «Золотой петух».  Амуркин с недовольным ворчанием открыл дверь и впустил уборщицу в свой номер.
Он стоял перед ней в одних труселях.
- ты хоть бы брюки одел, а то стоишь тут передо мной голяком, пузо развесил.
- я Константин  Андреевич Амуркин, оперный певец.  А вы разговариваете со мной в таком тоне.
- ладно, Амуркин, полезай на кровать, и не мешай мне убираться.
- ну, знаете ли, я не позволю так обращаться с оперным певцом. Почему я должен слушаться какую- то уборщицу? Вы должны производить уборку в отсутствие жильца.
- должна, это, правда, но по жизни выходит всё иначе, на мне две ставки, и мне надо крутиться, вертеться, чтобы успевать. Думаю третью ставку взять. Выпереть этого дворника француза отсюда, и занять его место. На три ставки я заживу как королева.
                ***
Полковник Рыкунов зашёл в кабинет, где сидел Мусыгин, чтобы язвить над ним всласть над его молодостью, неопытностью и отсутствием начальственных интонаций в голосе:
- начальственный тон нужно вырабатывать Мусыгин, бери уроки у меня… и тут Рыкунов осёкся, увидев молодого следователя с пробитой головой. Он подскочил к нему, пощупал пульс, и облегчённо вздохнул: Мусыгин распростёрся  перед ним в бессознательном состоянии.
- капитан, где вы там? – громовым голосом заорал Рыкунов,- переходя  на рык,- где вас черти носят, Шопенов? Карету  скорой помощи быстро парню вызывайте, его ещё можно спасти. Где караульный? Почему я не вижу караульного жандарма?
- виноват, полковник, выходил перекурить,- оправдывался Шопенов,- здесь должен стоять караульный Суслопаров, но я его не вижу. Самовольно отлучился, получит взыскание.
И тут появился Суслопаров, который дерзко посмотрел на капитана Шопенова.
- я увольняюсь из жандармерии, ухожу в отставку Славка. Попрошу обращаться ко мне не иначе, как Вячеслав Иванович.
- что с тобой Суслопаров, ты что, спятил? -  Жопенов вытаращился на караульного жандарма, - какая тебя укусила муха?
- мне подарили такую вещь, что я буду сладко жрать и пить до скончания века. Вот гляньте, господин капитан,- и Суслопаров не без хвастовства  стал тыкать золотой слиток в глаза капитану.
- ну, ты молоток, - уважительно сказал капитан, - чем же ты заслужил такой щедрый дар?
- я отпустил на все четыре стороны задержанного лавочника Шаброва.  А он мне за свободу и отвалил слиток из чистого золота.
- ты арестован Суслопаров, слиток я твой конфискую. Ты совершил преступление, отпустив на свободу преступника.
- так дело не пойдёт, господа хорошие, ни на того напали, за своё счастье буду биться до последнего патрона. Я до самого Миклуха-Маклая дойду, я покажу вам, где раки зимуют.
- Суслопаров, Миклухо – Маклай помер в сорок два года от хронического заболевания лихорадкой, не помог и хинин ему. До него точно уже не дойдёшь, поскольку в царстве живых его уже нет.
- не надо, господин капитан меня за дурака принимать, не надо. Я доберусь до берега имени моего земляка Миклухи – Маклая. Папуасы  меня встретят как родного, когда я покажу им золотой слиток.
- ничего им ты уже не покажешь, именем батюшки  царя нашего я забираю твой слиток в пользу его величества царя. Суслопаров замахнулся слитком с перекошенным лицом, столько гнева и решительности было в его действиях, что Шопенов закрылся руками невольно от страха и зажмурил глаза. Открыв их через несколько секунд, он увидел кулак перед самым носом, но, то был кулак не Суслопарова к его большому удивлению, а кулак, принадлежащей неизвестному мужчине.
- Ужимкин я, чуешь, чем пахнет.
- Ужимкин?  А где Суслопаров?
- если ты упоминаешь того мужика, который на тебя замахнулся, то он поспешно ушёл, поминай как звали. У меня корову последнюю забрали на нужды армии, верните мою кормилицу, Христом богом прошу, а не то по вые у меня получишь, христопродавец!
- я тут причём, у нас здесь жандармерия, а не казарма? Чёрт с ней, с твоей коровой, скажи мне в каком направлении пошёл этот жандарм, который на меня золотым слитком замахнулся, я тебе две коровы куплю, только скажи?
- так он на тебя золотым бруском замахнулся, не булыжником? Так я тебе и сказал, я сам его догоню, и убыток свой возмещу с лихвой.
- то есть как это, ты должен мне сказать это, как представителю власти. Ну?!
Мужик замахнулся рукой и что есть силы врезал капитану Шопенову в морду, после чего тот надолго впал в бессознательное состояние.
- когда дело касается золота, здесь уже не до чинов, каждый за себя,- прокомментировал мужик свой неблаговидный поступок,- так куды подался этот жандарм с золотом, кажись туда, он пошагал.

И крестьянин, лишённый своей единственной кормилицы, поспешил в ту сторону, в которую  подался Суслопаров. Его цель была догнать счастливого обладателя золотого бруска и отнять силой у него этот слиток благородного металла.
                ***
Мусыгина срочно отправили в больницу, где довольно быстро поставили на ноги, наложили несколько швов на его черепную коробку. Одним словом хорошо подлатали, и через три дня он появился на службе окрепшим и поздоровевшим. Шутил, острил и балагурил, чего за ним никогда такого не водилось. Получилось так, что не было бы счастья, да несчастье помогло. Удар по голове увесистым золотым бруском сделал Мусыгина весельчаком. Он сказал своим сослуживцам, что будет пребывать ещё три дня дома, чтобы полностью восстановиться от  болезни, которой его наградил лавочник Шабров.
- его надо поймать, этого Шаброва, и путем выбивания показаний восстановить всю цепочку  событий того дня, когда произошло два убийства в гостинице «Золотой петух».
Мусыгин стоял перед зеркалом в одних трусах и примерял галстук, он решил произвести впечатление на повариху Глафиру своим франтоватым видом. Её он заприметил в гостинице «Золотой петух», когда находился там по долгу службу. Его не смущала разница в возрасте. Глафира  навскидку была старше его лет на пятнадцать. Три дня отгулов Мусыгин решил использовать на личную жизнь. Он  пришёл в гостиницу с букетом цветов, стыдливо пряча их от посторонних взглядов за спиной. Швейцару Мусыгин показал удостоверение полицейского, поскольку сейчас он был в цивильном костюме. Потом направился в кухню, где и работала повариха Глафира. Глянув на неё, распаренную, потную в белом колпаке, Мусыгин почувствовал, что чувства к ней у него куда- то мигом уплыли, Его разочарование было настолько сильным, что он развернулся, и попытался незаметно уйти из гостиницы «Золотой петух». Глафира работала здесь не только поварихой, но и убирала номера. Она всё - таки заметила Мусыгина, когда тот показал ей спину, удаляясь из дверного проёма. Успела усмотреть и букет цветов, который её ухажёр выставил впереди живота.
- Мусыгин, ты ко мне пришёл? Я сейчас освобожусь, мы поговорим с тобой.
Но тот не ответив ей, скрылся из виду, чувствуя стыд, что связался со зрелой женщиной, старше его существенно.
Он вышел из гостиницы, заметив удивленный взгляд швейцара. Мусыгин отдал ему букет, после чего у швейцара  выражение изумления стало ещё больше.
- Спасибо, конечно, господин поручик, но мне - то он без надобности  как бы, - и швейцар выбросил букет в урну. Мусыгин  одобрительно на это кивнул головой:
- Ну, и правильно. Я поступил бы также, но совесть офицера не позволяет,- от возвышенности чувств, которые овладели молодым урядником после сказанных им пафосных слов, он сообщил швейцару по секрету, что ему хочется вытянуться в струнку перед большим начальством и рапортовать о больших успехах по службе, но хвастаться пока собственно было нечем. Почувствовав пафос в речи урядника, швейцар выпалил подобострастно, выслуживаясь перед Мусыгиным:
- Служу отечеству! Служу царю батюшке! Служу господу богу!
Мусыгин небрежно махнул рукой, и вышел из гостиницы. Он был доволен собой. Ещё бы: карьера его шла в гору. Чего ещё надо молодому жандарму. Он распутал, как ему самому показалось  клубок преступления. Но преступника не поймал, не изобличил, неопровержимые улики не предъявил. А вместо этого роман закрутил с мамзелью, которая старше его на пятнадцать лет. Эта особа оказалась той ещё штучкой. Она оскорбилась, что Мусыгин проявил к ней охлаждение чувств, и тут же вошла в номер нового постояльца и отдалась ему, чувствуя злорадное удовлетворение. Отомстила уряднику, который в звании унтер офицера подбивал к ней клинья, а потом как бы испытал внезапное охлаждение чувств. В конце концов, подобное происходит с внушительным количеством людей. Но это же непорядочно так поступать: мстить с первым встречным, только чтобы потешить своё ущемленное самолюбие.

                Пирожное « Пралине».
- Возьмите ваше пралине, пирожное  свежее. Сегодня подвезли из кондитерского цеха.
- пусть пока у вас побудет, мне надо сбегать в одно место, я мигом, барышня.
- ну, хорошо, пусть полежит, только  не затягивайте с этим делом, всё - таки жара июльская. Я положу его обратно в лоток с сухим льдом.
- не надо, я быстро. У меня может горло заболеть от холодного пирожного.
- как знаете, как знаете, дело ваше.
Покупатель пирожного развернулся, и нечаянно рукой смахнул пирожное на землю, куда оно благополучно упало кремом вниз.
- ой!- вскрикнул огорчёно покупатель Горелов, - как неловко получилось, пирожное испачкалось об землю. Я сейчас вернусь, одну минутку.
- нет, уж, плати за пирожное сейчас, а то убежишь и не вернёшься. Я в убытке оставаться не собираюсь.
- что делать, конечно, я заплачу, но потом…
- как это потом? Плати сейчас, немедленно расплачивайся за пирожное.
- видите на мне джойстик, я Горелов, вы, судя по- вашему джойстику Опёнкова. Мы уважаемые люди с вами  и полны нежности и доверия  друг к другу. Так зачем нам осложнять эти отношения, продавец Опёнкова В.М. Валентина Максимовна?
- Вера Михайловна.
- так я пошёл, я же вам говорил уже, что мне надо отлучиться  на несколько минут. Я деньги забыл с собою взять, вот ведь петрушка в чём заключается. Здесь близко гостиница моя. Я с лоджии помашу вам ручкой. Окна как раз выходят на эту сторону.
- Вера Михайловна я.
- я не глухой, Верочка.
- вот только не надо фамильярности, иди уж, … но возвращайся побыстрее.
Горелов чуть не вприпрыжку рванул с места, да так неуклюже, что перевернул лоток и  все пирожные, что в нём находились, кроме одного, посыпались на землю, потеряв мгновенно товарный вид. Пирожные помялись и испачкались в пыли и грязи после дождя.
Продавщица, округлив глаза и находясь в шоке, застыла, в ужасе смотря на непригодные для продажи пирожные. Горелов, поняв за считанные секунды, что возместить ей потерю в сотню пирожных не сможет, побежал с быстротой спортсмена бегуна. Опёнкова достала единственное уцелевшее пирожное из опрокинутого лотка, и стала, есть его, находясь в стрессовом состоянии. У неё был такой жалкий вид, что прохожие кто сколько мог клал её на прилавок мелочь, тем самым частично возмещая ущерб от подпорченных пирожных.

                Коварство подпоручика.
Подпоручик Свистунов просвистел свое именье, он проиграл его поручику Краснову в карты. Выйдя из казармы, подпоручик направился к речке топиться. Жизнь потеряла яркие краски. Всё воспринималось Свистуновым в серых, мрачных тонах. Он захотел утопиться, о чём поведал рыбаку, который сидел с удочкой  на берегу.
- топись, пожалуйста, но только  поодаль от меня, не распугай мне рыбу.
- а почему ты не отговариваешь меня от этого поступка, почему не говоришь, что это грех божий?
- меня умилили знаки вопросов, но ответа на них ты от меня не получишь, потому, что я не вмешиваюсь в чужие дела.
- речь идёт о жизни и смерти, а ты не хочешь вмешиваться.
- ты сам хозяин своей жизни, как поступить решать самому надо, а не перекладывать на чужие плечи.
- я хочу вдохнуть ещё раз казарменный дух, но возвращаться говорят плохая примета.
- а что тебе теперь бояться, если ты собираешься свести счёты с жизнью.
- весьма резонно говоришь рыбак. Я пойду обратно в казарму, нет, всё- таки не пойду. Примета, будь она не ладна. А как же напоследок дух казармы? Я хочу его вдохнуть, чёрт возьми. Ну, вдохну, расслаблюсь, но  вряд ли после этого утоплюсь. Поэтому принимаю единственно правильное решение.
- и какое же?
- а вот какое, - и подпоручик спихнул рыбака в воду, тот стал захлёбываться.
- это неправильное решение, - успел произнести свои последние слова рыбак, и ушёл под воду.
- зато неожиданное решение и единственное в своём роде,- ответил Свистунов и, взяв удочку рыбака, продолжил вместо того рыбачить. Совесть не мучила подлого на расправу подпоручика. Рыбак вынырнул из воды в ста метрах от того места, где он рыбачил. Он бесшумно приблизился к подпоручику, и толкнул его ногой с небольшого обрыва в реку. Подпоручик пошёл ко дну, успев произнести слова благодарности рыбаку.
- Спасибо тебе, рыбачок, сам бы я не решился на самоубийство.
                Поминальный пирог.
- шли годы, Шиповников мужал, матерел, увеличивался в объёме, как у многих, впрочем, происходили с ним такие метаморфозы. К пятидесяти годам его раздуло неимоверно, а потом он стал сдуваться, стареть, хиреть и гаснуть. И в шестьдесят пять он угас в одну минуту, оставив горький запах миндаля. Врач скорой помощи  этим запахом заинтересовался, покойного проверила экспертиза. Смерть наступила от естественной причины. Накануне своей безвременной кончины  Шиповников переел  много миндаля в шоколаде, очень он ему понравился. Наевшись до отвала этого лакомства, Шиповников решил присовокупить ещё полкило зефира в шоколаде. Потом он занемог, потому что нагрузка на сердце была велика, переполненный желудок  давил, что вызвало одышку. Полежав на диване полчаса, и не почувствовав облегчения, Шиповников понял, что это инфаркт:
- дай бог не обширный, - сказал он и тут же заснул вечным сном.
Вдова его, Самошкина Екатерина Андреевна стала искать сберегательную книжку, на которой значилась большая сумма, она поспешила снять деньги по доверенности.
- похороны, поминки, - расходы предстоят, а погребальные деньги надо немедленно получить в собесе, но ссуду не получила, не было выписано свидетельство о смерти, надо было ждать.
- я в жданки играть здесь не намерена!- заявила Самошкина, я хочу сыграть в ящик.
- да что с вами, ещё поживёте, не торопитесь, вы ещё молоды, вы нам нужны, - уговаривали соседи не расставаться с жизнью Самошкину, но та в категоричной форме заявила, что пойдёт в могилу вслед за мужем и пусть её похоронят так, как жён в Индии. Закопают живьём, или сожгут вместе с покойным супругом.
- Шулепин Родион Петрович! – представился ей мужчина во время поминок, - я знавал вашего покойного супруга, и так случилось, что задолжал ему три тысячи. А отдать так и не успел, вот теперь хочу вам свой долг вернуть. Как вы на это посмотрите Екатерина Андреевна.
- долг платежом красен!
- ТОГДА ИЗВОЛИТЕ ПОЛУЧИТЬ ваши три тысячи.
Достав пачку денег все сотнями, Шулепин долго отсчитывал три тысячи, сбивался, снова считал, потом, наконец, подал пачку денег в мелких купюрах.
Самошкина швырнула деньги в ящик комода, и села за стол.
- а почему вы не пошли в могилу вслед за мужем, Екатерина Андреевна?- спросила ехидная старушка соседка,- вы нам так страстно обещали последовать в могилу следом за ним, что мы поверили. А теперь получается, что вы обманули наши ожидания. Некоторое разочарование теперь приходится испытывать. Не хозяйка вы своему слову, пустобрёжка.
- ну, знаете ли,  все вы так отговаривали меня, что я пошла вам навстречу. Вот сейчас пойду и брошусь под поезд, вам легче станет?
Собравшиеся на поминках люди зашикали на вздорную старуху, которая притихла, не забывая поедать поминальный пирог.
           "Золотой божок"( фрагменты из повести)             
- Я бешено хохотал, Корейко, когда увидел твои гири, я вдолбил себе в голову, что они золотые, а сверху покрашены чёрной краской. Так вот, я бешено хохотал, стоя над ними, воображая себя королём Черноморска. Мне надо было только вынести их из квартиры, но они весят по одному пуду каждая. И догадайтесь, Корейко, что я сделал?
- Наверное пригласил того типа с курчавыми волосами, с которым я сцепился на берегу Чёрного моря в поздний вечерний час, когда я предавался отдыху со своей молодою соседкой Зосей Синицкой.
- Точно так, как вы сказали, а почему, Корейко, почему я это сделал, скажите мне на милость?
- Видно из человеколюбия, желания помочь ближнему, поделиться счастьем с другим.
- Нет, не поэтому, Корейко, а потому что я старый больной человек, и мне не под силу было унести твои гири. И я не пригласил, понятно вам, а вызвал, понимаете, вызвал Балаганова для осуществления задуманного плана. Кстати, до сих пор не могу понять, как это вы меня не узнали, когда переводили через дорогу слепенького, незрячего Паниковского. А вы знаете, что я стою в одном ряду с Гомером, Мильтоном. Нас трое великих слепых людей, которых произвела на свет земля.
- Хватит молоть всякую чушь, вздорный старичок, ты самый настоящий жулик. Лучше скажи, куда дел мои чугунные гири, без которых жизнь моя потеряла немало ярких красок?
- Мы распилили их с Балагановым на две яблочные половины, а потом Шурочка выкинул такой вот фокус, метнув своей яблочной половиной в меня. Но он не попал в меня, иначе бы я не стоял перед вами Корейко и не выпрашивал всего один миллион рублей. Я могу выпрашивать его не полчаса, как это было в прошлый раз, а целый час. Зачем вам это надо, чтобы я нудил час, а может, если это понадобится и два часа?
- Это мой прокол, что в нищем  полуидиоте, который просил у меня миллион, я не признал того же слепого человека в чёрных очках с тросточкой, что переходил дорогу. Как- то так вышло, что не обратил внимание. Теперь я всё это выслушал только из уважения к вашему возрасту, но, как и тогда говорю совершено, осознано – вон! Пошёл вон!
- Шура, это всё, это конец!  Где Шура, куда пропал бортмеханик? Я должен ему сказать, что мне пришёл конец. Где его черти носят, вот куда он запропастился, когда тут такой казус назревает?
И тут, словно по мановению волшебной палочки появился Балаганов, отдуваясь и кряхтя.
- Лёгок на помине, Шура. Так вот, нам отказано в получении безвозмездного кредита в один миллион рублей. Мы не те люди, которые вызывают доверие. Шура, это конец.
- Да ладно вам Михаил Самуэлевич, чёрт с ним, с этим Корейко, я вам такого субъекта покажу, что вы сразу забудете этого Корейко.
Корейко посмотрел на обоих презрительным взглядом – мол, что связываться со всякой шантрапой. Он пошёл от них уверенным шагом в своих парусиновых летних брюках и светлых лёгких туфлях. От него веяло романтикой и духом стяжательства.
Балаганов с удивлением глядя в след Корейко, говорил о своём новом проекте.
- Паниковский, говорю вам, что есть на свете такой человек по фамилии Кавардакин, это такой человек, который проживает в городе Арбатов. Мы там уже имели честь быть, когда пришла телеграмма молния, известившего градоначальника, что перед ним жулики, а не настоящие участники автопробега.
- Шура, я люблю вас как родного, но мы  не возьмём с собою Бендера. Зачем он нам нужен? Мы можем прекрасно обойтись без руководителя. Бендер всегда безумствует, зачем спрашивается, он на последние двенадцать рублей купил букет цветов? Это просто какой - то идиот.
- Но- но не очень- то. Да, в этот раз мы обойдёмся без него. Думаю, что справимся сами, но без Козлевича никак нельзя добраться до Арбатова.
- А где мы будем его ловить, потом упрашивать, уламывать на долгую поездку?
- Как это где, а пивной  бар, он там частенько клиентов поджидает, уж я то знаю, - и Балаганов уверенно направился к бару. За ним едва поспевал Паниковский, льстиво заглядывая Шуре в глаза.
- Право, ну, хватит ей – богу подобострастно так глядеть мне в глаза,- рассердился Балаганов,- я это не люблю. Ты давай поспевай, старик, а то я возьму и откажусь вовсе от твоих услуг. На черта ты мне нужен, если будешь только одной обузой в моём деле.
- Шурочка, если бы ты знал, как я обожаю кефир, может быть, ты организуешь мне бассейн кефира?
- Может быть, и организую, но это после блистательного завершения дела, которое я задумал. И опять мне идею с Кавардакиным, как и с Корейко, подбросил Пружанский. Да- да тот самый, что убивался и плакал, когда я выходил на свободу, а он оставался в заключении. Сейчас же, когда мы встретились с ним  в пивном баре, а он уже тоже вышел на свободу, он сболтнул мне об этом самом Кавардакине. Никто его за язык не тянул. И надо было такому случиться, он ввязался в какую - то  драку, и его опять посадили в тюрьму. Из тюрем он не вылезает.
- Что ты сказал, Балаганов?
- Я говорю, что Пружанский из тюрем не вылезает.
- Изволите подъехать? На рынок или вокзал?  А, может за город на природу?- на Балаганова и Паниковского смотрел самый настоящий клоун в большом клетчатом кепи, -  Я Жора Бубенский, таксист высшего класса.
- Желаем на природу, вези нас, таксист, но оплата за проезд должна быть умеренной, иначе не поедем, так сколько запросишь? Нам надо в город  Арбатов по срочному делу,- Балаганов стал барабанить пальцами по дверце паккарда, выражая свою озабоченность.
- Понимаю, по сто рублей с каждого довезу и до Арбатова.
- А не треснешь, Бубенский,- Паниковский не скрывал своего раздражения, его не устраивала такая оплата, показалась, слишком велика.
- Я плачу за всех!- неожиданно появился господин Корейко, словно из земли вырос,- желаю проветриваться  в этом шикарном автомобиле, чтоб ветерком обдувало моё лицо. Видите на мне шапку из газеты? Это прикрытие, я подпольный миллионер. Желаю сорить деньгами, желаю пошиковать, надоело прятаться в комнатёнке - развалюхе. Желаю развеяться, но без этого гусарства, без этой лишней помпы, чтобы всем хорошо было. С какой целью едем, товарищи? Вот ты нищий полуидиот, скажи на милость, куда понесла тебя нелёгкая? И ты, товарищ кучерявый, не помню, как тебя зовут, что у меня время на берегу моря в поздний час спрашивал?
- Но- но, не очень – то вы Корейко, у нас свои дела, но расплатиться  за нас, разрешаем вам,- Балаганов снял с Корейко  шапку из газеты и водрузил её себе на голову, а тому надел свою кепку.
- Когда я был маленьким, - растрогался Корейко, - у меня была шевелюра на голове, а теперь вот лысый стал, как биллиардный шар.
- Купи себе парик, миллионер,- вступил в разговор водитель паккарда, - и сразу перестанешь страдать по своей шевелюре.
На пути в Арбатов пришлось заехать в Старгород, чтобы заправиться топливом и пополнить съестные запасы. Зайдя в дом престарелых старушек, где пахло подгнившей капустой, Балаганов сообщил новость, что остро нуждается в пополнении запаса кислой капусты, которой очень богат дом для старушек. Старушек не было, были только Яковлевичи, и Паша Эмильевич. У них у всех сверкали красивые бирки с их именами.
Все они, как и несколько лет назад уплетали за обе щёки квашеную капусту. Корейко растрогано смотрел на эту картину, которая вызвала у него умиление и невольное восхищение.
- Хочу, молока и сена,- сказал он, подсаживаясь к столу, - и капустку тоже с котлетой. У вас за пазухой, Паша Эмильевич,  нет случайно котлеты, а то я изнемогаю от желания  увидеться с Сашхеном и Альхеном. Мне надо многое им сказать, чтобы  наша дружба продлилась на годы. Знавал я вашего Сашхена, застенчивого ворюгу, который угощал меня зубровкой и борщом. А когда я помогал делать ему арифметические вычисления в его бухгалтерском деле, он невзначай запускал руку в мой портсигар, что находился в заднем кармане и сильно при этом тушевался, когда моя сильная рука хватала его руку за запястье. Он мило улыбался, отводя свой взгляд  в сторону. Ему было крайне стыдно, и он краснел до корней волос.
- Сашхен, руководитель этой богадельни, занят обстоятельной беседой  со своей женой Альхен. У них семейная идиллия, у них идеальная супружеская пара,- Паша Эмильевич просветил Корейко насчёт этой супружеской пары, брак которых был заключён на небесах.
- Я чрезвычайно рад этому, я пожелаю им держать свои семейные узы  в крепкой узде,- сказал Корейко, и стал накладывать квашеную капусту себе в тарелку. Он прихватил стул из красного уголка и пристроил его к столу, где сидели братья Яковлевичи и Паша Эмильевич на табурете. Поскольку последний загнал дорогой стул из гарнитура священнику отцу Фёдору, то ему пришлось сидеть на маленьком табурете, его большая задница свисала, не уместившись на табурете. Это обстоятельство забавляло Балаганова, и он покатывался со смеху. Паниковский тоже посмеивался, глядя на внушительную тушу Паши Эмильевича, сумевшего удержаться на крохотной табуретке. Распахнулась дверь и в проёме появился  отец Фёдор в рясе. Его лицо стало торжественным, и он сказал:
- Не токмо, не ради царицы Тамары здесь я перед вами, а ради правды на земле, прошу исповедоваться передо мной. Вот ты чернявый, что стул мне продал из красного уголка, тот, что сидит на табурете, не изволите ли исповедоваться в грехах, раскаяться и отдать мне деньги за казенный стул?
Однако Паша Эмильевич не сделал ни одного шага навстречу  священнику. Совесть его молчала. Совесть его находилась в состоянии дремоты. Зато отозвался Шура Балаганов.
- Грешен батюшка, грешен, в трамваях тырил кошельки у граждан,- Балаганов путаясь в слезах и соплях, выпрашивал у отца Фёдора прощение. И тот его простил, благословив на ратные дела.
- Вы будьте выше этого, безудержного желания к быстрому и лёгкому обогащению.
Будьте таким же честным и порядочным человеком как я.
- Я готов следовать за вами батюшка в огонь и воду, куда скажите, туда и пойду, вот тебе крест, - Балаганов перекрестился, потом повторил ещё раз священный ритуал. Ему это так понравилось, что он проделал сие действо и в третий раз.
- Ну, хватит, хватит,- осадил его пыл отец Фёдор,- вижу, вижу, что созрел ты для больших дел. Вот Паниковский у меня вызывает большие сомнения, он нам не нужен, понимаешь?
- Этот ты нам не нужен, батюшка отец! – возмутился Михаил Самуэлевич, сидя через три человека от того, но сквозь хруст жующих  капусту Яковлевичей сумел расслышать слова святого отца.
- Шура, вам не надоел хруст жующих капусту людей, если вам больше нравится хруст  хрустящих купюр, прошу следовать за мной.
- А что вы нам предложите, отец Фёдор? Мне, например, нравится сумма в шесть тысяч четыреста, могу я на неё рассчитывать?
- Я должен посетить старичка Коробейникова, местного архивариуса Старгорода. Он мне выдал неверный  адрес нахождения стульев, хотелось бы уточнить нахождение мебельного гарнитура не генеральши Поповой, а другого адресата, который господин Коробейников скрыл от меня. Ваше психологическое воздействие с устрашением подействует правильно, так, оно мне надо. Балаганов, вы можете напугать пожилого человека? Так, чтобы он никогда не надувал своих клиентов. В ход может пойти паяльник, другие средства.
- Я пошлю Паниковского, они найдут общий язык с вашим архивариусом. Они оба старички. Это не вольно вызовет у них взаимную симпатию. Моя проницательность безгранична, не правда ли, батюшка? А ежели нет, я вам рыло начищу, вот так - то,- Балаганов пустился в пространные объяснения, после возлияния зубровки он слегка окосел. И его начало качать в разные стороны как разбитного матроса на палубе.
- Это может сработать, а ведь точно, как это я сам сразу не догадался,- страшно удивился отец Фёдор, - ты малость опьянел от угощения зубровкой, Балагавнов.
- Балагавнов? Это, что, намёк?- Шура уловил насмешку в голосе священника.
- Что ты, что ты, я, кажется, переврал твою фамилию, так ещё не запомнил, один или два раза слышал, ладно идём к этому Коробейникову, я покажу вам, где он живёт. Мы подождём с вами Шура возле двери, пока Паниковский будет вести доверительную беседу с Коробейниковым, с Варфоломеем. Забыл я, как его точно зовут. Память подводит.
После двух часов немилосердной тряски автомобиль с пассажирами  остановился под мостом, где проживал Коробейников в маленькой лачужке со стеллажами, где ровными рядами были уложены ордера с мебелями господ. Коробейников, заслышав шум автомобильного двигателя, выглянул из своей лачужки. Его голова торчала, в  приоткрытую  дверь, лукаво улыбаясь. Он подал свой мягкий вкрадчивый голос:
- За мебелями никак прибыли, господа, так я по десяточке за ордерок беру. Можно золотыми десятками николаевской эпохи. Я непривередливый старикашка.
Отец Фёдор не хотел этого, чтобы Коробейников его увидел, и, надвинув кепку на глаза, он съёжился в углу автомобиля, не желая быть узнанным. 
Паниковский взял инициативу в свои руки, он вылез из машины, предложив Коробейникову зайти в дом для серьёзного разговора.
- У нас к вам просьба, мудрый архивариус, нам нужны ордера на гостиный  гарнитур Воробьянинова Ипполита Матвеевича, нас интересуют стулья, только они. И больше ничего, кроме стульев.
- А этих господ, что с вами приехали, их что интересует?
- Балаганов, тебя что интересует, а? – Паниковский посмеивался над Шурой,- ордер на какую желаешь мебель получить у господина архивариуса?
- Я собственно сопровождающий Михаила Самуэлевича, я его подручный,- сказал оробевший Балаганов, испытывая большое уважение к архивариусу. Его впечатлили стеллажи с многочисленными ордерами на мебель. Порядок был  у старичка железный.
- А это господин, что забился в углу автомобиля, он, что желает поиметь?- Коробейников присматривался к отцу Фёдору, начиная понемногу его узнавать и про себя при этом недоумевать. Его одолевали сомнения, а тот ли это батюшка, что приходил к нему за ордерами на стулья Воробьянинова, а архивариус тогда подсунул ему ордера на мебель генеральши Поповой.
- Идите, идите, архивариус, я подаю по субботам, нечего тут заливать, обслужите моих ребят. И выдайте  моим орлам, то, что им нужно. Золотыми десятками они не будут с вами расплачиваться за неимением оных, а вот керенками, это, пожалуйста, это сколько угодно.
Отец Фёдор говорил в нос, зажав его двумя пальцами, чтобы Коробейников не узнал его по голосу. Но это только привлекло внимание старичка, который окончательно узнал в мужике с надвинутой кепкой на глаза отца Фёдора. Поскольку его совесть была нечиста, Коробейников, обманувший батюшку с ордерами, не стал заострять внимание на третьем пассажире, оставив того в покое. Он пригласил в свою лачугу Паниковского и Балаганова, радушно принял гостей, предложив тем выпить по стакану чаю.
- Неотложные спешные дела, нам нужен ордер на гостиный гарнитур Ипполита Матвеевича Воробьянинова,- сразу приступил к делу Паниковский, приподнимая вежливо свою чёрную шляпу.
- Что же мне вам всучить на этот раз,- в раздумье протянул Коробейников, стуча пальцами по столу.
- Нам ничего всучивать папаша не надо, нам нужен ордер на стулья  из гостиного гарнитура,- Балаганов вежливо поправил архивариуса, глядя на него влюблёнными глазами. Он верил в честность старика, у него наивного человека даже мысли не появилось в голове, что их могут просто напросто обмануть.
- Вот вам гостиный гарнитур господина Воробьянинова,- сказал Коробейников, потирая руки, он вытащил мебель купца Опричникова, стол, диван и два кресла. Никаких стульев в нём не оказалось, даже и не пахло ими.
- Вот вам  керенки за гарнитур, не взыщите, что в этот раз золотых десяток нет,- сказал Паниковский, протягивая несколько помятых бумажек. Коробейников знал им цену, они были не дороже макулатуры.
- Так, так, - протянул Коробейников, хитро улыбаясь, - нет, так дело не пойдёт, принимаю только золотые десятки.
- Ну, нет у нас, понимаете, дедушка, нет монет из золота. Как говорится, чем богаты, тем и рады.- Балаганов пытался уломать несговорчивого архивариуса,- но тот вдруг вспылил:
- Я архивариус! У меня дед был денежным воротилой, и я. стало быть, таким именно желаю, понятно вам? Не собираюсь прогорать на этом выгодном поприще. Мне много то и не надо, по десяточке за  ордерок, и на том спасибо.
- Мы даём вам керенки, даже больше, чем десять рублей за ордер,- Паниковский стал раздражаться, ему не нравился такой подход к делу, какой преподнёс им этот заупрямившийся дедок. Вы согласны на такое выгодное предложение, дедуля, я в этом не сомневаюсь, по двадцать рублей за ордер, но в керенках. Согласитесь, что это выгодно?
- как же я могу согласиться на керенки, это ненадёжные деньги, это фуфло, фантики, мне бы фунтики. Фунты твёрдая валюта, а керенки инфляционные бумажки.
- Вы же человек старой формации, архивариус, старорежимный представитель, вам надо керенки зашивать в подушку.
- зачем мне делать такую глупость?
- не хотите в подушку, так положите их под подушку,- внёс своё предложение Балаганов.
- даже и не знаю, как мне поступить,- Коробейников заколебался, задумался, засомневался. В его выцветших от преклонного возраста глазах  появилось замешательство, внутренняя борьба длилась, впрочем, недолго.
- Топотунчик вы наш, топотуша, - Паниковский обнял Варфоломея как близкого друга, дружески похлопывая его по спине.
- Ну, ладно, так и быть, берите ордера на мебель за двадцать керенок за ордер, уломали меня, черти полосатые, а я ведь в этом деле дока, кремень, меня с места сдвинуть непросто. Непросто столкнуть меня, говорю, с пути истинного, субчики – голубчики,- посмеивался Коробейников, поглядывая хитроватого на одного своего клиента, то на другого посетителя.
Когда два жулика вышли с ордерами на мебель купца Опричникова, они ещё не знали, что это  документы не на стулья Воробьянинова.
Отец Фёдор протянул свои обе руки к ордерам, чтобы с ними ознакомиться.
- Руки коротки у тебя батюшка,- сказал Балаганов,- это наши ордера.
- А керенки мои,  я в предыдущий раз десятками ему заплатил, между прочим, золотыми,- Отец  Фёдор осёкся, поняв, что сболтнул лишнее и тут же прикусил язычок.
Появился возле лачужки господин Кислярский, который хорошо знавал в лицо Бендера и отца русской демократии Воробьянинова. Тот тоже возник из темноты с целью разжиться ковром хоросан, на котором бывало, игрывал в детстве. В руках Воробьянинов зажал последнюю десятку, чтобы заплатить за ордер. Кисляркий скривил свою рожу, не радуясь неожиданной встрече, но приглядевшись повнимательнее, он воспрянул духом, не увидев Остапа Бендера. Тот немедленно стал бы предлагать ему свой парабеллум, чтобы отстреливаться от неизвестно каких- то типов из таинственной организации.
Воробьянинов схватил за грудки Кислярского, тыча ему в морду удостоверение на имя Михельсона Конрада Карловича. Ипполит Матвеевич кипел от возмущения, брызгая слюной:
- Я отец русской демократии, я лицо, приближённое к императору, я умею надувать щёки от важности, да уж! Перед тобой стоит гигант мысли, ты, что с ума сошёл, что ли? Пятьсот рублей спасут гиганта, уразумел? Торг здесь неуместен, не при каких обстоятельствах,- Воробьянинов стал сдуваться, поскольку запал его проходил.
- Кто это здесь отец?- вступил в разговор чрезмерно возмущённый отец Фёдор,- нет, позвольте выразить свой протест. Я отец Фёдор, священнослужитель, и никаких самозванцев не потерплю. Востриков сорвал с себя кепку, он выскочил из машины Бульбулюка и бросал гневные реплики в адрес Воробьянинова, с которым ему уже приходилось драться за стулья.
Паниковский и Балаганов сели в машину, и велели Бульбулюку трогаться. Они получили ордера на мебель купца Опричникова, бежавшего за границу. Его мебель хранилась на складе Коммунхоза, дети лейтенанта Шмидта туда и поехали, оставив отца Фёдора наедине со сцепившимися господами. Малограмотность сыграла злую шутку  с молочными братьями, они не успели показать ордера Отцу Фёдора, а то бы непременно  узнали бы, что их надули. Приехав по нужному адресу на склад, они стали тыкать ордерами под нос охраннику Коммунхоза, требуя выдать им гостиный гарнитур.
Охранник долго рассматривал ордера, проверяя их на подлинность, потом пошёл на склад, и пропадал там минут сорок, пока не нашёл то, что надо. Вытащил на свет божий  диван, два кресла.
- Позвольте!- взвизгнул Паниковский,- а где же стулья? Двенадцать ореховых стульев работы Гамбса? Я требую предметы именно этой мебели!
- Вот ордера, что вы мне предъявили. На них русским языком написано, что один ордер на диван, другой на два кресла. Никаких стульев нет, и прошу голос на меня не повышать!
- Это обман, подлог это!- заорал Балаганов, теряя терпение, - нас обманул пожилой человек, а ещё архивариус! Коробейников подсунул нам не те ордера!
- а я здесь причём, не я же вас обманул, читать надо было ордера. Вы что? Читать не
умеете?
- Мы с Михаилом  Самуэлевичем не грамотные, в том то и дело. Что же нам делать?
- Выясняйте отношения с вашим дельцом Коробейниковым, за что он так вас надул?
- У вас не найдётся ножик, охранник Коммунхоза?- спросил того Паниковский.
- Есть перочинный ножик, вот извольте,- сказал охранник, протягивая складной нож.
- А топорик небольшой или топор?- поинтересовался Балаганов, с сомнением смотря на ножик.
- Да был где- то, сейчас поищу у себя там, в помещении среди инструментов.
Пока он ушёл в глубину помещения, Паниковский полоснул по дорогой обивке дивана, и разворошив её нетерпеливо руками, стал шариться  ими в недрах дорогой мебели. Достав из  глубины дивана деревянный полированный футляр, Паниковский открыл его и буквально обомлел от изумления. Те же чувства отобразились и на лице у Шуры Балаганова. Внутри футляра лежали дорогие камни синего цвета - первоклассные сапфиры.
- Бежим отсюда!- вскричал Балаганов,- пока не увидел охранник и не отобрал их у нас.
Они выбежали на улицу, где ждала их машина Бульбулюка. Сам Бульбулюк ходил нервно вокруг машины, покуривая папиросы.
- Не будем его посвящать, что мы нашли. Зачем нам делиться с ним драгоценными камнями. Он нам не кум и не сват,- сказал Паниковский Баланганову, который в знак согласия кивнул головой. Но вдруг он потемнел лицом: - а Козлевичу?
- Какой Козлевич? Не знаю никакого Козлевича, вы его видите? Лично я нет, это просто какой- то идиот! – стал жаловаться Паниковский Бульбулюку на Балаганова,- он желает поделиться камнями с каким - тоКозлевичем, которого здесь и нет в помине. Может, ты собираешься поделиться и с Бендером? Он никак не причастен к нашему улову.
- По справедливости надо выделить и ему, как бывшему руководителю нашего коллектива. Михаил Самуэлевич, только по справедливости.
- Нет, вы слышали, Бульбулюк, что говорит этот жалкий, ничтожный человек?
- Но- но, не очень то, Паниковский, а, то я могу и рассердиться на вас.
Бульбулюк кивал головой, выражая сочувствие Паниковскому, потом вежливо отобрал у него футляр с сапфирами, бросил на сидение автомобиля, запрыгнул на место водителя и, дав по газам, сорвался с места. Паниковский и Балаганов не ожидая такого вероломства от скромного водителя, смотрели ошеломлённо ему в след.
Паниковский стал бешено хохотать, когда пришёл в себя через минуту. Балаганов, напротив, метаться, заламывая руки от сильного огорчения.
- Я только что держал счастье в руках, а оно уплыло от меня,- Паниковский, перестав смеяться, покачал головой. Он воздел руки к небу, обращаясь к богу:
- О, боже! Как я был слеп! Гомер, Мильтон и Паниковский тёплая собралась команда.
Шура, ответьте мне - зачем я воздеваю руки к небу? Нет, вы ответьте, не молчите!
- Как дам сейчас! Профукал капитал, и ещё пристаёт ко мне со своими дурацкими вопросами. Я тебя за гири побил? Побил. Хочешь, чтобы и за драгоценные камешки побил? Так побью, если не отстанешь от меня. Вот что теперь будем делать, старик?
- Я к Кислярскому сейчас побегу, он всегда выручит, душевный человек. Сейчас таких людей нет, угар нэпа, нет того энтузиазма. Бендер мне все уши прожужжал насчёт этого незаменимого в нашем деле человека. Он всегда выручал его в трудную минуту.
- Да уж!- подтвердил слова Паниковского предводитель дворянства Киса Воробьянинов, который проходил мимо и расслышал слова, сказанные Михаилом Самуэлевичем.
- В последний раз он нам отвалил пятьсот рублей, понимаете меня? – Воробьянинов наклонился к Балаганову, сделав страшное лицо. Шура хлопал ресницами, ничего не понимая, но интонацию Ипполита Матвеевича уловил и кивнул головой.
- Понимаете меня, молодой человек?- повторил Воробьянинов со свирепым видом. Оглобли от очков слетели у него с носа, упав на землю. Паниковский сделал непроизвольно шаг, растоптав пенсне. Михаил Самуэлевич виновато развёл руками:
- Судьба такая, значит, пенсне ваше пропало. Я нечаянно раздавил ваши очки, господин хороший, я говорю, что от судьбы не уйти, если что- то уже предопределено.
Воробьянинов схватил Паниковского за грудки и стал трясти того как грушу:
- Ты угробил моё дорогое пенсне в золотой оправе, я выглядел как респектабельный важный господин, а без пенсне у меня вид побитого жизнью бомжа!
- У меня тоже такой вид, и мне приятно сознавать, что есть люди, ещё более ничтожные, чем я. Так мы будем с вами калякать, или разойдемся в разные стороны?
- Зачем ты мне нужен, топай отсюда, Клавдия Ивановна сообщила мне не только про брильянты, зашитые в обивку стула. Она мне поведала и про зашитые в подушку керенки в огромном количестве. Они будут иметь историческую ценность как раритет. На аукционе я их загоню по баснословной цене.
- Я Паниковский, не кто- нибудь там, повествование пойдёт в забавном ключе, если я останусь на страницах романа. Мы можем организовать крепкий тандем, Воробьянинов.
- Гулять, так гулять! - вскричал  обалдевший от дороговизны ресторанных наценок Ипполит Матвеевич, и заказал дичь, фаршированную черносливом утку, смотря на Паниковского одичалым взглядом. Опрокинув  стакан водки из большого графина, он спросил Паниковского строгим тоном, в котором послышались металлические нотки:
- Кто ты? Тебя я не знаю, и не понимаю.
- Я Паниковский, Михаил Самуэлевич, тот самый человек, с которым ты хотел образовать мощный тандем, так мне бы гусём закусить сейчас в самый раз для подкрепления сил.
- Но я заказал утку, ничего тут не попишешь, Паниковский. На гуся у меня денег не хватит.
- Моя специальность гусь, понимаете? Это опера «Кармен», когда я иду на гуся, понимаете меня, жердеобразный вы человек, жердеподобный если сказать поточнее.
- Нет, не понимаю.
Пришёл официант и принёс индейку, сославшись на то, что в ресторане нет уток:
- Не подстрелили ещё, охотник, наш работник ресторана, оказался пьян в стельку. А индейка неплохая замена будет утке.
- В городе Старгороде в моём бывшем особняке живут другие теперь совсем люди. И спят на моей подушке, в которую зашиты были керенки моей тёщей. Меня там знает каждая собака, а вот тебя нет. Твоя задача проникнуть под видом трубочиста в большую комнату, и спрятать в мешок подушку, сделать это незаметно, сказать нынешним хозяевам, что в мешке всякий хлам, накопившийся в дымоходе: сажа, обломки кирпичей, отвалившихся от трубы. Усекаешь, любитель гусятины?
- Керенки не в ходу, их не обменяешь на рубли. Это просто фантики, ненужные, бесполезные бумажки, это просто какой - то идиот  вздумал на них  обогатиться.
- Что?! – Воробьянинов, рассвирепев, ударил кулаком по столу.
- Вот откушать изволите, индейка судя по запаху, бесподобно хороша, - и Паниковский оторвав от туши индейки одну ногу, протянул её Воробьянинову. Оторвав вторую ножку  индейки, Паниковский принялся насыщаться ею сам, приговаривая и похваливая нежное мясо: чудное мясо, дивная птица, и как это я до этого всегда отдавал предпочтение гусю, сам не понимаю. 
Подошёл официант, и стал выписывать счёт. Он протянул бумажку Воробьянинову:
- Это счёт за ужин. Изволите заплатить сейчас, мы закрываемся. Время, цигель, цигель.
- Однако! – ахнул Ипполит Матеевич, рассматривая счёт, - Однако!
Он вытащил несколько ассигнаций и швырнул барским жестом на стол. Вот вам, сдачи не надо! Воробьянинов встал, намереваясь покинуть ресторан. Паниковский же продолжал глодать ножку индейки.
- Давай вставай, Паниковский, хватит жранушкать, надо дела делать, я покажу тебе место, где находится мой бывший особняк.
- Вы знаете, Ипполит Матвеевич, как я вас уважаю, но вы жалкая ничтожная личность. Дайте мне доесть до конца эту дивную птицу. Никогда Паниковский так не блаженствовал, поглощая прекрасно прожаренную индюшатину, как сейчас здесь вот за этим столом. Он сообщил об этом Воробьянинову, что степень прожарки птицы хороша, но  тот смотрел на него, как солдат на вошь, не вникая в смысл сказанных тем слов.
Подошёл официант, пожелавший убрать со стола тарелки. Воробьянинов уже встал, сказав, чтобы официант не стоял здесь возле них и не топтался как конь:
- Вам чего угодно? Я расплатился с вами сполна, чаевые не даю, не в моих правилах.
Воробьянинов направился к выходу, за ним семенил Паниковский.
- Нам надо сесть в пролётку, запряженную лошадью, чтобы добраться до места нахождения моего бывшего особняка. Вам надо экипироваться под трубочиста, рулон металлической проволоки, и ёршик для чистки сажи. Поняли меня, Паниковский?
- Ипполит Матеевич, вы знаете, как я вас уважаю, но вы осёл, ей- богу, жалкая ничтожная личность. Вы просто идиот  какой- то, затеяли такую ерунду с проникновением меня в качестве трубочиста в ваш бывший особняк. И что? Столько лет прошло, ваша подушка с керенками давно уже вспорота. Там ничего нет, никаких денег, которые сейчас не имеют никакой силы, простые бумажки.
- Вы так считаете, Михаил Самуэлевич? Может и взаправду  я зря затеял эти ненужные поиски керенок. Дела давно минувших дней. Я и в правду нахожу, что это затея с керенками бесперспективна. Я болен организационной немочью. Мне об этом не раз говорил товарищ Бендер, который скончался, когда я полоснул его бритвой по горлу. Знаете, такие опасные бритвы для бритья, с острым лезвием.
- Увольте, Воробьянинов, меня от таких страшных подробностей. Мне это не доставляет удовольствие слушать. Вы страшный тип, с вами опасно иметь дело. Того и гляди, вы и меня полоснёте. Я ухожу от вас, мне безопаснее иметь дело с Бендером. Он в отличие от вас чтит уголовный кодекс. Прощайте Ипполит Матвеевич.  Прощание с предводителем дворянства форма номер шесть, номер пять прощание с родиной.
- Я закричу, страшно закричу. Вы услышите вопль простреленной навылет волчицы. Один раз у меня это вышло замечательно хорошо, когда я осознал, что мои брильянты  превратились в сплошные фасадные стёкла и железобетонные перекрытия.
- Вы жалкая ничтожная личность, избавьте меня от вашего крика. Я не желаю его слышать.
- Михаил Самуэлевич, умоляю вас, заклинаю вас, обеспечьте мне старость, чтоб я жил припеваючи, чтоб по жизни шёл играючи, вы же это можете. Что вам стоит!
- Видите эти тесёмки от кальсон, а эти грязные манжеты несуществующей рубахи, как и манишку, а мой полыхающий золотой зуб во рту производит на вас впечатление?
- Ещё бы, я  просто околдован вашим зубом. Вашей замечательной личностью.
- Если б вы знали, Ипполит Матвеевич, как я процветал при нэпе. Это было золотое время.
Но потом настал угар нэпа, меня оттеснили, меня вывели под локотки из конторы, спутав с зиц – председателем Фунтом. И теперь я говорю вам: идите, идите и не мешайте мне, потому что нам с вами не пути.
- Что?! Это как вас понимать, Паниковский? Я тоже, считаю, что наше с вами сотрудничество бесперспективно.
               Невостребованный сценарий.       
- Я выпил горячего чая с сахаром две большие кружки, с хлебом. Теперь готов писать свои неповторимые творения, -  сказал  Семён Байбак  своему редактору по телефону.
- твори, Семён, дерзай,  меня любезен, будь об этом не оповещай. Сделал дело, вот тогда и сообщи. Что ты там накропаешь, неизвестно, а может быть такое, что читать неинтересно.
- я сажусь за стол!- гаркнул радостно Байбак.
- молодец! Пиши, как закончишь, сообщишь. Всё, отбой! Я верю в тебя, Сеня!
Прошло два дня, телефон редактора  Айпетова зазвонил. Он поднял трубку.
- это я  Байбак!
- что за шуточки, какой ещё хомяк?!- редактор швырнул трубку. Звонок опять.
- Байбак, в смысле Семён Байбак, я написал сценарий.
- за два дня написал сценарий полуторачасового фильма? Не смеши меня,-  и бросил трубку, что повергло Семёна Байбака в дикую ярость. Он позвонил, с намерением высказать редактору всё, что он о нём думает. Но вместо Айпетова ему ответила его молодая секретарша, которая рыдала в трубку безутешно:
- Василий Кузьмич только что скончался от разрыва сердца. Ему сообщили горестную весть о том, что его «доблестный» сын в драке убил двух человек, а третий, который находится в реанимации, получил проникающее ножевое ранее в живот.
- я в ужасе, если не сказать, что я в шоке,- прошептал в трубку обескураженный Семён.
- такие происходят неприятные вещи за считанные минуты,- пояснила ему секретарша Людмила.
- это на почве личной неприязни, подогретой неумеренным потреблением спиртных напитков,- поставил Людмилу перед фактом Семён Фёдорович.
- зачем вы мне говорите такое, зачем бередите душу?- спросила Людмила,- и в её голосе послышалось Семёну недоумение и упрёк.
- я написал сценарий будущего фильма, кто мне теперь оплатит гонорар? Василия Кузьмича нет по уважительной причине, потому что он покинул этот бренный мир.
Кто придёт на его место, мне надо знать, чтобы ознакомить со своей работой?
- уже пришёл и сидит в кресле главного редактора, это Бобёрищев Егор Кузьмич и два его зама – Петрищев и Голеностопов.
- а эти зачем, два зама предыдущих не умерли ведь?
- Бобёрищев их уволил одним росчерком пера, новая метла метёт на свой лад, свои люди.
Но замы Айпетова взбунтовались, ища защиту у профсоюза, и их оставили под ответственность председателя профсоюза. Теперь у редактора четыре зама.
- но зачем так раздувать управленческий аппарат? Людмила Прокофьевна  Абалдуева ответьте мне на этот риторический вопрос, где брать средства на их содержание?
- я - то здесь причём? Я человек маленький, пойди, принеси, подай. Это не ко мне, Семён Фёдорович, это не ко мне.
- я тебя на кол посажу, Абалдуева, я тебя в порошок сотру, но как хочешь, а чтобы к четвергу осталось у редактора два зама. Нам лишние рты не нужны. Всех пои, корми,- Семён Байбак распалялся, весь красный от гнева.
- А почему вас это так волнует, так сильно тревожит, и беспокоит?
- я опасаюсь, Абалдуева, что мне срежут гонорар за мой сценарий. Этим замам надо платить немаленькие зарплаты, а из каких фондов выбивать средства, как не из гонораров для литераторов?
Байбак услышал мужской голос в трубке с начальственными интонациями, несомненно, принадлежащими Бобёрищеву. Егор Кузьмич откашлялся, затем заговорил высоким фальцетом:
- с вами говорит главный редактор книжного издательства Бобёрищев Егор Кузьмич, и я хочу вас спросить товарищ, почему моя секретарша вся в слезах?
- у меня есть сценарий для фильма, и я хотел бы достойную оплату за него, я не кто – нибудь там, а я знаменитый сценарист Байбак Семён Фёдорович.
-  мы не нуждаемся в сценариях, товарищ Байбак, мы печатаем литературные произведения.
- не слышу благоговения в вашем голосе. Неужели моё имя ничего вам не говорит?
- в первый раз слышу.
- как?!
ерть. Утробин не получил никаких повреждений на теле, но в душе у него произошёл  такой облом, что душа точно ушла в пятки. Он только на следующий день осознал, что был на волосок от гибели. Навстречу ему шёл человек с чёрной шевелюрой, Утробин узнал водителя вчерашнего автомобиля по этим волосам.
Неожиданно водитель резко свернул с дороги и зашёл в зоомагазин, где продавали попугайчиков, хомячков и кроликов. Он внимательно рассматривал упитанного кролика в клетке. Утробин тихо подошёл вплотную к человеку, который вчера его едва не угробил.
- а ведь вчера вы меня чуть- чуть не отправили на небеса, уважаемый любитель кроликов.
- чуть- чуть не считается, не угробил же, наконец, не покалечил, - ответил обладатель роскошной чёрной пелерины на голове.
- так- то оно так всё и есть, как говорите. А если по совести говорить, то вы мне пяточки лизать должны за то, что я не пожаловался городовому. Как вы, нарушая всякие правила движения,  мчитесь на недозволенной скорости по городу.
- это вы мне должны пятки лизать за то, что  целы и невредимы остались. Класс вождения у меня высокий, это и спасло вас от неминуемой смерти.
- я настаиваю, чтобы вы мне пятки лизали. А то пожалуюсь городовому. Вон он стоит, видите через окно на углу перекрёстка.
- не дождётесь от меня такого подарочка. Не дождётесь!
- я иду жаловаться.
- не дождётесь!
- есть люди, которые подтвердят мои слова. Это серьёзные, вдумчивые люди.
- я вам кролика куплю. Это подарок вам от меня.
- для начала неплохо – кролика и пяточки разок всего лишь лизнёте.
- попугайчика в придачу, но без лизания пяточек.
- хорошо, согласен, но тогда ещё хомячка добавьте. И считайте, что мы договорились.
- ну, знаете, это уже наглость. Хомячка я себе хотел приобрести.
- ничего страшного, купите двух хомячков: один вам, один мне.
- у меня нет столько денег, чтобы покупать столько животных и птиц.
- это ваши проблемы, снимите необходимую сумму со своего счёта.
- это форменное вымогательство, нет, нет и нет. Я иду жаловаться городовому по причине того, что вы у меня вымогаете деньги.
- я тоже иду к городовому по той причине, что вы безобразно нарушили правила движения, едва меня не сбив на тротуаре.
- хорошо, идёмте вместе, городовой нас рассудит – кто из нас прав, а кто виноват.
Полицейский Охмурёнов ещё издали приметил двух человек, направляющихся к нему.
Он приосанился, для чего- то лихо подкрутил себе усы. Посмеиваясь в подкрученные усы, городовой достал увесистый бумажник с явным намерением пополнить его за счёт граждан, которые направлялись к нему. Такая перспектива не улыбалась ни Утробину, ни водителю роскошного автомобиля. Не сговариваясь, они оба повернули в другую сторону, не желая объясняться с городовым. Разочарованный полицейский обратился к ним, подав свой неповторимый бас:
- эй, граждане пешеходы! Вы что- то желали меня спросить?
Синхронно эти граждане отрицательно помотали головой, удаляясь поспешно. Повернув за угол, они остановились, испытывая явное облегчение.
- а не пропустить ли нам по такому поводу по пятьдесят граммов водки,- примирительным тоном Утробин обратился к своему спутнику, - если вы не против…как вас величать?
- Павел Матвеевич Хлобырастин, я не против того, что если мы зайдём в трактир и выпьем по стакану водки. 
В трактире они быстро нашли не занятый стол, утром было мало посетителей. К ним подошёл лакей и, угодливо склонившись к посетителям, спросил их
- чего изволите господа заказать?
- ты расправил бы свои плечи, лакей. Смотреть на твоё подобострастие нам не доставляет удовольствия. Тебе самому не тошно от своей угодливости? - сказал лакею Утробин.
- не понял-с, вас,- искренне недоумевал лакей, не отличаясь сообразительностью.
- давай нам графинчик водки и две пары раков. Нам ведь  хватит, Павел Матвеевич для закуси столько раков?
- можно и по одному раку, я как- то не расположен, есть столько раков с утра,- ответил Хлобырастин, и для чего – то полез в карман лакею, шарясь в нём довольно бесцеремонно. Он достал  оттуда всего один пятак.
- это твоя выручка за утро? – спросил  лакея строгим тоном Павел Матвеевич.
- это мои чаевые за утро. Выручку я сразу сдаю хозяину нашему Гордею Акимовичу.
- иди, выполняй наш заказ,- приказал Хлобырастин, положив пятак рядом со своей тарелкой.
- гм…- замешкался лакей, не зная как сказать насчёт своих чаевых, которые так беспардонно у него умыкнули.
- чего стоишь, как истукан, давай шевелись,- поддержал Хлобырастина Утробин.
- пятак …
- что пятак?- спросил Хлобырастин.
- изволите мне вернуть? Это мои чаевые – с.
- мы дадим тебе его на чай, когда уйдём. Вернем твой пятачок, тебе же на чай и дадим,- захохотал Хлобырастин.
- как вам будет угодно- с, господа,- затараторил лакей, угодливо при этом наклонив спину.  Он поспешил выполнять заказ господ.
- Аполинарий  Пантелеевич я,- представился Утробин Хлобырастину, - за заказ, Павел Матвеевич расплатимся поровну?
- нет, уж, Аполинарий Пантелеевич, вы меня в трактир пригласили, вам и карты в руки. Будете платить за двоих, я тут умываю руки, доверяя вам эту процедуру.
- я пригласил вас, Павел Матвеевич … Хлобатырин?
- Хлобырастин,- поправил Утробина Павел Матвеевич.
- я пригласил вас в трактир выпить за примирение, так ведь?
- точно так, не имею никаких возражений против вашей формулировки.
- вы меня едва вчера не задавили своим роскошным автомобилем. Вам не кажется, что вам нужно загладить вину передо мной?
- но не задавил ведь, не ранил, не покалечил.
- опять двадцать пять. Давайте всё- таки вы будете платить за наш заказ, как провинившееся лицо.
- я себя виноватым не считаю, как хотите, Аполинарий Пантелеевич, не считаю.
- тогда я пить с вами отказываюсь и поэтому ухожу, не дожидаясь заказанной водки и раков.
- я тоже тогда ухожу, мне оно и не надо, чтобы платить за водку.
Оба встали и направились к выходу. Лакей принёс заказ и увидел, что за столом никого нет. Он бросил недоумённый взгляд на входную дверь, господа, открыв её, попытались выйти из трактира.
- ваш заказ господа, вот он, изволите вернуться?
- нет, лакей, мы передумали пить водку, тем более  с утра напиваться это просто свинство,- ответил лакею Утробин.
- а мой пятак?- спросил лакей требовательным тоном.
- там он лежит под тарелкой, - ответил ему Хлобырастин,- получи обратно свои чаевые.

                Наследница.
info@civitas - drama. ru.
Действующие лица: Афнутьев Павел Осипович, мыслитель, философ, пятьдесят два года.
Афнутьев  Лукерья Петровна, его жена, пятьдесят пять лет.
Акулина, молодая особа, двадцати двух лет, домработница у Афнутьевых.
Шувертыгин Юрий Николаевич, аферист, прощелыга, кутила, так
называемый  двоюродный " племянник" Лукерьи Петровны, а на деле Жора Жожабаев.
Действие первое.
Играет музыка, что – то из современного рока.
За столом сидит Афнутьев и говорит своим высоким голосом:
- Был я у Арефьевых вчера, так они меня угостили соевым соусом и кусками пахлавы. Я так нахваливал пахлаву, желая, чтобы мне дали дополнительный кусок, но нет, не  дали супруги Арефьевы. Они остались глухи к моим недвусмысленным намёкам, что не помешало бы гостя угостить ещё этой самой пахлавой, раз он так её уж очень нахваливает.
- Вы к чему это говорите мне, Павел Осипович? – спросила Анфутьева его домработница Акулина, девка молодая, всего- то лет двадцати – двадцати трёх. Она протирала его мебель влажной тряпкой, делая ежедневную уборку Афнутьевых комнат, которых насчитывалось четыре на первом этаже, и столько же на втором.
Павел Осипович поглядел на соблазнительный зад Акулины, на её широкие бёдра  и,  что- то там стал прикидывать в уме, начав напевать негромко песню себе под нос.
- А то и говорю, что пора перекус на стол подавать, Акулина. Графинчик с водкой, и кусочки маринованной сельди с репчатым луком.  Как я тебе, Акулина, гожусь в любовники или нет?
- Что вы такое говорите, право, как же вам не стыдно?
- Представь, не стыдно. Я только сейчас начинаю во вкус входить, чтобы с барышнями романы крутить, а ты меня стыдишь. Во мне гормоны до сих пор играют, несмотря на мои пятьдесят два года.
- О чём разговор идёт, Акулина?- спросила домработницу жена Афнутьева  Лукерья Петровна, заходя в комнату. Она принесла целое лукошко яблок, что росли у неё в саду.
- Какой аромат яблок, я, пожалуй, килограммчик,  или два домой унесла бы. Лукерья Петровна, угостите меня яблочками из вашего сада. Да какие крупные, красные, сладкие на вкус – то? Или кислятина, тогда не надо.
- Ну, и нахалка,- вырвалось у Лукерьи Петровны, которая  недолюбливала  домработницу за её молодость и свежесть.
- Что вы сказали? – переспросила Акулина, не расслышав слова, сказанные  женой  Павла Сергеевича.
- Да угощу, конечно, пару яблок дам, чего уж там, мне не жалко.
- Я попробую, ладно,- сказала Акулина  и, выбрав себе яблоко покрупнее,  поспелее, надкусила его. Жуя его крепкими, здоровыми зубами, она не смогла сдержать возгласа восхищения:
 - О! хорошее яблоко - то, сладенькое.
- Акулина, мало того, что яблоко немытое, так у тебя руки грязные, ты же тряпкой пыль протирала,- сделал ей замечание  работодатель.
- А ничего страшного не случится, у меня прививка от гриппа имеется, ну, если, что пронесёт, так это навряд ли.
- не знал, что ты такая грязнуля, а то вряд ли бы я взял тебя в домработницы.
- А может нам её, Павлуша уволить, а?- с надеждой в голосе спросила  Лукерья Петровна, которой не нравились взгляды, которые бросал её супруг на бёдра молодой служанки. Она всецело зависела от воли мужа, пожелавшего освободить свою жену  от домашней работы. Это он её законный муженёк загорелся идеей нанять в дом служанку, которая выполняла бы всю домашнюю работу за  Лукерью Петровну.
- Всё это хлопотно, затрат но, времени  на это уйдёт, пока другую работницу себе найдём. Ладно, пусть работает она.
- Дело твоё, конечно, Павел, но я бы подыскала другую домработницу, постарше,  и не такую стройную, а то  ты взгляда своего с неё не сводишь. Мне это не нравится.
- Помолчи, Лукерья,  Акулина хорошо выполняет свои обязанности,  у меня нет к ней претензий, она у нас ничего не украла за два месяца, что работает. А то он что она стройна и привлекательна собой, так это даже совсем неплохо. Не на клуше  же неуклюжей, неповоротливой и нерасторопной  мне свой взгляд останавливать, а так, понимаешь, есть  чём  полюбоваться. Формы у неё ничего вполне. Да и бёдра хороши. И спереди полный порядок.
- Это тебе хорошо, а мне неприятно всё это.
-Это что такое, бунтовать начала, что ли, Лукерья? За тобой вроде такого не водилось, ты же всегда была покладистой, послушной женой, никогда мне не перечила, а тут вдруг с тобой метаморфоза произошла. Сама как – будто не своя ты стала. Уж не ревнуешь ли, Лукерья Петровна,  меня к молодой особе?
- А хоть бы и так, Паша, я уже не так молода, нет уже той былой свежести, а тут у тебя перед глазами молодая особа с буферами, как у Афродиты.
- С чем, с чем она?- спросил Павел Осипович, поражённый  необычным сленгом своей благоверной.  Афнутьев уже стал сомневаться в целесообразности  пребывания Акулины в качестве домработницы, как та сообщила ему новость, что один из ящиков серванта, который она протирала от пыли, довольно тяжёлый по сравнению с двумя другими. И выразила предположение, что он с двойным дном, и там внутри него  может храниться что – ни будь весьма ценное. Её слова заинтересовали хозяина квартиры, он принёс набор инструментов, отобрал обыкновенную отвёртку, потом шуруповёртную ,  пассатижи, и приступил к вскрытию дна ящика серванта. Провозившись с полчаса, Афнутьев снял фанерный лист, и его глазам предстали старинные золотые монеты, имеющие немалую
ценность. Афнутьев не смог сдержать бурных эмоций:
- Ну, и Акулина, вот так удружила, так удружила! Получай в награду одну монету! Ты же клад старинный нашла, молодец девка!
- Ну, уж нет, Павел Осипович, так дело не пойдёт,- возмутилась Акулина,- я клад нашла, который вам лично не принадлежит. Мне полагается двадцать пять процентов, если сдать государству. А вам ничего. А если  никуда не сдавать эти старинные монеты из золота,  то семьдесят пять мне, а вам с женой двадцать пять, поскольку клад находился в вашей квартире. Я согласна пойти на такую уступку. Щедрость моя не знает границ, если говорить начистоту.
- Ты что это такое тут говоришь?! – возмущению хозяйки дома не было предела,- здесь всё наше, и жильё, и мебель, и то, что в ней находится. Да мы тебя нахалка такая уволим!
Никогда ещё Лукерья Петровна не вела себя так  агрессивно. Обычно она тихая, послушная мужу по всем житейским вопросам, а тут в ней  взыграла  бунтарская непокорность.
- Луша, не нервничай, давление подскочит, того и гляди, что  инсульт тебя разобьёт. У тебя же  гипертония! Отдадим ей десять монет, остальные себе возьмём. Я посчитаю сейчас, сколько их всего здесь находится в тайнике этом. Так,… так,… пятьдесят восемь штук, нам сорок восемь, Акулинке десять, ты же согласна, лапочка, с таким раскладом?
- Ещё чего, нет, нет и нет! Мне как человеку, нашедшему  клад  сорок монет, вам, как хозяевам жилья и мебели, восемнадцать. Куда вам больше - то, вам осталось уже немного коротать век.
- Она нас уже и хоронит, ну, девонька, этого я тебе простить не могу!- Лукерья Петровна стала потрясать воздух кулачками, что не могло не повергнуть Павла Осиповича в состояние крайнего изумления,- да что это, Лукерья? Я просто не узнаю тебя, как ты вся преобразилась, когда начался  делёж  старинных золотых монет.
- Ладно, нам старикам уже как бы ничего и не надо, а Акулька в самом соку девка, чёрт с ней пусть тридцать монет ей, нам с тобой старуха и двадцать восемь на двоих хватит. Надеюсь теперь – то, Акулина Никитична, станешь более лояльной к моим запросам?
- Вы это на что намекаете, уж, не на интимную ли связь со мной, честной, порядочной девушкой?
И тут опять в разговор встряла Лукерья Петровна:
- Я тебе не старуха, Павел. Да, я старше тебя на три года, ну и что?  Может, я себе операцию сделаю по омоложению на эти средства, а может, потом  и роман захочу  закрутить с парнем, похожим на испанского футболиста Бутрагеньо  или на аргентинского нападающего  Буручагу.
- Романы крутить за спиной законного мужа? Ну, Лушенька, не бывать этому! Значит так, слушай меня Акулина, забирай всё, что нашла. Ты нашла клад, и он по праву принадлежит тебе. Ты могла бы, и смолчать, втихаря присвоив себе, и ничего не сказав нам, хозяевам этого дома, хранителя тайны далекого прошлого. Да, всё равно бы потом выяснилось, что мы этот дом приобрели тридцать лет назад у Капитолины Иннокентьевны Арпашевской вместе с её старинной мебелью. Видать, она сама была не в курсе, что у неё в старинном серванте хранится такой солидный капитал. Может быть, её муж втайне от жены  хранил этот клад  в ящике серванта с двойным дном. Его потом убили в гражданскую войну, и он ничего не успел рассказать о нём супруге Капитолине. Боялся, что она проболтается о нём, если её начнут пытать петлюровцы. Сам он ничего не сказал им, когда те нагрянули к нему на дом, и потребовали отдать им драгоценности, которые хранились в доме. Каким – то образом петлюровцам стало известно об этом. Они обыскали всё здесь, что смогли, перевернув верх дном весь дом, но так ничего и не нашли. Расстреляли  Михаила Валентиновича на глазах у его жены, потребовав от неё, чтобы она назвала место захоронения сокровища.
Она ничего не могла сказать, потому что не знала. Клялась им, что всё отдала бы им, если бы знала, но муж не посвятил её в это дело.
Петлюровцы не стали расстреливать Капитолину Иннокентьевну, видимо поверили её рассказу. Или не захотели обрывать последнюю ниточку, связывающую с  тайной хранения капитала.
- Я устала слушать ваши байки, супруги Афнутьевны, я забираю все монеты, и ухожу. Но одну монету я вам оставлю. В знак благодарности за то, что вы позволили мне все монеты забрать.
-Ой, ой, я не могу этого терпеть, люди добрые, грабят на глазах у хозяев дома! -  запричитала Лукерья Петровна, срываясь на фальцет. Она бросилась к монетам, лежащим в кучке, которая образовалась после пересчёта монет  Павлом Осиповичем, и накрыла их своими руками. Акулина оттолкнула пожилую женщину, и стала брать золотые кружочки горстями и засовывать в карманы своих джинсов.
- Уймитесь бабы, наконец! - увещевал разошедшихся  не на шутку  обеих женщин. И  тут в дверь позвонили. Все трое застыли, опасаясь, вмешательство ещё одного лица, которое узнав в чём дело, могло потребовать свою долю от клада. 
- Кого это нелёгкая принесла? - прошептал Павел Осипович, шипя в ухо домработницы и глядя на неё с подозрением, - Ты, Акулька, того, ни с кем  шуры - муры не крутишь на стороне, а? Часом не твой хахаль сюда наведался к нам?
- Есть у меня парень. Но я Сергею ничего не говорила, где работаю. Не он это, он не такой уж нахальный человек, чтобы  прийти  к незнакомым людям на дом.
- Ах, вот оно что. У неё оказывается, ухажёр есть, а она задницей передо мной тут крутит. А я старый хрен поверил, что я ей  симпатичен. А вот мы сейчас проверим, кто это к нам пришёл, - и Павел Осипович направился к дверям, чтобы открыть их.
Он открыл дверь. Перед ним стоял такой же старый хрен, как и Афнутьев. Плюс – минус пять лет, примерно его лет.
Его прилизанные жиденькие волосы на голове, маленькие усики не вызывали особой симпатии у Афнутьева к этому незваному гостю.
- Я понимаю, что незваный гость хуже татарина, но ничего не мог поделать, мест в гостинице  нет, а я не кто иной,  как  двоюродный  племянник  Лукерьи Петровны  Шувертыгин Юрий Николаевич. Прошу любить и жаловать. Всего на одну ночку пустите бедного родственничка переночевать.
- Лукерья, тебе знаком этот родственник?
- Никогда не слышала, в первый раз слышу о нём. Я думаю, что не стоит пускать незнакомого человека за порог. Тем более и ночевать пускать. А что он за человек, мы ничего не знаем, не ведаем.
- Извини, друг, ничем помочь не можем, ночуйте на вокзале.  Сам понимаешь, время такое, родственников дальних мы не обязаны пускать в себе в дом, тем боле совершенно незнакомых.
- не понимаю, а где радушие, гостеприимство. Где принцип этот, что человек человеку друг, товарищ и брат. А я брат двоюродный вашей дочке, что сейчас отбирает у своей матери какие – то золотые украшения или монеты. Но я только переночую, на  золото не претендую. Не бойтесь, не ограблю.
- Нет, вы только  посмотрите  на этого проходимца, ишь какой глазастый, и всё ведь узрел, и ещё  замечания какие – то тут делает.
Я больше не намерен терпеть ваше присутствие, молодой человек.
- я не молодой человек, мы же ровесники, хозяин.  К тому же я устал, как собака.  И я голоден, как она самая, что я упомянул втуне.  Как собака голоден я. Мне бы прилечь, отдохнуть, ну, что за жуть. Я письмо от батюшки своего  покажу Лукерье Петровне,  мой отец доводится двоюродным братцем ей. Макар Чудра, помните? Письмецо имеется, где он просит приютить, обогреть, накормить и спать уложить.
Между тем активная возня в комнате, где две женщины бурно боролись за обладание старинных монет из чистого золота, закончилась.  Так называемая " дочка" в сердцах швырнула одну золотую монету в качестве благодарности своему  работодателю, и в дверном проёме столкнулась со своим "двоюродным братцем".
- Пропусти меня, мужик, что стоишь в проёме, и мешаешь выйти.
Хозяева  жилища бросились за монетой, которая закатилась за диван.
- Юра! Помогите отодвинуть диван, нам надо достать оттуда кое- что,- позвала на помощь двоюродного племянника  Лукерья Петровна. Но Юрий Николаевич даже и не подумал помочь своим родственникам, он увязался за Акулиной Никитичной.
- Позвольте, кузина поцеловать вам ручку. Но та грубо отпихнула новоявленного кавалера, и бросилась вон, стуча каблуками по лестнице. Она так торопилась, что у неё сломался каблук. Молодая девушка  упала, получив ушибы. Из кармана джинсов посыпались монеты из жёлтого металла.
- Я помогу собрать ваши монеты, мадмуазель, - крикнул сверху Шувертыгин, проявив при этом заметную прыть, он спустился вниз.
- Ой, я, кажется, ногу себе сломала, - застонала Акулина, чувствуя нестерпимую боль в лодыжке. " Братец" остался глухим к её стонам, торопливо собирая монеты. Его алчность настолько разгорелась, что он даже пошарил рукой в кармане джинсов  бедной девушки, достав из него остатки богатства. Напоследок Юрий Николаевич вежливо приподнял шляпу:
- Ну, бывай, "сестричка",  моя любезная кузина.
- Я не "сестричка" твоя,  я домработница Афнутьевых. У нас мог бы закрутиться  бурный роман.
- А это ничего не меняет, потому как я не двоюродный племянник Лукерьи Петровны. Я брачный аферист,  Жора Жажабов. Мне всю информацию слил не безвозмездно, конечно,  твой дружок Сергей.
Через три дня брачного афериста арестовали. Он совершил такую непростительную глупость, как назваться своим подлинным именем и фамилией.  Видимо от избытка переполнявших его  чувств.
Все старинные монеты отошли  в доход государства.  А тот, единственный кружочек, что закатился  под диван  Афнутьевых, так и не нашёлся, пропав загадочным образом. Супруги Афнутьевы сорвали себе поясницу, когда отодвигали свой диван. И потом долго лечились в местной поликлинике, ходя на физиотерапевтические процедуры. Найденный клад никому не принёс счастье, одни только проблемы. Акулина Никитична была закована в гипс на три месяца.
                ***
Акулина Никитична  вышла из больницы в приподнятом настроении.
Ей надоело лежать в больнице, однообразная унылая обстановка не добавляло ей положительных эмоций. Она вспомнила, что забыла забрать санитарную книжку  у Афнутьевых. Появился повод навестить их. Она позвонила в  звонок на входной двери. Вышел хозяин дома Павел Осипович в сумрачном настроении  и сообщил, что поминает свою благоверную, только что вернувшись с похорон.
- Лукерья Петровна умерла?- ИСКРЕННЕ  ужаснулась девушка,- но она же ещё совсем не старая была. Как же это так?
- Инсульт сразил Петровну наповал, с летальным исходом.
- Помяни Лукерью – то, хоть вы особенно и не ладили между собой, но чего теперь уже говорить об этом.
- Да- да, конечно помяну. Я пройду к столу, а больше никого и нет?
- А зачем мне посторонние люди, самые близкие только.
И тут в дверь опять позвонили. Павел Осипович вернулся с мужчиной примерно одних лет с ним.
- Арефьев, мой друг с детских лет. На поминки пришёл, хотя я его не приглашал. Ну, да ничего. Не посторонний же человек с улицы.
- Акулина, служанка в доме у Павла Осиповича.
- Да?! – удивленно сказал хозяин дома, - впрочем, это сущая, правда, Константин.  Она у нас работала домработницей.
- А сейчас уже барышня вы не работаете?- чисто из вежливости спросил Арефьев, которому собственно говоря, было до фени - работает она здесь или нет.
- Так это…- и Акулина посмотрела вопросительно  на вдовца, который тут же ответил, что она продолжает работать, несмотря на то, что его жены уже нет.
Арефьев опрокинул стопку водки вовнутрь, выразительно при этом крякнув. Он сказал, что пусть земля Лукерье Петровне будет пухом и потянулся к бутылке, чтобы опорожнить  ещё полстакана, как он себе наметил, но буквально  под носом у него хозяин дома перехватил бутылку, и налил себе полный стакан спиртного, оставив гостя без водки.
- Нет горючего, Павел, нечем  помянуть покойную Лукерью,- выразил претензию гость, который хотел как следует отметить поминки.
- Есть лимонадик, налить тебе Константин? – предложил хозяин дома гостю, - водка закончилась, да и незачем напиваться как свинья.
- Я, пожалуй, пойду, Павел. Желаю здравствовать вам.
Арефьев, тяжко вздыхая – о - хо- хо,  открыл входную дверь и остолбенел, уставившись на женщину, стоявшую прямо перед ним.
- А это ты, Костя, ну, здравствуй, здравствуй. А я вот была на рынке, помоги занести корзину  хозяйке с продуктами.
Арефьев  машинально затащил корзину, не сводя взгляда с её лица, не совсем понимая, что происходит. 
Привлечённая разговором в прихожей, Акулина повернула голову  туда, откуда раздавался женский голос, который ей показался очень даже знакомым. Она увидела Лукерью Петровну, та предстала перед ней во всей своей прежней красе,  живёхонька, здоровёхонька.
- Не было заботы, так купила баба порося, - растерянно выговорила Акулина.
- Не порося, а гуся! – радостно ухнула воскресшая из небытия хозяйка дома.  Она ногой в игривом настроении пихнула ногой корзину с гусем,  и корзина, проехавшись по зеркальному паркету, остановилась подле ног Павла Осиповича, который сидел, посмеиваясь, над изумлением Акулины и Константина Арефьева. Тот  в досаде махнул рукой и ушёл, поняв, что Афнутьев его так разыграл, и что Лукерья Петровна и не умирала вовсе, а просто ходила на рынок за  покупками.
-Будем жить! – сказал, расплывшись в улыбке, Павел Осипович.
- И эта опять с нами будет проживать?  - без особого восторга спросила Лукерья Петровна.
- А как же, мы теперь не разлей вода. Будет теперь, кому на рынок за тебя ходить за продовольствием, говорю об этом с удовольствием.

Прошло  два дня. Акулина протирает тряпкой пыль на мебели. Павел Осипович смотрит на её соблазнительный зад. А Лукерья Петровна читает  роман  Дюма " Три мушкетёра".
Афнутьев: Акулина Никитична, повернитесь в профиль, чтобы я смог вашу  конфигурацию  явственнее  разглядеть.
Акулина: - Это просто возмутительно, (она говорит тихонько, так чтобы хозяин её не расслышал, но тон недовольства уловил.)
Звонок в дверь. Лукерья Петровна бросает роман на диван, и идёт открывать дверь. На пороге стоит девица, у которой классические формы 90- 60- 90. Она жуёт жвачку, и надувает при этом пузыри.
Девица с классическими формами: Я правнучка  Капитолины Иннокентьевны Арпашевской, желаю вернуть предмет её старинной мебели вон тот сервант, который с порога мне виден в комнате.
Услышав имя женщины, у которой отец Афнутьева купил дом с мебелью, Павел Осипович встал с кресла и прошёл в прихожую.
Афнутьев: - Вам девица, что угодно будет здесь поиметь? (фразу он произносит высокомерным голосом)
Девица  с формами: - Вот ты мужик голову задрал, задаёшься, стало быть, презираешь меня, а я в детстве тошнотики ела, недоедала, а теперь хочу вернуть память о своей прабабушке Капитолине. Сервантик хочу выкупить по хорошей, разумной цене в память о моей прабабушке.
Афнутьев:  Знаю я твою память, правнучка Арпашевской, небось,  прознала от кого- то из своих родственников, что в ящике серванта хранятся золотые монеты Николаевской эпохи, вот и воспылала любовью к бабушке - старушке. Только там ничего нет уже, один брачный аферист завладел ими, теперь в камере сидит, а монеты национализировали. Сданы  они  в  Минфин. Тебе уже ничего не обломится.
Девица: Покажите мне тайник, где они хранились. Я должна убедиться, что вы мне говорите правду.
Афнутьев: Ну, проходи, девка, смотри. Как тебя зовут- то хоть, скажи нам.
Девица: Капитолина я, так же, как и моя прабабушка.
(Капитолина проходит в комнату, садится на диван и смотрит на сервант.)
Афнутьев вытаскивает ящик серванта, показывая Капитолине, что здесь было двойное дно. Но ту как бы это мало интересует. Её внимание приковано к плинтусу напротив дивана. Она видит жёлтый кружочек, золотую монету эпохи Николая Первого, тот самый кружочек, который супруги Афнутьевы  так и не нашли, потому что искали его под диваном, а монета стукнувшись о ножку дивана, прокатилась в противоположную сторону и легла на поверхность плинтуса ребром. Капитолина срывается с дивана и бросается к заветному кружочку, чтобы завладеть им. Она себя считает законной его наследницей.
Афнутьев ( С удивлением в голосе): Капитолинка, ты, куда это подалась?
Лукерья Петровна: Вот дурёха – то. Ей показывают ящик серванта с секретом, а она  намылилась в другое место.
Капитолина между тем наклонившись, поднимает золотой кружочек с пола, и зажимает его в своей ладошке.
Акулина Никитична заметила, как что - то блеснуло в ладони у непрошеной гостьи. Домработница  бросает мокрую тряпку на диван.
Акулина (подходит к Капитолине и говорит её вполголоса, чтобы не услышали хозяева дома): - А ну покажи мне, что ты там подняла с пола.
Капитолина: я тошнотики в детстве ела. Вы не имеете права!
Акулина: не верю я тебе, вот дядя мой ел их, когда ему было шесть лет от роду. Во время войны, только непонятно почему он лопал мёрзлую картошку. Что ему мешало кушать нормальный  картофель. В Сибири немцев - то не было. Разжимай кулак. Ну!
Капитолина разжимает кулачок и на её ладони блестит золотой кружочек.
Афнутьевы (увидев монету, синхронно кричат.): Нашлась монета наша, а мы все обыскались!
Акулина: Предлагаю продать её коллекционеру, и устроить банкет на всех!
Лукерья Петровна: Мы согласные, ты же не будешь возражать, Павел?
Афнутьев (в который раз уже был удивлён поведением своей жены):
- Откуда у тебя вдруг такая щедрость проявилась, Лукерья. Недавно ты иначе смотрела  на делёж свалившегося богатства, которое вильнуло хвостом и уплыло от нас,  подразнив сполна.
Лукерья Петровна: Появилась законная наследница, что там не говори, а я привыкла соблюдать законный порядок.
Капитолина: Вот и соблюдайте законность. Я забираю эту монету лично себе. И никакого банкета устраивать не собираюсь. Мне хоть клок шерсти от паршивой овцы достанется.
Акулина: А мы не знаем, законная ты наследница или нет, это только слова. Где доказательства?
Капитолина: Даду, даду. Вы меня понимаете, хозяин?
Афнутьев: Вот и превосходно, просто замечательно.
Акулина: И вы Павел Осипович так легко поверили ей? Быстро же вы переметнулись от меня к этой вертихвостке.
Афнутьев: - Она фотомодель, Акулина Никитична, это же классика 90-60-90. И на лицо она вполне симпатична.
Акулина: Не ожидала я от вас такого, не ожидала, Павел Осипович. Я чувствую к вам отчуждение.
Афнутьев: это почему же Акулина  Никитична? Уж не из ревности к этой вот вертихвостке, как ты изволила её назвать?
Аулина: Что вы, какая там ревность, вы не сделали отчуждение вашего недвижимого имущества на моё имя в случае вашей кончины. Не составили завещание, где упоминалось моё имя.
Афнутьев: Вона как, вот так да, вот, значит, как мы заговорили, Акулина Никитична. А я как бы и не планирую умирать во благо зримом будущем. Мне вроде как рановато копыта отбрасывать. И потом, ты мне не дочь, не племянница  и не родственница, чтобы я включал тебя в своё завещание. У меня, между прочим, есть прямая законная наследница – моя благоверная супруга.
Его жена горделиво вскидывает голову вверх, услышав приятные для её слуха слова. Мол, знай наших.
Акулина: Вы проявляли интерес к моему заду, называя его сексуальным в присутствии своей жены.
Афнутьев: Называл, ну и что? Я же не приставал к тебе. Сексуального домогательства не было, ведь так?
Акулина: Так, но…
Капитолина: Теперь хозяин дома проявляет ко мне интерес, а тебя отправляет в отставку.
Афнутьев: Извини, так уж вышло, так уж получилось.
Акулина: Я покидаю ваш дом, не желаю домработницей здесь быть.
Лукерья Петровна: Скатертью дорога, Акулинушка, забирайте свои манатки и идите себе с богом. А вы, Капитолинушка, оставайтесь у нас в качестве домработницы.
Жена Павла Осиповича приветливо смотрит на Капитолину.
Афнутьев с некоторой подозрительностью глядит на жену, не совсем понимая  причину её благосклонности к правнучке Арпашевской.
Афнутьев: А  ты что, Луша, не будешь меня ревновать к новому предмету моего обожания?
Афнутьева: Эх, Павел, Павел,  разве сам не знаешь, что у каждого человека есть свои симпатии и антипатии.
Капитолина: - Я в домработницы к вам  не пойду, милые хозяева, у меня совсем другие планы. Благодарю, конечно, за честь, но нет. Мы вместе с Акулиной и уйдём. Ты собрала свой чемодан с вещами, бывшая домработница господ Афнутьевых? Так вот, послушай меня. Мы заодно и обговорим  с тобой по дороге наши дела, обсудим так сказать возникшие проблемы.   
Афнутьев: Акулина, раз такое дело, то оставайся работать у нас. Капитолина не желает в прислугах  здесь оставаться.
Акулина: Нет, не останусь. Я обиделась на вас, Афнутьевы.
Капитолина и Акулина уходят. Акулина Никитична катит свой чемодан на колёсиках.
                Действие четвёртое.
Афнутьв: Вот Лукерья, радуйся, одни остались. Будешь теперь сама убирать комнаты.
Жора Жажабов: я буду убирать ваши комнаты. Не возражаете, хозяева?  Я прекрасный работник, превосходный уборщик.
Афнутьевы,  онемев, молча  смотрят на проходимца афериста не в состоянии произнести ни слова.
Афнутьев: Как это ты здесь оказался,  аферюга?
Жора Жажабов: Девушки, что спускались по лестнице, неплотно закрыли за собой дверь, а вы хозяева жилья не проявили бдительности, не проверили. Дверь - то оказалась не запертой.
Афнутьев: Ты прощелыга  в тюрьме должен сидеть? Убёг, что ли или как?
Жора Жажабов: - Я Жора Жажабов! И  не какой - то там Шувертыгин. (подбородок от гордости за себя у него при этом задрожал, на глазах невольно навернулись слёзы) Меня освободили условно досрочно за примерное поведение.
Лукерья Петровна (в гневе): - Ты Аперанец! И рифма к нему, за то, что назвался моим двоюродным племянником.
Афнутьев: Лукерья, держи себя в рамках приличия. Такие выражения разве можно допускать в приличном доме.
Жора Жажабов: "Мнимая" тётушка, я своё отсидел. Готов искупить свою вину честным трудом.
Лукерья Петровна: Павел, может, и вправду, возьмём к себе этого моего "племяничка"  двоюродного,  но, конечно  же, с испытательным сроком. А, как ты думаешь?
Афнутьев: - Лукерья, ты с ума, что ли сошла? Мужика в дом пускать дом работником, да ещё такого уголовника.
Жора Жажабов: Но - но, я прошу без оскорблений. Я встал на путь исправления, если хотите знать, господа хорошие, господа пригожие. У меня тоже есть менталитет, чувство гордости, если хотите знать.
( У Жоры опять задрожал подбородок от благородных чувств, переполнявших его душу. Он уходит с гордо поднятой головой, оскорблённым, но не сломленным.
Лукерья Петровна: - Ну, как знаешь, Паша, тебе виднее. Только убирать восемь комнат мне не под силу будет, не смогу я, не молодуха уже, сам должен понимать.
Афнутьев: - А это, что  за  явление  такое перед нами возникло?
( Павел Осипович  видит в прихожей старушку, которая зашла в дом опять через незапертую дверь, которая была лишь прикрыта, но на ключ не закрыта)
Старушка: - Меня сюда направили  две девушки, на улице я их встретила, так они сказали, что здесь требуется домработница.
Лукерья Петровна: - Бабушка, вы старше меня, как же вы  справитесь с таким объёмом работы. У нас восемь комнат, и все надо убирать ежедневно. Тут  нужная молодая  девица, пышущая здоровьем.
Старушка:-  Чья  бы корова мычала, а твоя бы  молчала. Справлюсь я, хоть сейчас уберу все ваши комнаты.
Лукерья Петровна: - Нет, Павел ты слышал, она меня коровой назвала.
Афнутьев: - Идите, старушка отсюда. Нам молодые девицы требуются для работы в доме, а не старые развалины.
И тут происходит небольшой казус, у старушки отлетают наклеенные седые брови. Тут  Афнутьевы  изумлённо ахают.
Афнутьевы (хором синхронно восклицают): - Капитолина!
Капитолина: - я это, да. Вот хотела подрядиться к вам в образе старушки. Да, как видите, не вышло. Макияж подвёл, грим не совсем качественный. Это я  так пошутила, извините меня и простите, если сможете.
Афнутьев: - Мы принимали тебя на работу к себе, Капитолина. Ты отказалась, а теперь вот, нарядившись старушкой, изъявляешь желание устроиться здесь на долговременной  основе.  Как всё это понимать? Не кажется ли тебе  это несколько странным манёвром?
Капитолина: - Это был мой такой прикол. Прошу ещё раз извинить.
Лукерья Петровна:- Мы извиняем тебя, Капочка, и с радостью берём к себе.
                ***
                Действие  Пятое.
На следующий день  Капитолина убирает комнаты, протирая влажной тряпкой пыль на мебели. Она выдвинула ящик комода, побросала чистое бельё, что лежало в нём  на пол. И начала взвешивать  ящик  ладонями, убеждаясь, что он тяжелее остальных ящиков комода. Ей было известно, что там находится. Она действовала уверенно, со знанием дела.
Афнутьев( в раздумье говорит жене приглушённым голосом):- Эта Капитолина к нам неспроста подрядилась  работать  домработницей. Ей что- то известно, что нам с тобой, Лукерья, не ведомо.
Лукерья Петровна: - С чего это ты взял?  Очень даже миленькая девушка, не то что, выдра эта,  Акулина.
Афнутьев: -  Нет, мать, неспроста она принарядилась старухой. Не хотела, чтобы мы узнали, что она  Капитолина. Какая - то причина была, что она захотела подрядиться сюда под чужим именем.
Афнутьева: - Не мели ерунды, Павел. Всё это твои неуёмные фантазии и чрезмерная подозрительность. Мы же принимали её у себя с распростёртыми объятиями. Зачем ей  подряжаться старушенцией? Как будто мы не распознали бы, что она не старуха, а молодая девушка.
Афнутьев: - Но ведь не распознали же оба, пока у неё не отлетели обе наклеенные  некачественные  старушечьи брови.
Афнутьева: - Что да, то да. Оба прокололись на мякине.
Афнутьев: - Иногда ты меня Лукерья поражаешь своим сленгом. Но откуда, скажи мне на милость, он у тебя берётся?  Просто диву при этом  иногда даёшься, не иначе. Это я о себе говорю.
Афнутьева: - У меня дед  трижды кавалер Георгиевского Креста.
Афнутьев: - Дед? А не прадед, случаем?
Афнутьева: - Нет, дед. Я когда родилась, ему могло  быть семьдесят два года, если он остался жив.
Афнутьев (Присвистывает):- Ну и дела! Ну и ну! Я впервые такое слышу, ты никогда мне не говорила, а сколько тогда лет  твоему  отцу было?  Он тоже родил тебя в преклонном возрасте? Так он,  что, твой дед  белогвардейцем  был? Так оно,  если прикинуть,  получается.
Афнутьева: - мой дед  не был белогвардейцем по той причине, что погиб  в Первую мировую войну за царя нашего батюшку Николая  Второго. Отец мой родился  после смерти его, в 1915 году.  И родил меня  в пятьдесят два года. Мне сейчас пятьдесят пять лет. И сейчас, если ты помнишь,  идёт 2022 год.
Афнутьев: - Это я помню, не стоило мне напоминать. Память не совсем ещё отшибло.
Капитолина пытается вскрыть двойное дно ящика комода, но у неё ничего не получается. Она  поднимает ящик  и, держа его поперёк живота, несёт к входной двери.  Ей очень неудобно нести этот злосчастный ящик комода. Капитолина пытается открыть дверь, и ящик, который она придерживает одной рукой, с грохотом падает на пол. Афнутьевы, прекратив свой разговор, вдвоём идут в прихожую, чтобы выяснить причину страшного грохота. И видят ящик от комода. Капитолина краснеет от стыда, что её поймали на месте преступления.
Афнутьев: - Капитолина, это как всё понимать? Зачем ты выносишь ящик от комода, с какой такой целью?
Капитолина: хлам всякий хочу выбросить, доберу ещё побольше мусора и на помойку выброшу. Мне в ящике удобно его выносить.
Афнутьева: - А где же бельё чистое, что в ящике было? Капа, где оно?
Афнутьев подходит поближе и, заглянув в ящик, видит, что он пустой, что в нём нет никакого хлама, и Капитолина просто обманывает его. Но с какой целью?
Афнутьев: Давай я, Капитолина, сам его выброшу, а то тебе неудобно, да и тяжело. Ты же у нас девушка  слабенькая для того, чтобы тяжести таскать.
Капитолина: - Не стоит Павел Осипович, я сама справлюсь.
Афнутьев: - Стоит, стоит. А ну - ка выйдем, поговорим.
Афнутьева: - о чём это ты поговорить с ней хочешь, Павел, что за секреты от меня?
Афнутьев: - А ты жена иди в комнату, я сейчас приду,… иди, говорю, что стоишь ты в прихожей.
Лукерья Петровна пожимает плечами, потом уходит. В комнате она опять пожимает в раздумье плечами. Афнутьев видит это и заливается мелким смешком. Капитолина уходит незаметно, пока Афнутьев  посмеивается. Павел Осипович спохватывается и устремляется за Капитолиной, но той уже и след простыл. С удручённым видом Афнутьев возвращается обратно в дом.
Афнутьев: - Сбежала наша Капочка, убёгла  она, Лукерья, вместе с ящиком от комода. Села видать в такси и укатила, прихватив немалые ценности,  судя по всему, что хранились в ящике том.
Ну и парши вицей она оказалась, Капитолина Марковна эта.
Афнутьева: - Не смей её так называть! Она такая хорошая, она такая замечательная девочка.
Афнутьев с досадой машет рукой. Мол, что тут говорить. Уже его жену ничем не переубедить.
Афнутьев:  - Если тебе, Лукерья Петровна, что - то в голову втемяшится, то клещами потом не вырвать. Будешь стоять на своём.
                Действие шестое (заключительное)
Проходит три дня. Звонок во входную дверь. Афнутьев сидит на диване, читает газету. Его жена сидит в кресле и вяжет носки.
Афнутьев глянув на жену, видит, что она и не думает идти открывать дверь. Тогда он встаёт, шаркая,  как старик тапками, направляется в прихожую, и открывает входную дверь.
Заливаясь счастливым смехом, врывается Капитолина Арпашевская. Она одета в соболиную шубу, хотя на дворе осень, не так холодно, чтобы одеваться так тепло.
Капа (внучка Капитолины  Иннокентьевны): А вот и я! Я пришла вас одарить щедрым подарком, Павел Осипович и Лукерья Петровна. Это вам от меня презент. Он скрасит ваши серые будни.
Капитолина Марковна игриво покачивая головой, достаёт  два золотых империала Николая Первого из кармана шубы и протягивает их  Афнутьевым.
Афнутьев: - Аф, аф, аф! (невольно издаёт недовольные звуки, понимая, что ему не додали того, чего  он заслуживает, но монету принял от гостьи)
Афнутьева: - Лапушка наша пришла, красот ушка. Умница ты наша. (берёт монету и кладёт себе в карман кофты)
Капа: - А теперь я пойду. На меня столько приятных хлопот навалились. Пока, пока, господа Афнутьевы.
Капитолина стремительно исчезает, оставляя после себя аромат дорогих французских духов.
Афнутьев: - Ишь как расфуфырилась Капочка твоя  ненаглядная.
Афнутьева: -  А куда нам старикам богатство это, к чему оно теперь - то, когда жизнь прошла, считай.
Афнутьев: - Твоя, правда, Лукерья. Вот купим на эти деньги кота себе персидского и заживём счастливо.
Афнутьева: - Зачем персидского кота? Лучше сиамского. У персидского глаза разного цвета.
Афнутьев: - Пусть  будет сиамский кот. Мне то что. Но  и  каракал тоже  неплох  ведь. Не то, что страхолюдины эти лысые египетские кошки.

                Фритюрница.
На пороге дома стояла  Мухина, она весело, посмеиваясь, стряхивала с себя снег, обильно облепивший ее пальто с соболиным воротником.
Махрютин буквально остолбенел, воззрившись на непрошеную гостью, в его голове проносились вихри мыслей, одна нелепее другой, он не понимал того, что ей нужно, коллеге по работе:
- Мы с вами  практически не знакомы, Мухина, я даже не знаю вашего имени.  У нас только чисто деловые отношения по работе. И как вы тут оказались, когда дверь заперта на замок?
- Махрютин, я тоже не знаю вашего имени, и не горю желанием его узнать. Но по дороге домой на меня обрушился снегопад, облепив снегом с ног до головы. А лошадей  с пролётками как назло нет. Я решила переждать непогоду у вас. Как я узнала ваш адрес? Я читаю по вашей мимике немой вопрос, да всё очень просто. Как – то проезжая мимо, я увидела как вы Махрютин, вылезли из пролётки, что ехала впереди моей. Мы оба возвращались со службы. И подойдя к дверям этого дома, стали долго возиться с замком, открывая его фигурным ключом. Я хорошо запомнила, как выглядит он, ваш этот замысловатый ключ. Вы хотите спросить, как я вошла в ваш дом, не так ли? Как – то один раз на службе вы вытащили свой фигурный ключ, мелочь, расчёску и положили всё это на стол, вы искали какую- то бумажку, которую забыли дома. Я тут же взяла ключ и сделала оттиск на кусочке пластилина, чтобы потом изготовить дубликат. Я стала говорить, что какой у вас необыкновенный ключ, оправдывая свои действия, и скрывая истинные мотивы своих нечистоплотных манипуляций.
- Мухина, это попахивает криминалом. Побойтесь бога говорить мне такие вещи. Я не желаю осквернять свои уши вашими рассказами о ваших  наклонностях  к совершению поступков, противоречащих здравому смыслу.
- Вы не угостите меня чаем, а то я изрядно продрогла, пока пешочком добиралась до своего жилья?
- Конечно, конечно. Но… нет, не угощу. Погрелись и ладно, ступайте к себе домой.
- А вы не очень – то любезны, Махрютин. Не ожидала от вас такой чёрствости.
Махрютин открыл дверь, возле его дома остановилась лошадь, и навалила огромную дымящуюся кучу свежего навоза, пока пассажир садился в пролётку.
- Мухина, можете погреться возле этой кучи, пока будете дожидаться седока. Видите, как от неё идёт горячий пар.
- Нет, я на такое не согласна,- ответила Мухина, - вот сами и грейтесь возле навоза.
Она выпихнула хозяина дома за порог дома, хладнокровно закрыв дверь на ключ.
Махрютин ошеломлённо смотрел  на запертую дверь.  Почувствовав, как его щёки пощипывает  тридцатиградусный мороз,  он стал исступлённо тарабанить дверь кулаками. Если тело  его ещё не успело  замёрзнуть, поскольку на Махрютине одет был тёплый шерстяной свитер, то непокрытой голове досталось изрядно, особенно мёрзли уши, несмотря на то, что прошло всего две - три минуты.
- Мне конец придёт! Я не продержусь тут и полчаса, Мухина! Немедленно открывай дверь! Боже мой, какой собачий холод! Я пропадаю не за грош! За что мне эти тяжёлые испытания, за какие такие прегрешения  мне испытывать судьбу, когда я перед господом богом чист как стёклышко!
И тут Махрютин, произнеся слово стёклышко, на мгновение задумался. В его голове  начался мыслительный процесс,  Махрютин всячески его поощрял, чтобы он подсказал ему выход из создавшегося положения.
Он перелез через забор, потом обогнул дом. Здесь сзади его особняка находилось небольшое оконце. Махрютин поднялся на цыпочки и дотянулся до окна.  Он не стал стучать в окно, понимая, что Мухина вряд ли откроет ему окно, если она не открыла ему парадную дверь. Оставалось только одно: разбить оконце, влезть в него, и таким образом очутиться в доме, где тепло и уютно, а уж после можно и прогнать непрошеную гостью. Особняк у Махрютина  был не маленький, шесть комнат. Три на первом этаже, три на втором. Вряд ли бы Мухина услышала бы звон разбитого стекла, тем более, что оконце вело в коридор, а не в одну из его комнат. Хозяин особняка намотал край тёплого свитера на кулак и ударил, что есть силы по стеклу, которое разбилось со звоном, который вполне могла услышать вероломная непрошенная гостья. На всякий случай Махрютин зажмурил  глаза, чтобы осколки стекла  не попали ему в лицо, для чего он отвернул голову в сторону, когда наносил удар по окну. Получилось не совсем удачно, острые осколки окна торчали внизу оконной рамы, и Махрютин мог бы сильно порезаться о них, если стал бы влезать в маленькое  оконце. Но делать было нечего, мороз давал о себе знать. Надо было лезть, чтобы не замёрзнуть здесь. Только Махрютин собрался было снять с себя свитер, сложить его вдвое, а потом опереться на него, чтобы как -  то обезопасить себя  от возможных порезов, как увидел в глубине коридора колеблющееся  пламя свечки в руках  Мухиной. Махрютин отпрянул от разбитого окошка, пригнувшись так, чтобы его не увидели. Он присел на корточки, в голове зароились панические мысли. Махрютин услышал чьё - то дыхание возле окна. Раздалось лёгкое покашливание, по которому Махрютин сразу узнал своего дворецкого Трофима. Про него - то он и забыл совсем, что тот находится в доме.
- Трофим, это я твой хозяин, помоги забраться мне в дом, но только подложи сюда что – ни будь, чтобы я не порезался  об острые края стекла.
Дворецкий не выразил никакого удивления по поводу странного способа войти в помещения особняка.
- Хозяин, я сейчас принесу плоскогубцы, чтобы вытащить стёклышки.
- Нет, я сейчас околею здесь от холода, вытаскивай меня скорее, я подложу свитер на край окна, а ты бери меня за руки и втягивай внутрь.
- Как вам будет угодно,- и дворецкий стал затаскивать своего хозяина, но у него ничего не получалось.
- Я старый, пожилой человек и мне не под силу затащить такого кабана, как вы. Я умываю руки, хозяин,- дворецкий  медленно направился вглубь коридора, степенно неся впереди себя свечку.
- Идиот!!! Ты куда это уходишь, бросая своего хозяина на произвол судьбы?! Уволю тебя, без выходного пособия, болван!
- Как вам будет угодно, но я не в состоянии затащить вас внутрь. Попробуйте  зайти  через парадный вход. Это мой вам дружеский совет.
Последние слова дворецкого Махрютин едва расслышал, поскольку тот уже ушёл в самый конец длинного коридора.
- Открой парадную дверь, Трофим! – завопил что есть мочи Махрютин, сомневаясь, что тот его услышал.
Мороз щипал нос, уши, неприятно холодил  всё лицо, и Махрютин попытался сам влезть в окно, опираясь всей тяжестью  тела  о край рамы с острыми краями стекла, он перевалил внутрь коридора, радуясь, что у него это получилось. Если бы эту попытку он сделал в обычном состоянии, а не в этой экстремальной ситуации, у него навряд ли это вышло.
- Будем жить! – радостно ухнул Махрютин, напяливая на себя свитер. Он почувствовал, как липкая кровь стекает по животу. Всё- таки поранился, когда  лез в окошко. Но это обстоятельство не могло омрачить его бурной радости по поводу того, что он не замёрз как собака под забором. Махрютин прошёл в коридор, и вышел в прихожую, через которую он попал бы в любую из трёх комнат. В какой из них находилась Мухина, он не знал, поэтому решил осторожно проверить все одну за другой. Тихонько приоткрывая двери в комнаты, хозяин особняка делал это бесшумно, стараясь не скрипеть петлями. В первой же комнате он увидел дворецкого, который налил себе дорогой коньяк в рюмку и, не торопясь, выпил его, смакуя аромат букета. Махрютина это буквально взбесило. Дело в том, что Трофим его заверял, что коньяк этот закончился. Но отложив полный разнос дворецкому на потом, Махрютин, на цыпочках прошествовал к двери второй комнаты. И в этой комнате Мухиной не оказалось.
- Ага, она в третьей комнате сидит,- так решил про себя Махрютин, направляясь к её дверям. Но к его удивлению и там её не было.
- Неужели эта чертовка поднялась на второй этаж, - подумал он и тут почувствовал холод, который шёл от парадной двери. Та была приоткрыта, что подсказывало ему, что она ушла из его дома.
Закрыв дверь на ключ, Махрютин отправился к аптечке, обеззаразил свои порезы  настойкой из йода, перевязал их бинтом, чтобы остановить кровотечение. После чего улёгся на диван, чтобы заснуть.
Пролежав час, Махрютин решил почитать книжку, потому что сон не шёл к нему. Но книги находились на втором этаже в его небольшой библиотеке. Он посмотрел на часы. Было ровно три часа ночи.
Махрютин поднялся на второй этаж, чтобы выбрать какую – ни будь книгу для чтения. К своему  удивлению, он услышал чьё - то сопение в одной из комнат на втором этаже.  Заглянув в комнату, хозяин двухэтажного особняка обнаружил свою коллегу по службе, которая преспокойно почивала на его шикарной кровати. Её беспардонная наглость возмутила Махрютина до глубины души, но будить её он не стал, отложив серьёзную взбучку до утра. Сам же владелец шикарного особняка устроился в прихожей в маленьком уютном кресле. Он подрёмывал, не спуская глаз с двери, ведущей в комнату, где почивала непрошеная гостья. Внезапно, вспомнив, что его дворецкий глушит втихую его дорогущий коньяк, Махрютин вскочил с места, как ужаленный с кресла, спустился на первый этаж и рванул дверь комнаты, где находился Трофим. Дворецкого там уже не казалось, на столе стояла опорожненная пустая бутылка. В сильной досаде Махрютин опрокинул остатки коньяка себе вовнутрь, попало горячительного спиртного не больше столовой ложки. Он готов был растерзать Трофима за его неблаговидный поступок. Скрыл от хозяина целую бутылку коньяка,  выпив  его  целиком в одиночку. Ну, не свинья ли он после этого. И тут  Махрютин увидел, как дворецкий заходит в комнату, находясь спиной к хозяину особняка, и держит в руках ещё одну бутылку коньяка. Трофим к чему- то прислушивался. Махрютин, разозлившись не на шутку на дворецкого, вырвал у него из рук коньяк и, оттолкнув Трофима в сторону, выскочил из комнаты. Он отложил полный разнос своему дворецкому на потом. Сейчас ему было просто некогда.
- Хозяин, куда ты, а коньяк, как же?! Коньячок, комар тебя забодай!
- Некогда, Трофим! … потом, всё потом! Уж я тебя высеку после, как сидорову козу за обман своего хозяина. Ты у меня получишь по полной программе!
На бегу в голову Махрютина пришла дерзкая мысль: а куда он собственно так спешит, куда несут его ноги, и почему он должен так учащённо дышать, когда можно идти спокойным шагом? Сначала его обожгло знамением, что он по имени отчеству никто иной, а  Виталий Валерьевич, но никто не обращается к нему, почему- то по имени  отчеству. И тут его осенило. Ему надо возвращаться назад, выяснить отношения с Мухиной, сумевшей проникнуть в его жилище сомнительным образом, надо отчитать дворецкого за его обман с коньяком. Зачем он отложил разборки с этими неординарными личностями? Видимо, было ещё, что – то очень важное событие, которое он упустил из виду, и ему нужно вспомнить это. Я  Виталий Валерьевич, а что же ещё такое в моей жизни  имеет немаловажное значение,- думал Махрютин, но мысли причудливо путались у него в голове. Видимо он получил микроинсульт, который перенёс на ногах. Бывают, к примеру, микроинфаркты, которые люди переносят на ногах не один, а несколько раз за свою жизнь, и тем самым сильно укорачивают себе продолжительность своей жизни. По дороге домой ему попалась на пути Мухина, он окатил её презрительным взглядом с ног до головы, но она только холодно взглянула в ответ. Тогда Виталий Валерьевич состроил гримасу недовольства, Мухина в долгу не осталась, высокомерно задрав носик.
- Ключ! – рявкнул  вдогонку Мухиной, и та швырнула Махрютину ключ, как - будто сделала  ему этим  одолжение.
Махрютин сразу успокоился, повеселел, кошмар с вероломным вторжением коллеги по работе в его жилище закончился.
                ****
На улице  сгустились сумерки, кое- что ещё можно было разобрать при таком освещении, но для Махрютина это время суток так не нравилось, что он тут же включал лампы накаливания по всему дому, чтобы мрачные мысли не посещали его мозг. Ему хотелось взглянуть на фритюрницу, которая всегда повышала ему настроение своим экзальтированным видом, красивым дорогим убранством. Оглядев сервант, Павел Афанасьевич похолодел, не обнаружив дорогостоящего убранства  на месте. Он ясно помнил, что никогда не перекладывал фритюрницу в другое место. На что- то надеясь, Махрютин  перерыл весь  дом, искал предмет своего вожделения в самых немыслимых местах, включая туалетную и ванную комнаты.
- Умыкнули у меня самое дорогое, кто это сделал?
Эта мысль завладела всем его существом и не отпускала, навевая тягостное настроение,- ударили по самому больному месту, гады! – выкрикнул в пустоту Махрютин, захныкав,  он стал часто всхлипывать, размазывая слёзы по толстым щекам. Ему страстно захотелось отомстить своему обидчику, он строил самые страшные планы мести, какие только рождались в его голове. Вдруг он увидел на пороге дома, как  появилась Ефросинья, уборщица по дому, которая убиралась у него три раза в неделю за вполне умеренную плату. Гостей к себе Махрютин не водил, и поэтому  взять  фритюрницу, кроме Ефросиньи никто и не мог, поскольку замок во входной двери был не взломан.
- Ну, что голубушка, будем сразу сознаваться в краже моей фритюрницы, или будем строить из себя невинную овечку?
- Павел Афанасьевич, не брала я вашей фритюрницы, не брала!
- Жаль, Фрося, что придётся применить по отношению к тебе жёсткие меры, мне бы этого не хотелось. Бери вон то опахало из перьев павлина и махай мне в лицо, чтобы остудить закипающий гнев внутри меня. Некому, Фрося, кроме тебя взять фритюрницу, потому что…
И тут Махрютин осёкся, вспомнив внезапный визит Мухиной, которая вполне могла забрать себе его фритюрницу. И как же это он забыл про неё.
- Есть у меня на подозрении ещё одна особа, но ты её не знаешь, некто Мухина. Она могла прихватить мою фритюрницу.
- Как её звать?
- Мухина и Мухина, не знаю её имени, … не помню.
- Не она это сделала, это мой ухажёр Борис Крутояров.
- Ах, ты ещё ухажёров водишь в мои апартаменты! Всё, ты уволена мною с сегодняшнего числа!
- Как вам будет угодно.
- Да, мне так угодно! Завтра, чтобы фритюрница лежала у меня на столе,  поняла? Чтобы  ФРИТЮРНИЦА ЛЕЖАЛА У МЕНЯ НА СТОЛЕ! Передничек оставь, и чепчик, эти принадлежности служанки влетели мне в копеечку, пришлось потратиться, чтобы форма соответствовала работнице, которая убирается в моём доме.
Махрютин смотрел из окна второго этажа, как уходит его служанка.
У него дрогнуло что - то в груди. Ведь он так и не " отфьютюрил" её.
Распахнув окно, Павел Афанасьевич  крикнул:
- Эй, Ефросинья, возвращайся!
Та, развернувшись, пошла обратно.
" Как хорошо, что у неё прекрасно обстоят дела со слухом", - подумал Махрютин. Он встретил её у парадной двери, сбежав вниз  по лестнице с юношеской проворностью.
- Вот что Фрося, фритюрницу надо отработать. Я должен тебя отфьютюрить,  тогда претензий у меня к тебе не будет.
- Я честная девушка, она у моего любовника Бориса Крутоярова.
- Так забери её у него, и верни мне, или ты хочешь, чтобы я заявил в полицию?
- Он, наверное, уже продал её и теперь в трактире пьянствует.
Вот что, идём в трактир, и не дай бог, если я там увижу твоего  любовничка. Ему сильно не поздоровится, уж будь так уверенна в этом. Я сейчас одену только полушубок и шапку. Подожди меня здесь. Мы пойдём в трактир, и ты покажешь мне его, этого пропойцу  и охотника до чужого добра.
Через минуту они шли в направлении трактира.
- Борис меня побьёт, когда узнает, что я его сдала,- сказала Фрося, находясь в весьма тревожном расположении духа.
- Не надо было водить его в мой дом, сама голубушка виновата.
В трактире стоял туман из табачного дыма. Пробираясь от стола к столу, Махрютин поглядывал на Фросю, но её лицо оставалось непроницаемым. В самом конце за последним столом сидел молодой парень с длинными усами. Фрося непроизвольно дёрнулась, что не осталось со стороны  Махрютина незамеченным.
- Боря! Борис! - громко позвал парня Павел Афанасьевичя, но тот даже ухом не повёл, не проявляя ни малейшего желания  откликнуться.
- Это не он,- сказала  Фрося. Махрютин едва расслышал её слова сквозь шум и гам, что  происходил в трактире.
- Уходим, Фрося, уходим,- произнёс с важным видом Махрютин, и тут он остолбенел, увидев фритюрницу в руках бармена, насыпающего в неё конфеты.
Махрютин рванул фритюрницу из рук трактирщика, и пошёл, не говоря больше ни слова, к выходу.
- Позвольте, это как понимать, на каком таком основании вы у меня вырываете из рук фритюрницу?
- На том основании, что она моя, и её у меня украл один тип, который сейчас её пропивает у тебя здесь в баре,- ответил ему Махрютин, находясь спиной к бармену.
- Позвольте, это наговор, это поклёп! Эта фритюрница здесь находится с самого открытия этого заведения под названием кабак. Вы забрали мою фритюрницу, принадлежащую мне лично, её законному хозяину.
И тут в кабак вошёл новый посетитель, у которого раскраснелись щёки от мороза. Он направился к бармену, заметив возле  стойки Махрютина. Фрося же, утомившись походом в кабак, присела за ближайший столик. Незнакомец вытащил из внутреннего кармана шубы фритюрницу и предложил её Махрютину купить у него за двадцать рублей.
- Мужик, глянь какая вещь ценная, будешь насыпать для барышень конфеты сюда, печенье, пряники. Махрютин посмотрел в сторону Фроси, которая кивнула ему головой. Это означало, что перед ним стоит тот самый Борис, являющийся его любовником. И только сейчас Борис заметил в руках Махрютина ещё одну фритюрницу.
- Ах, вот оно как…у вас уже имеется такая же вещица, как и у меня. Тогда я предложу её кому - ни будь другому человеку. Вот, к примеру, скажем…
- Стой, каналья, это моя фритюрница! Та, что у тебя в руках сейчас красуется, а вот та, что у меня - принадлежит бармену – трактирщику Хриплову.
Махрютин рассвирепел на сбытчика его же товара ему самому.
- Нет, ваше благородие, не совсем так.
- Как это не совсем так, ты ври, да не завирайся, мошенник и вор!
- Я вашество, не разумейшен, - понёс полную околесицу Борис, - да  отвяжитесь вы от меня!
Махрютин попытался задержать вора, укравшего его фритюрницу до прихода полисмена в форме урядника.
- Урядник! – заорал так громко Борис, что все посетители трактира примолкли, прислушиваясь к его словам,- Я Крутояров, Борис Евграфович, моё имя прописано золочёными буквами в Мировой Энциклопедии как большого специалиста по кражам фритюрниц. Я собиратель коллекции этих изделий, у меня их тысячи штук, и я постоянно пополняю свою уникальную коллекцию новыми экземплярами. У меня этот тип вымогает мою фритюрницу. Прикажите его взять под арест, урядник.
- Вы Крутояров плут и мошенник, и ворюга
первостатейный! – возмутился  Махрютин, не ожидавший такой подлости от Крутоярова.




                ***
Асмерин смерил перевозчика презрительным взглядом. Кто по сравнению с ним, бароном, наследником  многомиллиардного состояния  этот ничтожный человечишка. Он смотрел высокомерно в сторону, не удосужившись глянуть, что ему выгружают. А ему вывалили стеклопакеты  в огромном количестве, запрудив весь двор. Асмерин заказывал блоки облегчённого типа, поэтому только тогда, когда перевозчик грузов отъехал на своём многотонном грузовике, заказчик повернул голову  в сторону груза и, увидев  стеклопакеты, он, потерял весь свой лоск, крича гневным, визгливым голосом, побежал за грузовиком, требуя водителя остановить большую фуру. Но не догнал, а упал на землю, колотя её сжатыми кулаками в бессильной ярости. Потом наследник многомиллиардного состояния притих, изучая пристальным взглядом муравьёв, ползающих в песочке, на котором лежал барон. Ему показалось это забавным, как муравьи суетятся, бегая в разных направлениях. Асмерин встал, с понурым видом поплёлся к себе во двор, и увидел двух мужиков, тащивших под мышками его стеклопакеты. И когда только успели, проявляя завидную расторопность. Он смерил их презрительным взглядом. Те побросали стеклопакеты, почувствовав шестым чувством, что это идёт их хозяин, и поспешили прочь, не желая связываться  с ним, для  избегания последующих неприятностей.
                Консолидация  конформистов или неудавшийся круиз.
Сценарий  для фильма. Евгений Александрович Гомзяков, телефон 8928 352- 5- 317.
Мощинухин  с женою Анжелой  отправлялся  в Трансатлантический круиз. Ему надо было с Москвы прилететь в Атлантик – сити, но поскольку прямого рейса не было, сначала нужно было долететь  до Нью - Йорка. Потом уже до Атлантик – сити  на поезде. И уже  там,  в Атлантик – сити сесть на шести палубный  корабль  с красивым благозвучным названьем " Аперитив".
Антон  Мощинухин собрал два чемодана на колёсиках, где преобладали наряды жены, в которых она собиралась щеголять на круизном корабле. Две банковские  карты  Антон Гергиевич держал у себя в пиджаке, но потом переложил в карманы шортов.
Мощинухина: когда жена сказала, что  тропиках будет стоять такая жаркая погода, что пиджак ему не понадобится.
- И то, правда, - согласился с ней Антон,- какая ты у меня умница, чтобы я делал без тебя, золотце  ты моё ненаглядное.
Мощинухин сдал в багаж свои увесистые чемоданы, оставив одну лёгкую сумку, которую  держала при себе Анжела. Ты иди, Анжелочка, садись в самолёт, а я сейчас   сбегаю в одно местечко.
- Антон, никак собираешься принять на грудь. Смотри у меня, не смей этого делать. Не хватало мне пьяного мужа в самолёте. Нам восемь часов лететь через Атлантику.
- Да мне надо по надобности, я быстро, не бери в голову. 
- В самолёте есть туалет, ты, что не знал?
- А кто его сейчас тебе откроет? Во время посадки его закрывают.
- Сейчас спросим стюардессу, ей богу, чего тут такого. Осталось до отлёта уже мало времени.
- Да не надо не спрашивай, а то как- то неудобно. Я мигом слетаю.
- Ну как знаешь, смотри на часы, чтобы не опоздать на рейс.
- Хорошо, хорошо, моя любовь, я всё сделаю, как ты меня просишь.
И Мощинухин ринулся в помещение аэропорта, но не по надобности, а чтобы выпить стакан водки или коньяка. Дело в том, что он панически боялся летать в самолётах. Ну, что тут поделаешь, если аэрофобия есть и у знаменитых, известных всему миру людей. Он выпил залпом стакан водки, потом почувствовал, что это не совсем заглушило его страх перед полётом.
- Девушка, двести грамм коньяка,- заказал Антон Георгиевич, рассматривая лицо продавщицы, которая  никак не тянула на девушку.
- Юноша, возьмите сдачу, пять рублей.
- Какие пустяки, право…
- Берите…
- Хорошо, давайте вашу сдачу в пять рублей.
- На  блюдечке лежит пятачок.
Антон Георгиевич хлобыстнул коньяк и сразу же окосел, он неуклюже схватился за блюдечко, опрокинув его на кафельный пол.
- Мужчина, что вы наделали, разбили такое хорошее, фарфоровое блюдечко!  Вот теперь платите мне за него триста рублей!
- Триста рублей?! Офанарела совсем что ли, голубушка. Платить не буду, блюдечко твое паршивое не  больше пятидесяти рублей стоит.
Вот тебе полтинник, и аревуар.
- Я сейчас полицию позову!
- Напугала до смерти прямо,  выдра ты этакая!
Ой, я сейчас на самолёт же опоздаю. Прощай, продавщица, на тебе ещё один полтинник и всё!  Не поминай меня лихом, бабёнка.
Продавщица не стала настаивать на большей сумме возмещения ущерба. И  Мощинухин, сильно пошатываясь, поспешил к трапу  самолёта. Посадка практически уже закончилась, как в последний момент появился мужчина в явном подпитии. От него так сильно  разило спиртным, что стюардесса   отказалась садить пьяного пассажира  в самолёт. Антон Георгиевич стал возмущаться произволом  служащих  Аэрофлота.
- У меня жена там, в салоне сидит, а вы меня не пускаете к ней, - заплетающим  голосом  сказал  Мощинухин, ещё не сознавая всей ужасающей действительности, которая закончилась тем, что его не пустили  в самолёт в таком пьяном виде.
Когда авиалайнер взмыл в небо, Мощинухин разразился гневной тирадой, что  творится форменный произвол, что он будет жаловаться.
- Если и дальше будете бузить, гражданин, мы вас посадим в вытрезвитель,- предупредил Антона Георгиевича служащий аэропорта. Мощинухин от переживаний, что не удалось полететь в Антлантик- сити как - то удалось протрезветь, но не совсем, а наполовину точно. Он сел в кресло зала ожидания  напротив продавщицы, торгующей спиртные напитки на разлив. (Той самой женщины, у которой  Мощинухин имел неосторожность разбить блюдечко).      
                ***
Анжела Мощинухина  разыскала по билету своё место в салоне, села возле иллюминатора, периодически поглядывая в него в ожидании появления своего благоверного. Но супруг никак не появлялся, что стало нервировать обеспокоенную женщину. Она смотрела поминутно на часы, проклиная мужа за задержку. Наконец она увидела его за две минуты до взлёта авиалайнера. Он шёл пошатывающейся походкой.
- Нализался - таки  перед вылетом, трус несчастный! – вырвалось у неё невольно, она приготовилась отчитать, как следует своего муженька, стоит только ему появиться подле неё.  Но приход мужа что- то затянулся, самолёт завёл двигатель, потом, наращивая скорость, понёсся по взлётной полосе, пока не взмыл в голубое безоблачное небо. Не выдержав напряжения, Анжела отстегнула ремень, и вышла в узкий коридор, направившись по салону, чтобы встретить пьяного муженька, и обругать его нецензурными словами.
Самолёт продолжал набирать высоту, и женщину отбросило в сторону, в результате чего она упала. К ней подскочила стюардесса, пытаясь помочь подняться Анжеле:
- Мы набираем высоту, женщина, куда это вы направляетесь?  Нельзя ходить по салону, это запрещено правилами.
- Мой муж там, он в некотором роде подшофе, дойти не может до места. Хотела помочь его довести сюда.
- Вы  это про мужчину, что находился в не адекватном состоянии, говорите, так его не посадили. Правилами это запрещено.
- Как?! … У него банковские карты, я без денег осталась совсем. Ой, мамочки мои! – и Мощинухина зарыдала в полный голос.
                ***
Мощинухин, наконец- то  сообразил, что надо пойти сдать билет в кассу, и получить за него какие – то деньги. Он встал, глядя беспомощно по сторонам.
- Мужчина, с вас ещё  двести рублей за разбитое блюдечко,- напомнила ему продавщица.
- Сейчас, только сдам билет в кассу и расплачусь с тобой, красавица.
На пути в кассу  его задержал полицейский патруль, и Мощинухина поместили в вытрезвитель. Наутро его выпустили, выписав квитанцию на оплату за пребывание в вытрезвителе.  Получив гроши за сданный в кассу билет, Антон Георгиевич оплатил квитанцию, и с горя направился к знакомой ему продавщице, чтобы опохмелиться.
- Налей сто грамм водки, красавица, - порывшись в карманах, Мощинухин нашёл пятидесяти  рублёвую  банкноту, что не хватило для оплаты спиртного.
- Ещё  двести пятьдесят добавьте. Двести  "рэ" это долг за блюдечко.
- Пойду в банкомат, сниму с карты, и расплачусь с тобой.
- Вот когда принесёшь деньги, тогда и налью.
- Не сомневайся, девушка,  в моей честности. Раз сказал, что принесу, так оно и будет.
- Знаю я вас алкашей. Бьёте себя клятвенно в грудь, что за всё заплатите, а потом смываетесь. Только вас и видели, алкошня.
- Я не алкаш, я человек страдающий аэрофобией. Жутко боюсь летать на самолётах. В жизни никогда не пью, трезвенник я и язвенник.
- Нечего мне тут заливать, а опохмеляются кто? Алкаши, у них же руки трясутся.
- Это я от стресса. Жена улетела в Атлантик – сити. А я в Москве остался.
- Так бери билет, и лети сегодня, пока рейс не проворонил.
- Сегодня? А ведь это идея, как это я не додумался - то.
- Налей сто грамм, милая женщина,  для храбрости, а то мне лететь восемь часов через Атлантику.
- Ладно, налью, только деньги, как снимешь с карты, занеси.
Морщинухин снял деньги в банкомате, направился в кассу, заказал билет до Нью - Йорка.
- Поторопитесь, товарищ, регистрация заканчивается на рейс, - предупредила его кассирша.
"Надо заскочить к продавщице и отдать долг" – мелькнула мысль у
Счастливого владельца билета до Нью- Йорка.  Он   торопливым шагом направился к известной продавщице, бросил ей три сотенные бумажки, спросив как её зовут.
- Ой, а у меня и сдачи - то  нет.
- Налей на сдачу водки, граммов пятьдесят же будет на неё?
- Леной меня зовут. Елена прекрасная.
- Поторопись Лена, опаздываю на рейс.
- А, нет,  погоди, вот же в кармане нашлась пятидесяти рублёвая купюра. Бери сдачу.
Несмотря на аэрофобию Антон Георгиевич не стал настаивать на том, чтобы Елена Прекрасная налила ему водки.
Он схватил  денежную купюру и бегом побежал на регистрацию на рейс до Нью- Йорка.
- Регистрация рейса закончилась, вы опоздали пассажир.
- Как, да вы что все с ума  тут сошли, что ли?
Не теряя  более ни секунды, Мощинухин  прыжками добрался до выхода аэровокзала до взлётной полосы и устремился к самолёту. Он вытащил билет и, махая им как  пропуском  в рай небесный, потрясал им перед стюардессой. Трап стал отъезжать от авиалайнера.  Стюардесса, не стала закрывать дверь, а дала знак водителю подъездной лестницы приблизиться к самолёту. Антон Георгиевич взлетел по лестнице, победоносно  размахивая своим билетом. Стюардесса взяла его билет в руки, и тут появился толстый гражданин с двумя здоровенными баулами, который дышал как загнанная лошадь, он ткнул билет продавщице в лицо.
- Ещё один опоздавший на рейс пассажир, не слишком ли много для одного рейса? Стюардессу поторопили по внутренней связи самолёта не задерживать рейс. Она закрыла дверь, самолёт стал выруливать на взлётную полосу.
- У вас какое место, мужчина в чесучовом  пиджаке? – спросила девушка, мило улыбаясь Антону Георгиевичу.
- Восемнадцатое, первый салон.
- Идите, возьмите свой билет, я сейчас подойду к вам.
- А вы, гражданин, почему не сдали в  багаж  свои баулы?
Толстяк, вытирая пот со лба носовым платком, сообщил стюардессе, что не успел, потому что опоздал.
Не веря в своё счастье,  Мощинухин радостно располагался на своём месте. У женщины, сидящей возле иллюминатора, Антон спросил, что, наверное, летчики нашего авиалайнера  будут в Париже делать дозаправку, чтобы потом лететь много часов через океан.
- Если вы шутите так сосед, то неудачно, позволю вам заметить. Заправляться будем либо в Новосибирске, либо в Красноярске, а может, и не будем вовсе. Я это не уточняла.
- Если вы меня так разыгрываете, дамочка, то крайне не интересно.
- Так, разберёмся  теперь с вами, пассажир.  Давайте ваш билет.
Подождите ка, как это вы попали на наш рейс? Мы летим до Владивостока, а не до Нью-Йорка. Стюардесса недоумённо глядела на Антона Георгиевича, посеревшего на её глазах. Схватившись за сердце, он стал сползать со своего сиденья.
- Что с вами, гражданин  - пассажир? – участливо спросила  его стюардесса, готовая прийти на помощь по первому зову.
- Сэрдце! – коротко выдохнул Мощинухин.
                ***
Анжела Мощинухина билась в истерике, потрясая воздух своими женскими кулачками.
- Что с вами женщина? – с участием в голосе спросила ту стюардесса. 
- Вы понимаете,  что я прилечу в Америку, а у меня ни шиша в кармане, все средства на банковской карте у мужа. Я же там пропаду! – ревела в полный голос Анжела, - мне не на что ходить в салоны красоты, где я могла бы причёски себе ежедневно менять и красоваться  перед мужчинами.
Стюардесса как могла, стала утешать  несчастную женщину, оставшуюся без всяких средств. Та  прильнула к её груди, пытаясь  немного как - то успокоиться.
- Глотните капелек тридцать валерианы, вам станет легче.
- Где валериана  - то, покажи пузырёк.
Стюардесса протянула Анжеле лекарство, настоянное  на спирту.
Мощинухина, открыв пробку, влила в себя всё содержимое флакончика из стекла.
                ***
Между  тем   авиарейс Москва – Владивосток  претерпел  кое,  какие изменения.  Вынужденная  посадка в Омске, где Антона Георгиевича сняли с рейса и в предынфарктном  состоянии госпитализировали в центральную областную больницу  города Омска. И вот Мощинухин лежит в отдельной палате, его выслушивает стетоскопом  очень милая женщина - кардиолог, она отдаёт распоряжения  медсестре, и Мощинухину ставят капельницу, потом делают два укола в вену, и один в пятую точку его организма.
- Я жертва обстоятельств, доктор, - сообщает врачихе больной, когда на другой день она пришла делать обход.
Антон Георгиевич дотрагивается до пейджика, что находился на груди у неё. На пейджике были  указаны имя и фамилия лечащего врача. Приблизив бирку  к себе,  пытается  прочитать, что там написано. Только после того, как бирка оторвалась, и Мощинухин  приблизил её к глазам, он прочитал, что докторшу звать Элла Константиновна  Мурзакова.
- Мужчина, что вы себе позволяете?- ВОЗМУТИЛАСЬ  Мурзакова.
- Элла Константиновна, я влюбился в вас по самые помидоры. Будьте моею женой.
- У меня есть муж, что вы такое говорите. Я в первый раз вас вижу.
- У меня тоже есть жена, но я с ней разведусь, а вы с мужем разведитесь.
- Я вижу, вы себя хорошо уже чувствуете, вас можно выписывать из больницы. Будете долечиваться амбулаторно в своём городе.
- Вот тебе, бабушка и Юрьев день! – вырвалось невольно у пациента.
- Какая я вам бабушка, мне тридцать пять лет.
- Да это я так к слову, что вы не намерены продолжать наши с вами отношения, что меня сильно огорчает, и может привести к инфаркту.
                ***
Самолёт из Москвы зашёл на посадку в аэропорту города Нью - Йорка и благополучно приземлился. Спустившись с трапа авиалайнера, Анжела Мощинухина беспомощно оглянулась на воздушное судно. Она искала глазами стюардессу, которая отпаивала её валериановыми каплями. А вдруг она ей как- то посодействует. Но люк в салон самолёта уже закрыли. И Мощинухина проследовала в здание аэропорта, где ей выдали багаж - два увесистых чемодана на колёсиках. Она села в кресло помещения зала ожидания  и задумалась над своим положением. И вдруг она вспомнила про свой  мобильный телефон. Достав его из кармана, она позвонила своему незадачливому благоверному. Телефон находился в зоне не доступа сигнала. Мощинухина пыталась продать телефон, предлагая его пассажирам, но те не понимали её, потому что не знали русского языка. Она пыталась сдать чемоданы в камеру хранения, и в качестве оплаты за хранение предложила свой телефон, сказав, мани ноу. Это были все её познания в английском языке. Служащий камеры хранения улыбчивый  чернокожий американец, как ни странно согласился, и взял телефон в качестве оплаты. Освободившись от тяжёлого груза, Анжела почувствовала себя более уверенно.
Она вышла из здания аэропорта, и поняла, что круиза из Атлантик – Сити не предвидится, поскольку путёвки остались у мужа, как и банковские карты. Она вернулась здание аэропорта и сказала улыбчивому негру – служащему камеры хранения:
- Мани, мани, негритосик. Дай мне денег  хоть, сколько  - ни будь за мой телефон.
"Негритосик",  перестав улыбаться, стал хмурым и не приветливым.
Его оскорбило обращение к нему. Слово негр для них  неприемлемо.
Он повернулся спиной к Мощинухиной.
- Ну, и чёрт с тобой,- в сердцах выдохнула из себя Анжела, и направилась к выходу. Чтобы добраться до посольства России у неё не было для этого средств. Она стояла в полном ступоре, не зная, что ей предпринять. Подчалило такси, в котором за рулём сидел  афроамериканец. Он гостеприимно открыл дверцу, приглашая сесть пассажирку. Анжела уселась на сиденье, не думая о последствиях.
- Раше посольство, -  сказала она, не надеясь особо, что водитель её поймёт.
Он кивнул головой и показал ей свои великолепные зубы. Такси, набирая скорость, устремилось  в сторону мегаполиса.
                ***
Мощинухин ждал, когда ему напишут выписку. Минут через пятнадцать Элла Константиновна вынесла  листок бумаги, и протянула ему. Антон Георгиевич в полном молчании взял его, потом поинтересовался, где тут выход из больницы.
- Вас проводят, подождите минутку.
Прошло минут пятнадцать, но никто к нему не подходил. Тогда, окончательно разобидевшись на врачиху, пациент пошёл сам наобум.
Нашёл бетонную лестницу и стал спускаться по ней. Выйдя из больницы, Мощинухин сел в такси и поехал в аэропорт. Взяв билет до Москвы, он стал ожидать свой рейс. Незаметно уснув, он проснулся часа через полтора, и ужаснулся тому, что проспал, и опоздал на самолёт. Его буквально преследовала вереница неудач.
Он подошёл к молодой девушке и сказал ей, что его преследует вереница.  Та непонимающе смотрела на него, округлив глаза. Когда он отошёл от девушки, та покрутила пальцем у виска. Обернувшись, Мощинухин, увидел, как молодая особа вертит пальцем у головы.
- Очень мило, - сказал он. И девушка смутилась, потупив глаза.
Следующий рейс до Москвы был в пять утра. Мощинухин сел  на одно из свободных сидений, готовясь к длительному ожиданию. Он прикрыл глаза, пытаясь задремать, но сон не шёл к нему. Открыв глаза, он увидел Эллу Константиновну, которая оживленно разговаривала с той самой девушкой, которая приняла Антона Георгиевича за ненормального психа.  Мощинухин сделал вывод, что она приходится дочкой докторше.
- Какая удача, что я вас здесь встретил, Элла Константиновна,- сказал он, подойдя к врачихе.
- Вот провожаю дочку на самолёт, в Москву летит она поступать в институт, - сказала Мурзакова, настроенная весьма любезно.
- Как это скучно, ей – богу, всего хорошего вам обеим, пойду.
- Я же говорила, мама, что это псих какой- то, про какую- то вереницу мне говорил, что она его преследует.
- Подождите, вы не в Москву летите, Мощинухин? Не присмотрите там за моей дочкой. Она в первый раз самостоятельно летит одна.
- В смысле опекать дочурку предлагаете мне? Так это, я лечу в другом направлении. Всего вам доброго, милые девушки.
Мурзакова молчала, глядя на бывшего своего пациента с недоумением.
Под утро началась посадка на самолёт, Антон Георгиевич поспешил в числе первых пассажиров. Он нашёл своё место, которое оказалось возле иллюминатора. Антон Георгиевич прильнул к нему, рассматривая что - то интересное, что происходило  за стеклом. Он услышал, как рядом с ним кто – то сел. Взревели двигатели самолёта, и через несколько минут воздушное судно взмыло в небо. Антон Георгиевич  повернулся в сторону своего соседа и увидел дочку  Мурзаковой. Он не удивился этому, посчитав, что сама судьба послала её ему. Та тоже увидела его, округлив глаза.
Так молча и долетели до Москвы. В Домодедово они расстались. На стоянке такси  он увидел зарёванную дочку Мурзаковой. Антон Георгиевич подошёл к ней и  спросил:
- В чём дело, малышка? ( малышка в свои семнадцать лет была выше ростом Мощинухина) Как никак вместе  летели в самолёте, вот и спрашиваю, по какой причине слёзы льёшь?
- Кошелёк  с деньгами украли, не знаю даже, где это могло произойти.
- Подожди, поскольку мы с тобой сидели рядом в самолёте, других соседей не было, то думаешь, что я это сделал?
- Я вас не обвиняю, мужчина.  Это могло иметь место, когда я багаж получала, я доставала  кошелёк.  Ой, мой чемодан пропал, а я даже не заметила.
- В полицию обращаться бесполезно, ничего они не найдут, только время потеряем.
- Там было что - то ценное или только тряпки?
- Мои наряды, джинсы, два свитера, кофты.
- Тем более, хрен с ними. Воры давно укатили с твоим чемоданом, ищи свищи ветра в поле. Здесь лапушка моя профи работают. Ладно, едем ко мне, я тебя оставлю в своей квартире, а сам лечу в Нью - Йорк. Документы хоть не пропали, а?
- Паспорт при мне, аттестат тоже для поступления в вуз.
- Вот и хорошо, едем. Присмотришь заодно и за моей квартирой.
Поднимаясь на четвёртый этаж, Мощинухин встретил соседку Веру Осокину, которая окинула внимательным взглядом молодую девушку.
- Здрасьте, Вера.
- Здравствуйте, Антон. А вы никак переезжаете на другую квартиру, что ли?
- С чего это ты вдруг взяла? Нет, конечно, не переезжаем. Некуда нам переезжать, да и незачем пока.
- Мужики  вчера вывозили всю вашу мебель. Я ещё спросила, а что это они делают такое с мебелью?
- Хозяева переезжают на другую хату, - ответил мне один из них.
Мощинухин последние слова соседки не дослушал, а стремглав помчался наверх. Дверь квартиры оказалась не запертой. Мощинухин прошёл в комнаты. Кругом царил беспорядок. Обрывки бумаг, мусор и полное отсутствие мебели обнаружил хозяин квартиры.
Антон Георгиевич прислушался к биению собственного сердца.  Пульс был учащённым. Исчезли  бытовая техника, две стенки в комнате и спальне, диван, тахта, кресла.
За своей спиной хозяин квартиры услышал приглушённый кашель. Обернувшись, он увидел девицу, имя которой до сих пор так и не
узнал.
- Обнесли меня, Мурзакова, обчистили по полной программе.
- Я ношу фамилию отца – Буригина Ира.
- Так, я  сейчас гляну в ванну, как там моя сантехника поживает.
Мощинухин зашёл в ванну, облегчённо вздохнув. Ванна и унитаз чешский были на месте, как и раковина. Он услышал приглушённые голоса в квартире, потому что дверь в ванну была прикрыта.
- А что это мы тут делаем, девица краса?- спросил грубый неотёсанный мужик с уголовной наружностью. Его Антон Георгиевич рассмотрел, когда приоткрыл дверь из ванны, чтобы увидеть непрошеных гостей. Появился рядом с ним и другой тип, тоже не отличающийся благородной внешностью.
- А вы кто такие будете? – спросила их дочка докторши.
- А мы пришли сантехнику снимать, вот так то, пигалица, - ответил ей типичный уголовник.
Мощинухин, достав телефон,  заснял на фото  этих наглых ворюг.
Он позвонил в полицию, шёпотом объяснил, в чём дело, и назвал адрес. В этот момент грабитель распахнул дверь ванны и увидел хозяина квартиры. У него явно изменилось выражение лица, что означало, что он знал хозяина квартиры, был настолько уверен в его отсутствии, и потому вёл себя так нагло и уверенно. Кто - то  сообщил этим ворюгам, что хозяева будут отсутствовать  месяц. Этот кто - то был наводчиком. Мощинухин врезал, что есть силы в эту наглую морду с уголовными наклонностями. Вор рухнул,  как подкошенный. Его напарник бросился на помощь первому, и споткнулся об него, когда тот стал падать на пол. Не помня себя от злости, Мощинухин дверью ванны саданул второго грабителя по голове, когда тот стал заваливаться вниз на своего товарища.
Связав обоих грабителей,  Мощинухин   стал дожидаться приезда полиции, но те  так  и не приехали. У них были дела поважнее.
Повторного вызова Антон Георгиевич  не  стал делать. А когда бравые ребята открыли глаза, и в глубоком молчании лупали глазами на  него, то он прочитал коротенькую лекцию:
- Я не стану сдавать вас в полицию, граждане уголовники, верните мне всё, что вы у меня украли, и в десятикратном размере  возместите мне моральный ущерб. Уголовные типы непроизвольно загудели, издавая недовольные звуки.
- Тогда вызываю опергруппу захвата.
- В двукратном  размере готовы возместить, - выразил согласие главарь шайки.
- Ладно, пусть будет так. Говорите адрес, где моя мебель, где тугрики храните. Лишнего не возьму, столько сколько положено. Отпускаю только тогда, когда задолженность мне погасите.
- А почему это мы должны тебе верить?- подал второй член банды грабителей.
- другого выхода не вижу, вам придётся поверить мне на слово.
-  Мне в туалет вот понадобилось, - сказал тот из двоих воров, что был в подчинении.
Мощинухин подал ему пластиковую бутылку, обрезав верхнюю часть ножницами.  Бандюган  уставился  на  Ирину Буригину, та вышла из комнаты. После того как он сделал своё дело,  то стал более сговорчивым.  Рассказал, что, где находится и на прощанье пожелал, чтобы Мощинухин привёз весь их общак сюда. Главарь сверлил глазами своего подельника, но против его пожеланий высказываться не стал. Через три часа рабочие начали загружать мебель обратно в квартиру Антона Георгиевича, бросая вопросительные взгляды на двух типов, связанных по рукам и ногам.
- Не обращайте  на это внимание, у нас тут свои дела, - успокоил грузчиков Мощинухин, расплачиваясь за перевозку мебели деньгами, что были в общаке у бандитов. Когда рабочие ушли, Мощинухин отсчитал деньги за моральный ущерб, а остальные вернул  бандитам. Он вытолкал их за дверь квартиры, перерезав верёвку  так, что освободились руки у главаря. Всучил ему ножичек, и велел освобождать от пут себя самому, как и своего товарища. Рабочие не только занесли мебель в квартиру, но и поменяли замок во входных дверях, поскольку наводчица сделала слепок с  ключа его жены, вместе с которой они работали в одной фирме. А воры, ограбившие Антона Георгиевича, освободившись от верёвок, ушли восвояси, после того, как пересчитали свои деньги. Они  покачали укоризненно  головой,  сокрушаясь о потере солидного куша,  но затевать спор с Мощинухиным  не стали.
                ***
Анжела Мощинухина велела таксисту остановиться  возле ближайшей гостиницы:
- Стоп, стоп, отель,- крикнула она властным тоном и с величественным видом вышла из такси, сказав, что может дать ему свой автограф.  Шофёр афроамериканец  непонимающе выпучил на неё  свои огромные глазищи, робко сказав: мани, мани гив ми.
- Не хочешь мой автограф, я звезда российской эстрады, как хочешь, - и пренебрежительным жестом велела таксисту  уезжать. Таксист плюнул на непонятливую пассажирку и уехал с рассерженным видом.  Дальше уже Анжела стала входить в раж. Она зашла в третьеразрядную гостиницу,  и сразу сказала портье, что мани ноу, но есть красивые серёжки, которыми расплатится за проживание в отеле на месяц. Портье понял, в чём дело, но протестующим жестом  дал понять  женщине, что так дело не пойдёт:
- гоу ломбард. Мани тэйк.
Мощинухина  вышла  из отеля, не зная как ей быть. Она увидела солидного господина, который зашёл в отель. Анжела последовала за ним, и пока он заполнял формуляры, протянула раскрытую ладонь с серёжками на уровне его глаз, чтобы он мог оценить вещь по достоинству.
Чернокожий солидный дядя с толстыми губами был в восхищенье.
- О- о- о! какие красивые серёжки! Вещица, что надо, - говорил он при этом на чистом русском языке.
- Продаю, берите, очень нужны доллары. Пятьсот долларов меня устроит. Мне нечем платить за проживание в гостинице.
- давайте ваши серёжки, я беру их себе, так и быть, уломали. Пройдёмте в мой номер, там и рассчитаемся. Здесь кругом жулики, которые так и норовят чем - ни будь поживиться.
Находясь в некоторых сомнениях, Мощинухина всё же последовала за крупногабаритным господином, находясь в безвыходном положении. Толстогубый американец, прекрасно владеющий русским языком, открыл ключом номер, сделал пригласительный жест.
- Вы меня не изнасилуете, гражданин хороший американец?
Спросила на всякий случай Анжела Юрьевна,- должен подъехать мой муж  дня через три - четыре. Он опоздал на авиарейс, а все деньги у него карте находятся. Такой вот казус произошёл, не приведи господь.
- Ваши серёжки давайте, сейчас отсчитаю доллары.  Пять сотен, как и просили. Не торгуюсь, я не хочу, чтобы кто - ни будь, увидел, сколько их там у меня.
Мощинухина, раздираемая сомнениями, неуверенно протянула серёжки, которые мгновенно  выхватил из ладони у неё новоиспечённый  постоялец гостиницы и захлопнул молниеносно дверь перед самым носом Анжелы Юрьевны, провернув ключ с обратной стороны. Она стала стучать сердито в дверь, чувствуя как земля уходит у неё из под ног.
- Откройте немедленно дверь, вы не заплатили мне за серёжки, господин! – орала на весь коридор обезумевшая  женщина Мощинухина, в которой проснулась тигрица. Мимо неё катила тележку с постельным бельём горничная, она, услышав вопли её,
Достала связку ключей и открыла дверь. Мощинухина, забыв поблагодарить служащую гостиницы, ворвалась в номер. Она обыскала всё помещение, но афроамериканец словно провалился сквозь землю. Его нигде не было, ни в ванной, ни в комнате. Анжела Юрьевна подошла к окну, и увидела толстые пальцы ладоней, ухвативших подоконник со стороны улицы. Глянув вниз, она увидела свесившегося за окно представителя негроидной расы с безобразно толстыми губами, которыми он беззвучно шевелил.
- где мои серёжки, скотина!? – со злостью прошипела Мощинухина,- я сейчас тебя по пальцам садану утюгом! Тот  входил в инвентарь  предлагаемых гостиницей услуг, как и ещё несколько предметов. В частности щётка для чистки одежды, обуви и ложечка для туфлей.
Но солидный дядя, одеты с иголочки в дорогой костюм, молчал как партизан, внезапно потеряв дар речи. Мощинухина схватила обувную металлическую ложечку и вмазала ею по пальцам заупрямившегося мошенника. Тот дико закричав, разжал пальцы, и полетел вниз с семнадцатого этажа. Шмякнувшись об асфальт, афроамериканец распластался на нём, превратившись  в неподвижную куклу. Анжела Юрьевна лихорадочно стала обыскивать номер в поисках своих серёжек, но они так и не нашлись. Видимо толстогубый аферист держал их при себе. Зато она наткнулась на увесистый  бумажник  его, что находился под матрасом. Глянув его содержимое, она увидела толстенную пачку ассигнаций. Не меньше ста тысяч  навскидку, как определила Мощинухина, и жизнь ей сразу показалась в радужных тонах. Едва она вышла из номера, как появился пожилой мужчина с тростью, на нём лица не было. Он был бледен как полотно. Ворвавшись в номер, где только что была Анжела Юрьевна, он закричал громким, неистовым голосом. Но она не поняла, по какой причине вопит этот ополоумевший старикан, потому что не знала английского языка.
А он требовал горничную, подумав, что это она спёрла его бумажник с солидной суммой. За час до вселения в этот номер негра с толстыми губами, этот пожилой джентльмен покинул  гостиницу, забыв свой бумажник под матрасом по причине старческого склероза.
- Услышав гневные, неистовые вопли старикана, Мощинухина быстро сообразила, что к чему, и быстренько ретировалась из гостиницы, спрятав портмоне в свою сумочку. Она увидела того самого чернокожего таксиста, которому не заплатила. Горя желанием заплатить ему  то, что ему причитается, она сделала призывной жест, подманивая таксиста, но он не клюнул, дав по газам, сорвался с места и уехал в неизвестном направлении. Завернув за угол, Анжела достала портмоне из сумочки  и, открыв его, стала  смотреть на солидную пачку стодолларовых ассигнаций, как что- то мелькнуло у неё перед глазами, и портмоне исчезло прямо на её глазах. Толстозадая негритянка, страдающая  ожирением, поспешно удалялась от Мощинухиной, которой ничего не стоило догнать наглую грабительницу. Набрав воздух в лёгкие,  Анжела Юрьевна  потребовала от воровки вернуть на повышенных тонах бумажник с валютой. В ответ негритянка, приостановившись, лягнула своим мощным задом бедную женщину, от чего та упала на асфальт, получив царапины и ссадины. Размазывая слёзы по лицу, Мощинухина всхлипывала от обиды.
- Давайте я вам помогу подняться,- обратился к ней пожилой мужчина, убелённый сединой. С его помощью Анжела поднялась, хотя прекрасно могла и обойтись без неё.
- Что с вами случилось такое, что вы от огорчения плачете?
- Вон та ожиревшая баба отняла у меня бумажник.
- Представляете, у меня тоже спёрли моё портмоне. Или горничная, или новый жилец, заселившийся в номер, который я покинул этим утром. Ну, да полиция разберётся, я написал заявление. Получается, что мы с вами друзья по несчастью. Вам надо обратиться к полисмену, пока эта наглая грабительница не скрылась из виду.
И тут, присмотревшись к старикану, Мощинухина узнала того самого постояльца гостиницы, бумажник которого она прикарманила  себе самым бессовестным образом. Это он  тот самый господин, что поднял бучу в отеле, когда вернулся в номер, чтобы забрать забытый им бумажник с долларами. Если она настигнет американку негритянского происхождения, и отнимет у неё портмоне, то этот настырный господин увидит, что это его бумажник, который присвоила себе  Анжела Мощинухина. Ведь он всё время рвётся помочь ей, к тому же  даёт весьма дельные советы, у него взвешенное восприятие жизненных  ситуаций, трезвый взгляд на жизнь. Всё это она выложила ему начистоту,  перечислив монотонно его плюсы ровным спокойным голосом, пытаясь усыпить его подозрения.
- "Карошо!",  "карошо"  говоришь, "жещина", - вдруг заговорил на ломанном русском языке этот  не простой, как могло показаться на первый взгляд, пожилой человек, джентльмен  до кончиков ногтей, очень галантный мужчина в общении.
- А воровка - то скрылась из виду, пока вы мне тут щедро раздавали комплименты, -  опять вдруг чисто стал говорить умудрённый жизнью седовласый мужчина, - у меня создалось впечатление, что вы женщина не очень – то горите желанием догнать её, с чего бы это, а?
- Я скажу вам всю правду, так и быть, потому что остатки какой- то совести ещё теплятся в моей душе,- стала говорить Мощинухина, собираясь признаться в присвоении бумажника, принадлежащего этому господину.
- Не надо!  Ничего не говорите мне, не хочу слушать ваши пасквили о той особе с огромным задом. Её всё равно погубит вирус, он не щадит таких людей, страдающих ожирением…
- А почему вы сделали театральную паузу, человек с трезвым взглядом на жизнь? Почему у вас отвисла челюсть?
Анжела Юрьевна повернула голову в направлении взгляда праведного и очень правильного человека, каким был, несомненно,  этот потомок эмигранта  из России.
Прямо перед Мощинухиной стояла та самая толстозадая афроамериканка с чудовищно большим задом, с видом провинившейся шкодницы протянула бумажник Анжеле Юрьевне.
- Возьмите, это ваше, - запыхавшимся голосом сказала она,- я поняла, что мне надо худеть, иначе жир задавит меня. А для этого надо прекратить красть бумажники. Это же так просто! Всё гениальное просто.
Она говорила на  английском языке, и её понял потомок эмигранта, но ни одного слова не поняла Мощинухина.
- Я восхищён вашим благородным поступком, так поступают единицы, -  с пафосом произнёс эмигрант в третьем поколении, - я Свирид Афанасьевич Свирижунский - а что касается вас, женщина, - при этих словах Свирид Афанасьевич повернулся к Мощинухиной, окатив её взглядом, полным презрения, то у меня найдутся другие слова.
- У меня  средств нет к существованию, и если муж в ближайшее время не приедет сюда, мне придётся  погибнуть.
- Погибайте, это ваше право, - сухо ответил Свирижунский.
                ***
- Я уезжаю в Америку, там сейчас находится моя жена. Оставайтесь в моей квартире до моего возвращения, Ирина Буригина. Присмотрите за котом, мне не надо будет отдавать его на попечение соседки.
- Нет, после того, как я здесь увидела такое, что меня здесь не хочется оставаться, а если грабители, которых вы отпустили, вернутся сюда?
- Сила гравитации воспрепятствует появлению этих типов  здесь, поверьте человеку, разбирающемуся  немного  в жизни.
- Я не понимаю вашей заумной аллегории, мне надо уйти, и самой пробиваться в этой жизни, как бы не было тяжело. Меня так учила моя мать, хорошо вам известная по больнице № 317 врач высшей категории Мурзакова Элла Константиновна.
- А зачем Ирочка, так официально, почему так сухо?
- я вам не Ирочка, и у меня  есть гордость девичья. Не желаю обременять вас своим присутствием. Ухожу я от вас.
- Так тебя же обокрали, на что жить - то  будешь, Буригина? Но Ирина ничего не сказала, а стала спускаться по лестнице с гордо поднятой головой.
- Нет повести печальней, - сказал ей в спину Морщинухин, наморщив лоб, что говорило о его чрезмерной озабоченности  насчёт судьбы семнадцатилетней девчонки, - скажи хоть номер телефона матери, я позвоню ей, и Элла Константиновна проявит о тебе заботу.
- Нет, никогда я просить помощи у мамочки не буду, гордость не позволяет, - ответила ему абитуриентка вуза.
- Ты вот что, усмири свою гордыню, а то влипнешь, куда ни - будь по неопытности своей, а я слово давал твоей матери, что позабочусь о тебе. А если с тобой случится какое – либо несчастье, как я посмотрю ей в глаза? Ты об этом подумала, упрямая девчонка?
- Я согласна выйти за вас замуж, только в этом случае, возможно, моё проживание на вашей территории.
- Ну и дела, не ожидал я от тебя такого, не ожидал, но предложение твоё принимаю, брак может быть только гражданским, поскольку тебе восемнадцати нет.
Ира развернулась и пошла наверх.
- У нас тобой брак по любви или расчёту?
- Вы должны развестись с вашей женой, и предлагать мне интим только после свадьбы.
- Вот дела, ну и заявочки у тебя, Ириша. Ты мне в дочки годишься, а такое говоришь, как женщина, умудрённая жизненным опытом.
                ***
Морщинухина зарыдала в полный голос, находя своё положение безвыходным.
- Не плачьте барышня, от этого морщинки на лице появятся,- сказал ей официальным тоном Свирижунский, - а в вас честная женщина  с Икарус ной попой, - сказал Свирид Афанасьевич, обращаясь к американке африканского происхождения, я готов вложить небольшой капиталец,  могу оплатить операцию  по откачке лишнего жира.
От избытка нахлынувших на неё чувств, толстозадая негритянка обняла своего благодетеля. При этом так крепко, что тот стал задыхаться в её крепких объятьях, посинев от недостатка кислорода.
- Ой, что я наделала! - опомнилась, наконец, американка, разжав свои крепкие объятия. Эмигрант Свирижунский, потерявший сознание, упал на асфальт бездыханным трупом. Он,  ударившись головой об асфальт,  пребывал в ином мире. Негритянка склонилась над ним, изучая  специфику состояния своего кумира  и, убедившись, что он не дышит, забрала бумажник у него, направившись в неизвестном направлении, а Анжела Юрьевна, понимая безвыходность своего положения, подбежала к афроамериканке,  вырвала бумажник у неё из руки и побежала в противоположную сторону. Та долго разворачивала свою тушу, и когда повернулась всё же на сто восемьдесят градусов, и посмотрела в направлении, в каком убегала похитительница портмоне, той и след уже простыл. Афроамериканка потрясала кулаками воздух от бессильной ярости.
Вокруг Свирижунского стал собираться  народ. Внезапно человек, лежащий  на асфальте неподвижной куклой, открыл глаза и посмотрел немигающим взглядом на сердобольную старуху, склонившуюся над ним. Старуха, ахнув от неожиданности, отпрянула в сторону. Имеющий бледноватый вид, Свирид Афанасьевич  разродился слабой улыбкой. Отпрянувшая было в страхе старуха, осмелела и улыбнулась ему в ответ. Они обменивались друг с другом улыбками разных широт, пока старуха не пошла прочь, сказав на прощание Свирижунскому, что он надоел ей до чёртиков.
Свирижунский так огорчился этому обстоятельству, что стал биться головой об асфальт. Однако это продолжалось, к счастью совсем недолго, потому, что  приехала карета скорой помощи и увезла его в больницу.
                ***
Ирина Буригина осталась проживать в квартире  Антона Геогиевича на правах гражданской жены.
- Как будет развиваться риторика наших с тобой отношений, Ирина?- спросил её Морщинухин, стремясь показать ей свою учёность, образованность, осведомлённость в разных сферах жизни.
- Я вас не понимаю, Яков Александрович, - ответила Буригина, не потерявшая в сложившейся ситуации весёлого расположения духа. А чего спрашивается ей его терять, если она устроилась на всём готовом в смысле проживания и питания.
- Я девушка с характером, но весьма игрива, когда всё складывается для меня хорошо.
- Меня это сильно, Ира огорчило, что ты назвала меня чужим именем, не запомнив моего. Я вынужден поневоле изменить наш договор с тобой. Я хотел было сделать отчуждение части своей квартиры в твоё полное распоряжение, но теперь, когда почувствовал отчуждение, возникшее в моей душе после того как ты назвала меня каким – то неизвестным мне именем, каким – то Яковом Александровичем.  Меня зовут немного иначе, а точнее Антон Гергиевич, это задело мою ранимую душу, твоя оговорка.   Попрошу тебя съехать с моей квартиры, Ирина Валентиновна.
- Подумаешь, какая мелодрама, в сущности, из пустяка делаешь трагедию, Яков Александрович.
- Опять ты называешь меня не моим именем, это переходит всякие границы!
 И тут в дверь позвонили. На звонок откликнулся хозяин квартиры, который подошёл к входной двери и открыл её. На пороге стояла Элла Константиновна, мама Ирины Буригиной.
- Я вся такая воздушная, лёгкая,  прибыла по зову своей дочери, она и сообщила мне ваш адрес по телефону.
- Вам, гражданочка, что собственно нужно?
- А почему так сухо, официально? Ты же клялся мне в любви, делал предложение. Так или не так?
- у нас с Ириной Валентиновной возникли небольшие трения.
- Она не Валентиновна, она Васильевна.
- Я тоже не Яков Александрович, она постоянно называет меня этим именем. Это обижает моё мужское достоинство.
- Не обращай внимание на её заморочки, это мелочи, не стоящие выеденного яйца. Тут за дверями стоит мой муж Василий Никанорович, познакомься с ним.
И Морщинухин весь поневоле напрягся, когда в дверях появился двухметровый гигант мощной комплекции.
- Здрасьте, я Вася. Зовите меня  просто - Никанор чем.
Буду у вас жить я, готовить дочку к экзаменам, устраивать в вуз, нужно налаживать связи.
- А мы на недельку с дочкой смотаемся на шикарный курорт  Шарма шейх, к Красному морю слетаем и вернёмся.
- Очень мило,- ответил Морщинухин с кислым выражением на лице, - должен вам признаться, что я не восторге от ваших планов. Но я тоже улетаю к жене в Америку, мы намечали с ней отдохнуть в Атлантик - сити. Вот вам ключи от квартиры, а я улетаю сегодня же. Моя Анжелочка уже заждалась меня там. Она уже десять дней, как там находится. Будьте как у себя дома, не стесняйтесь, располагайтесь. Ажиотаж  немного уляжется, я так на это рассчитываю после моего отъезда.
                ***
Анжелочка зажила на широкую ногу, сняла дом и проматывала деньги, мало заботясь об экономии. Она заказывала из ресторана блюда, пользуясь разговорником англо – русским.  Там  имелись элементарные слова и фразы  для обихода в быту. Морщинухин прибыл в аэропорт с решительным настроем улететь в Нью – Йорк. Взяв билет, Антон Георгиевич расположился в зале ожидания. Он почувствовал опять аэрофобию, прошёлся в буфет, опрокинув полстакана виски, закусив лимончиком. Теперь для него встала проблема, пройти контроль через стюардессу, проверяющую билеты. Самое главное это, чтобы его не развезло,  и стюардесса не заметила бы, что он пьян. А то опять могут не пропустить в салон самолёта, как это было в тот день, когда они  с Анжелой Юрьевной отправлялись лететь через Атлантику. Мощинухин направился к трапу самолёта, стараясь не пошатываться, а идти ровно. Чтобы стюардесса не почувствовала запах перегара, Антон  Георгиевич  сосал леденец. Он прошёл контроль, и на радостях ущипнул стюардессу за зад, а та выразила возмущение его поступком, собираясь пожаловаться в службу безопасности аэропорта.
- Пардон мадам, вот вам плитка шоколада. Небольшое недоразумение, готов загладить свою вину,- и тут Антон Георгиевич к своему ужасу понял, что его язык начал заплетаться, что насторожило стюардессу. Мощинухин поспешил в салон самолёта, чтобы занять своё место. Оглянувшись назад, он увидел, что стюардесса что - то говорит стюарду. Мощинухин зашёл в туалет, и не выходил из него, пока самолёт не начал своё движение по взлётной полосе. Теперь - то его точно не высадят, и он прошёл на своё место. Благополучно приземлившись в аэропорту Нью – Йорка через восемь часов, Мощинухин не имел представления, где ему разыскивать свою жену, куда идти. Атлантик – сити перестал его интересовать абсолютно. Ему надо было разыскать, во что бы то ни стало Анжелу Юрьевну, и как он только об этом подумал, то увидел её за рулём  "Ламборджини", дорогущий автомобиль без крыши.
У его жены точно снесло крышу. На какие такие шиши она раскатывает на этом  умопомрачительно дорогом автомобиле.
- Анжела!  Твой супруг прибыл в Нью- Йорк, город контрастов,- закричал Антон Георгиевич, стараясь перекрыть уличный шум. Самое удивительное было то,  что она услышала его. Она резко затормозила, и в  неё врезался форд, которым управлял Сиракузов Птолемей Аршакович, человек положительный с царём в голове, тоже эмигрант из России, ему было сто четыре года, он самолично управлял своим автомобилем. Как он кричал на бедную Анжелу Юрьевну, как он её клял за то,  что она повредила ему передок у форда благодаря резкому торможению.
- Ты баловница, любительница драйва и  экстремалей.   Экстрим заложен у тебя в крови, жажда приключений и  стремление выделиться среди однородной массы. Я Птолемей Аршакович! Ты запомнила моё имя?  Вы скоро услышите его на суде. И горе будет вам, если  вы будете отрицать нашу с вами связь.
- что он городит,  этот выживший из ума старикашка, которому перевалило за сто лет? Нет, вы только посмотрите на него, он ещё и ерохорится.
- я ерохорюсь потому что ершистость характерная черта моего характера. Кроме ершистости строптивость мне свойственна также,- продолжал говорить чрезмерно разговорчивый водитель форда.
Но супруги, не обращая внимание на Сиракузова, обнялись, бормоча какую- то чепуху. Они не виделись друг с другом больше месяца.
- Как мало оказывается надо для человеческого счастья, - высокопарно сказал Антон Георгиевич.
- Ты своей аэрофобией  оставил меня без средств совсем к существованию, но я сумела вывернуться из трудной жизненной ситуации.  Я горжусь собой, я доказала, что я железная леди.
- А кто из вас мне заплатит за повреждённый передок моего Форда, об этом вас спрашивает  Сиракузов Птолемей Аршакович.
- Птолемеша, будь так добр, отстань, а? Мы с женой случайно встретились в этом мегаполисе, а ты своим нытьём омрачаешь нашу радость.
- Птолемей Аршакович, я дарю вам свой " Ломбарджини", - с торжественностью в голосе произнесла Анжела Юрьевна.
- Но его тоже надо чинить, зад вашего автомобиля слегка помят.
- сам автомобиль стоит такую уйму деньжищ, что вам ничего не стоит продать его подешевле. Или вы отказываетесь от моего шикарного подарка?
- Сиракузов не отказывается, надо же это как – то оформить, что я Птолемей Аршакович являюсь владельцем этого автомобиля.
Морщинухин, поискав глазами офисы, что шли один за другим вдоль улицы, быстро обнаружил  здание  с  вывеской, где имелась надпись "Нотариальная контора".
- Быстро в контору идёмте оформлять документы, настырный старичок.
Расположившись в креслах напротив стола, за которым сидел  седовласый нотариус, Морщинухины приступили к сути дела.
И тут столетний владелец форда неожиданно встал, у него дрожал подбородок. Он огласил свой вердикт нотариусу.
- Я Птолемей Аршакович Сиракузов дарю свой автомобиль форд этим двум господам в равных долях. Сиракузов в благородстве не уступает им. 
Обменявшись автомобилями, оформив все необходимые для этого документы, благородные люди  вернулись к машинам. Сиракузов, сев в Ломбарджини тут же укатил. А Морщинухины глядя на повреждение форда, поморщились с некоторой досадой. С такими  вмятинами и разбитыми фарами они доедут до ближайшего полицейского поста, а там их оштрафуют за вождение машины в ненадлежащем виде.
Они увидели, как к форду подошёл молодой человек, и рассматривает его помятый передний фасад.
- Вам чего надо? - спросил его Антон Георгиевич.
- Машина моей мечты, но она немного разбита.
- Мы продадим вам её за сто долларов, чисто символическую сумму,- сказала Анжела  Юрьевна.
Молодой человек тут же  протянул ей триста долларов, сказав ей, что он тоже не лишён благородства. Получив документы на машину, он туже сел в неё и уехал. Как оказалось, форд тоже был на ходу.
- Мы не поедем в Атлантик – сити,- торжественно  сказал жене Антон Георгиевич, - мы вернёмся к себе на родину.
- А как же твоя аэрофобия?
- Нет её, я возвращаюсь в свои родные пенаты. Антон Георгиевич сдержал своё слово, он не выпил ни капли спиртного, когда садился в самолёт до Москвы. А когда счастливые супруги сошли с трапа, Морщинухин  припал к земле и поцеловал её. Кто – то из пассажиров зааплодировал ему.

               Собор Парижской богоматери.
            
   - Акрикоте, картузо,  ветроне, - тараторил уверенным тоном  полную ахинею, состоящую из набора букв, лишённых всякого смысла Ступаков, изображая из себя иностранца  перед девицей, мечтающей выйти замуж за иностранца.  Он узнал из достоверного источника, что она  благосклонно  относится  к ним. И особенно благоволит к итальянцам.
- Итальянец? – спросила Лукрякова Анастасия, раскрыв широко свои глаза.
- Ес, ес. Я итальяно, хОчу вИдать  САбор Порижской багаматэри,- коверкая весьма топорно, изображая ненатурально  иностранца,  говорил Игорь Ступаков. А студентка Настя  Лукрякова, ослеплённая своей мечтой, ничего не замечала.
- Погодите, но Собор Парижской богоматери находится в Париже, в Москве есть Собор Василия Блаженного.
- Ах, какая досада, как это я так облажался с этими Соборами. Собор Васьки меня не интересует,- вдруг на чистом руссом языке стал говорить этот мнимый иностранец, которому надоела ломать язык.
Лукрякова, удивлённо раскрыв глаза, какое время непонимающе смотрела  на Ступакова, но потом она поняла, что её разыгрывают.
-Ну что ты на меня смотришь, как Ян Непомнящий, который так облажался в мачте с Карлсоном? – сказал  в досаде Ступаков, понявший, что дальше не имеет смысла изображать иностранца.
- Ах, вот оно что, разыграть меня решили, да ну вас, мнимый итальянец.

                Элегантный дипломат.
               
Рейс самолёта Нью – Йорк – Москва  осуществлял экипаж аэрофлота.               
Командир экипажа Запредельнов храбро  поглядел в свинцовое небо, затянутое густыми облаками. Его не обеспокоило то обстоятельство, что небо  скрыто под густым слоем облаков. Он любил летать в облачную погоду, а потом с высоты поглядывать на слой облаков, который можно было принять за землю. Наоборот, у помощника командира, второго пилота Трясунчикова  затряслись поджилки, мелкая трусливая дрожь свидетельствовала, что он побаивается восьми часового перелёта через Атлантику. Две стюардессы, Веснянкина и Осенева обслуживали пассажиров. В январский день самолёт взмыл в небо, салоны самолёта ИЛ- 86 заполнены  были наполовину  пассажирами. Стюардесса Веснянкина обслуживала салон самолёта, примыкающий к хвосту авиалайнера. Она толкала вперёд тележку с напитками, сластями, предлагая угощение пассажирам. На последнем ряду кресел сидел один пожилой пассажир, который схватился рукой за  сердце. Бледный, измученный вид его свидетельствовал, что у него нелады с сердцем.
- Там нитроглицерин в чемодане, что наверху. Мне не дотянуться. Помоги девушка.
- Надо держать такое лекарство при себе, а не в чемоданах хранить,- прочитав нотацию, Веснянкина не без труда стянула с полки над изголовьем пожилого пассажира чемодан. Но открыть чемодан без ключика не смогла. Она глянула в обмякшее лицо пассажира, и поняла, что помощь тому уже не нужна.
- Только этого мне хватало, покойников в самолёте. Сидел бы у себя дома и никуда бы не летел. Знает, что у него больное сердце, и летит в такую даль,- с неприязнью глядя в приоткрытый рот пассажира, думала Елена. Она собралась было пойти  по проходу обратно и сообщить про жмурика своей напарнице Татьяне, как заметила во рту  на языке усопшего дяденьки таблетку, которую тот не успел проглотить." А зачем он просил меня достать для него лекарство, если оно было при нём"? – подумала Веснянкина. Она обшарила его карманы и нашла ключик от  чемодана. Открыв ключиком замки, Елена откинула крышку чемодана и увидела аккуратные пачки долларов достоинством самого высокого номинала. "Наверное, он мне их завещал, понимая, что умрёт" – продолжался мыслительный процесс в её голове,  – не хотел, чтобы они достались совершенно случайным людям". Она с благодарностью посмотрела на покойника. Веснянкина торопливо покатила тележку по проходу, торопясь поделиться радостью со своим возлюбленным вторым пилотом.
- Ты куда это торопишься, Веснянкина? - обратилась к ней  Осенева, но та не обратила на неё никакого внимания, поскольку спешила поделиться радостью с женихом, что насторожило Татьяну. Она глянула вслед спешившей напарницы  и, увидев, как та заходит в кабину к пилотам, сама спешно пошла по проходу, чтобы проверить причину неадекватного  поведения своей напарницы. В самом конце авиалайнера, хвостовой его части на последнем ряду она увидела пожилого грузного пассажира с приоткрытым ртом и чемодан на сиденье. Открыв крышку  незапертого чемодана, имеющий форму дипломата, но не маленького, какие обычно бывают у господ респектабельного вида, а довольно внушительных размеров, Осенева увидела иностранную валюту. И всё сразу поняла. " С женихом спешила подруга поделиться радостной вестью", а на меня ей попросту наплевать. Надо что - то срочно предпринять, пока  эти счастливчики здесь не объявились". А между тем  Веснянкина  говорила жениху на привалившееся ей счастье, но тот ничего не понимал, мешал гул. Они вышли из кабины для объяснения. У Трясунчикова затряслись руки мелкой дрожью, когда до него дошло, наконец, в чём дело. Он как безумный побежал по проходу в хвост самолёта, чтобы самому лично удостовериться в том, что ему только, что сказала невеста. Та торопливо шла следом. Пассажиры, увидев бегущего лётчика, запаниковали, думая, что происходит что - то неладное с воздушным судном, и что они могут спикировать в воды Атлантики. Они стали роптать, спрашивая  Осеневу, в чём дело. И она объяснила им, что в салоне обнаружен покойник, что пассажиру стало плохо, и он умер от сердечного приступа. Веснянкина, добравшись до последнего ряда кресел, увидела Николая, выбрасывающего одежду из чемодана прямо в проход. У неё всё обмерло внутри, когда увидела, что никаких  купюр в иностранной валюте нет и в помине.
- Ну, спасибо  тебе невестушка за розыгрыш с валютой. Поиздеваться тебе получилось очень даже хорошо!
- Откуда взялась одежда, куда делись деньги? – произнесла вслух свои мысли  Веснянкина. У неё подкосились ноги, и она присела на сиденье кресла во втором ряду.
У Николая стал трястись подбородок от негодования на невесту:
- Ты почему не заперла чемодан на ключ, дура?!  Вот теперь пожинай плоды своей безалаберности.
- А что я должна была его тащить за собой, чтобы меня потом начали обвинять в мародёрстве? – огрызнулась Елена.
- Ты могла бы вытащить валюту из чемодана, положить её  на тележку и прикрыть бумажными  салфетками. Слушай, кто – то же забрал эти евро, а в чемодан  положил одежду. Кто же это мог сделать? Уж не твоя ли напарница, Осенева, а? Ты ей что – ни будь про деньги, говорила?
- Ничего не говорила, я торопилась поделиться радостью с тобой.
- Так, а вот эта дама, которая сидит в следующем ряду. Она, между прочим, тоже занимает весь ряд одна, как и покойник, мужик этот седовласый. Она не могла ли заметить твои манипуляции с чемоданом? Одежда – то женская в чемодане, свитера, джинсы, кофты. Колготки и чулки. Это одежда, не этой ли, Осеневой?
- Не знаю, я шмотки её не проверяла. Всё может быть.
- Так пойдём и проверим её  барахло, которая она у себя хранит.
- Товарищ лётчик, товарищ лётчик! – обратилась с вопросом дама, сидящая в следующем ряду после того, как увидала раскиданные в проходе женские вещи,- это что такое? Почему на полу чулки валяются, колготки и джинсы? А вы девушка, стюарде сочка, почему позволяете пилоту такое безобразие как разбрасывание в проходе женских вещей?  Это же возмутительно! Я буду жаловаться в агентство Аэрофлота!
- Отстаньте дамочка со своими глупостями, самолёт терпит аварию, возможна гибель всех пассажиров, включая и экипаж. Помолчите, дайте нам сосредоточиться над неисправностью авиалайнера, и возможности устранить неполадки. А вы вот мешаете нам  своей неуёмной болтовнёй.
- Боже мой! Какой ужас! – завопила дама, выражая дикий страх, который обуял всё её существо, - мои доллары все пропадут!
- Доллары? – переспросила Веснянкина, у вас что, большая сумма при себе, что ли?
- Громаднейшая сумма, такая вам и не снилась!
- А ну показывай свои доллары, дама.  Мы посмотрим на них, это же наши доллары, а вы их себе присвоили!
- Они там, в багажном отделении самолёта. Все сгорят вместе с людьми, если самолёт кувыркнётся.
- Не паникуйте раньше времени, вполне, что всё обойдётся. И мы не упадём в океан, а долетим до места назначения. Если они там, как вы говорите, то это ваши доллары, а если они находятся при вас, то это наши. А всё потому, что они были здесь десять минут тому назад, вот тут на последнем ряду пассажирских мест.
- Сколько там было долларов? - спросила пассажирка, чем- то явно обеспокоенная, вид у неё  был весьма встревоженный.
- Много пачек, полный чемодан, - подала голос Веснянкина, надеясь на то, что женщина что- то видела,- вы что – ни будь, заметили, как кто – то уносил по проходу большую ношу?
- У меня носик не напудрен, это просто ужасно. Идите, не мешайте мне припудриться,- и женщина, достав пудреницу, стала пудриться.
- Никуда она от нас не уйдёт, это баба, что припудривается, но если это всё же она стырила валюту, то ей не отвертеться. Пойдём к Осеневой и спросим её напрямик про доллары, которые она умыкнула из чемодана необыкновенным образом, что никто ничего не заметил,- сказал Елене её целомудренный жених.
- Что такое? – спросил второго пилота командир воздушного судна, который пришёл через два салона, оставив самолёт без управления:
- Я почувствовал неуверенность в себе, когда рядом нет второго пилота, - признался командир самолёта. Вернитесь на место, Николай Валерьевич, я без вас как без рук.
- Я сам трусоват, - признался командиру второй пилот, - но вместе мы создаём кулак, единое целое, благодаря чему всегда успешно сажаем самолёт,  и взлетаем тоже на высоком уровне.
- Я включил автопилот, так что какое – то время самолёт может оставаться без нашего управления, - сообщил новость Ариган Романович,- мы летим на запредельной скорости.  Под нами безбрежный океан.
- Красиво говорите, командир, но возвращайтесь на место, я сейчас тоже подойду. Мы будем оба держать штурвалы крепкими руками.
- Надо соблюдать толерантность, - сказал командир.
- К чему вы мне говорите эту хрень?
- Чтобы выглядеть в глазах экипажа эрудированным, образованным человеком. Чтобы уважали вы меня за мой профессионализм, выглядеть в ваших глазах высококлассным пилотом.
- А сами таковым не являетесь, так ведь?  Иначе, зачем вам бросать управление  авиалайнером и искать второго пилота, чтобы вернуть себе былую уверенность.
- Я пошёл в кабину, жду и вас, Николай Валерьевич. Мне неуютно и боязно, даже присутствие  штурмана и радио - инженера  не скрашивают одиночества.
- Ладно, чего уж там, уже и рассиропились, понимаешь ли. Негоже вам так  дрейфить, я и сам трясусь от страха. Видите, как трясутся пальцы рук.
- Не трясутся, Николай Валерьевич, а дрожат, - поправил второго пилота командир.
- Ариган Романович, какой вы храбрый пилот.
В расстроенных чувствах командир повернулся спиной к членам экипажа и отправился по проходу. Увидев уже второго лётчика  в салоне самолёте, пассажиры обеспокоенно зароптали, почувствовав, что дело пахнет керосином, и что с минуты на минуту их авиалайнер врежется в глубины океана, поглотив навсегда их богатый внутренний мир. Между тем Ариган Петрович с видом побитой собаки шёл по проходу, возвращаясь в кабину пилотов. Навстречу ему чуть ли не бегом торопливым шагом двигался радио – инженер, на нём лица не было. Бледный инженер сказал, что пустил в кабину сынишку, который сидел в первом ряду кресел. И сынишка, Игорёчек, сев за штурвал, стал нажимать кнопки. Отчего самолёт свалился в штопор и успешно падает вниз.
- На минутку, это ж надо, только покинул своё место и уже ЧП. А – я - яй, Вениамин, КАК ВЫ МОГЛИ ДОПУСТИТЬ К УПРАВЛЕНИЮ САМОЛЁТА РЕБЁНКА?
- дурость моя, не иначе, но надо что - то делать, чтобы спастись! Я уже на грани нахожусь. На грани истерики!
Когда они ворвались в кабину пилотов, штурман Зеков рвал на себе волосы, прощаясь с жизнью. Он от злости побил ребёнка, который продолжал весь зарёванный лихорадочно нажимать  кнопки и тумблеры, пытаясь исправить свою ошибку.
- Убирайся засранец с моего места! – заорал командир корабля, он сел в кресло, отключил автопилот и пытался выровнять штурвал из штопора, но ничего не получалось, тяжёлая махина продолжала падение в океан. Запредельнов, находясь на грани паники, ткнул на красную  кнопку, надеясь на чудо. Предназначение кнопки для него было тайной за семью печатями, потому что он  не имел никакого понятия, для чего она нужна, и действовал по принципу  русского авось.               
- Отдать реверс!- подал зычную команду командир.
- Какой реверс? – вопил, потерявший самообладание штурман, вырвав очередной клок волос из головы, - сделайте что - ни будь Ариган Романович, спасите нас от гибели!
- Не могу вывести из штопора самолёт, я не знаю что предпринять.- обречённым голосом произнёс Запредельнов, чувствуя запредельные перегрузки от почти вертикального падения воздушного судна, к тому же закручивающегося по спирали в виде штопора.
В кабину вползла стюардесса  Осенева с огромным целлофановым мешком, она достала из мешка пачку долларов и стала тыкать ею в лицо командиру.
- Миленький Ариган, командир наш долбанный, спаси нас всех, это тебе за спасение,- говорила перепуганным голосом Татьяна, - только не дай упасть самолёту в океан.
- Моё, это всё моё! – орал командир, ухватив весь мешок из рук Осеневой и прижимая его к животу.
В кабину вторгся второй пилот, практически на карачках и, увидев мешок с долларами, он вырвал его у командира из рук:
- Это всё наше с Еленой. Она первой, моя невеста обнаружила эти доллары.
- Какое это ваше, когда это моё! Ах, вы  мародёры! – седовласый мужчина еле протиснулся в кабину пилотов, где людей набилось как в бочке селёдки. Он схватил мешок с валютой у второго пилота.
- Он ожил, господи, покойник очнулся, пришёл в себя после сердечного приступа!- кричала Веснянкина,- теперь - то уж всё! Плакали наши денежки, Витюша!
- Какой Витюша? – спросил её в такой критический момент её жених Николай, обуреваемый смутными чувствами, похожими на ревность, он без всякого сопротивления отдал мешок законному владельцу валюты.
- Какая теперь уже разница, Николаша, всё равно сейчас все погибнем в морской пучине,- ответила ему невеста.
- Не морской, а океанической пучине, по неизвестной причине - поправил Веснянкину радио – инженер. Он втиснулся между двумя пилотами, дыша на них с близкого расстояния, не соблюдая никакой дистанции в полтора метров, и наобум щёлкнул какой - то тумблер в самом низу пульта управления авиалайнера. Самолёт вдруг вышел из штопора, едва не задев океанические  волны. Выровняв  самолёт  по прямой линии, командир, не веря в своё счастье, взял штурвал на себя, набирая успешно высоту.
- Ура!!! – закричали все участники событий, их охватила бешеная радость, что они остались живы. И громче всех вопил седовласый владелец долларов. Но от бурных проявлений радости его сразил повторно сердечный приступ, он схватился за сердце. Его лицо покрылось мраморным окрасом. На этот раз смерть с косой не отпустила старика в мир живых.
- Предлагаю поделить доллары между всеми членами экипажа, - сделала деловое предложение стюардесса  Осенева.
- Ах, Таня, Таня, ну кто же вас всех спас, как не я, простой инженер по радиосвязи  Шулепов Сергей Витальевич.
- Инженер  Шулепов, вы заслужили эти доллары, берите мешок с ними, он отныне ваш,- второй пилот попытался вырвать мешок из цепких рук покойного пассажира, но руки того закоченели, и нужно было приложить немалую силу, чтобы этот мешок оттуда освободить. Наконец ему удалось это сделать, но тут же кто- то опять стал мешать, ему передать заслуженную награду радио - инженеру. Этот кто – то оказался ребёнок Шулепова, двенадцатилетний мальчик  Костя, который вцепился в мешок с валютой.
- Ты чего это упираешься, издёныш, я хочу твоему папе отдать, нашему  спасителю! – возмутился  пилот Трясунчиков.
- Они все мои, они мне по наследству должны перейти,- заверещал пацан эгоист, который и устроил аварийную ситуацию на грани авиационной катастрофы.
И тут переднее окно кабины пилотов  пробил микрометеорит, произведя при этом разгерметизацию самолёта. Образовавшийся сквозняк утянул мешок, который держал в своих руках Костя, в дыру в ветровом стекле самолёта. Его туда моментально затянуло, а потом мешок с долларами  улетел в темноту разрежённого воздуха наружу и исчез навсегда, оставив всех с носом, и в первую очередь Шулепова, и его сыночка. Так завершилась эта история, мародёры остались ни с чем. Не досталось наследство и родственникам почившего безвременно пассажира самолёта рейса Нью – Йорк - Москва. А вот то, что все спаслись, благополучно приземлившись  в аэропорту Шереметьево 2, заслуга покойного пассажира  Жарепенова. В виду разгерметизации самолёта его головой (покойному пожилому пассажиру было всё равно, что с ним делают) заткнули брешь в ветровом стекле авиалайнера, и это позволило худо - бедно дотянуть до посадочной полосы аэропорта.

 
А ты, Льняное  Семечко.
Как надоела ты уже до чёртиков!
Как надоела мне
Ведь ты же из когорты
Непослушных! Из их не вылезла ты шортиков!
Какого чёрта! Какого чёрта!
Ты здесь ещё? Ты разве не ушла?
Вот до чего ты парня довела!
Хватил бы я тебе ухватиком по темечку!
Да где ухват возьму я?
И темечка ведь нету у тебя!
мне 

       ПРИЖИМИСТЫЙ  МЕДВЕДЬ
У Медведя был сволочной характер. Он никому никогда не давал в долг. Он был такой жадный, что у него было нельзя даже выпросить снег зимой. И вот как-то к нему пришёл некий Бормотень, неуклюжий малый с невразуми-тельным лицом. Говорил он косноязычно  и малопонятно.
Так вот этот малый пришёл к нему, значит. И говорит Медведю:  –  Я с тобой хочу, Медведь,  проконсультироваться насчёт того, чтобы ты, Косолапый, помог мне бы устроиться в небольшую газетёнку. Мне треба    мало поношенный смокинг. Есть у тебя такой на примете?
  – Ты что, Хрюкастый, где ты видел у меня сюртук свой дурацкий?
  –  Во-первых я не хрюкастый, – обиделся пришелец, – А в-вторых А вот такие дела значит у нас делаются
  – Так имеется у тебя смокинг или нет?
  – А какое твоё собачье дело, имеется у меня там что-то или нет? Шёл бы ты отсюда по-хорошему
  – А то что?
  – А то, что может и по-плохому приключиться.
Вот только не надо
Что не надо?
Вот этих самых... выкидонов этих твоих... И вообще.  Брызгать тут слюной.
Ишь завыкрутасничал тут!
Это я-то завыкрутасничал? Ты на себя посмотри! Я лучше пойду грибы пособираю и приведу свою нервную систему в порядок 
Вот иди и приведи свою импульсацию приведи в должное состояние. Ишь какой импульсивный нашёлся!
У нас все в роду были бешеные. Что ты от меня хочешь?
Ишь нервенный какой! Не может свой псих сдержать!
Да не могу! И почему мама поставила тут
Чья мама?
По счастью у нас разные мамы.
И обе здесь присутствуют?
Я бы так не сказал.