Чтобы помнили...

     На протяжении практически всех пятисот километров нас сопровождал проливной дождь и шквалистый ветер, порою сносивший машину с дороги. Но не столько опасной казалась трасса с однополосным движением, крутыми поворотами, фурами, мчащимися на обгон и пугающей встречкой, сколько перспектива погрязнуть на "финишной прямой". А это - два заключительных километра пути по грунтовой дороге, вдоль поля, ведущего к нашей глухой деревне Бочеево. Несколько лет назад именно здесь я узнала, что такое застрять в непролазной грязи после проливного дождя, когда твою машину с трудом вытаскивают на буксире и волокут болтанкой по разбухшим кочкам, а ты, беспомощно качаясь за рулём, уверена, что твоей машине пришёл кирдык.
     В километре от деревни ливневый фронт резко закончился, и мы въехали на сухой и чистый асфальт. А у поворота на нашу просёлочную дорогу из-за туч улыбнулось солнышко. Нам оставалось лишь открыть окна и впустить в салон ароматы медоносных лугов и переключиться на первую скорость, чтобы потихоньку добраться по ласковым пригоркам к встречающему нас божественно-прекрасному нижегородскому закату...
     Я не была в этих местах два года. За это время здесь мало что изменилось. Лишь поубавилось стариков...
    Дядя Витя Шаров - друг детства свёкра - герой шуточных баек местных мужиков, якобы на нюх определявший, в каком доме сейчас пьют. Тётя Зина Тощёва - последняя коренная "бочеевка" - снабжавшая нас свежими деревенскими яйцами. И Трофимыч...

     У его дома я впервые увидела эти необыкновенной красоты ярко-алые цветы, напоминавшие розы и пионы одновременно. Но красовались они на стеблях обыкновенных мальв.
    - Да это тоже мальвы, - сказал  Трофимыч, когда я с любопытством стала  рассматривать диковенные цветки, удивляясь их замысловатой красоте, - только окультуренные, садовые.
    - Вот бы и нам развести такие же, - помечтала я, - да семена не раньше августа созреют.
    - Придумаем что-нибудь, - улыбнулся Трофимыч.
     Дом Трофимыча стоял по соседству с нашим, и каждое утро, ни свет - ни заря, нас будили доносившиеся с его двора звуки работы. То гул косы, то жужжание станка, то стук молотка, то звон пилы. К обеду всё стихало, но мы знали, что и сейчас Трофимыч не отдыхает. В моменты тишины он был занят главным делом. У него была пасека.
     Мы старались не беспокоить его своим праздным вниманием, потому что понимали, что на посиделки у него нет времени. Но иногда нам удавалось засвидетельствовать ему своё почтение...
     И тогда на стол ставилось всё, что было у него припасено. В первую очередь, это, конечно же, мёд - свежий и пахучий, чайного цвета с нежной пенкой, прямо из медогонки.
     - Вы опять не задержитесь у нас? - спрашивал Трофимыч. - Целый год ждёшь-ждёшь вас...
     - Никогда бы не уезжали отсюда, остались бы только ради одних ваших закатов, - отвечала я вслух, а про себя добавляла: Ради этих коротких встреч с разговорами, идущими из глубины души. Но, по-видимому, даже удовольствие общения человеку дано получать дозированно.
    ...Наши визиты в Нижегородскую губернию длились не больше десяти дней, но, уезжая, мы увозили с собой целый багаж впечатлений, связанных, в первую очередь, с ощущением внутенней свободы, которая была почти реальностью под воздействием  огромного низкого неба, окружавшего тебя повсюду.
     Трофимыч показал нам места, где горизонт казался особенно бескрайним, а закаты, представлявшие собой грандиозные проводы ушедшего дня, были поистине неземными в своей величественной красоте.
     Провожая нас в дорогу, он, как всегда, молча положил в багажник рамки с медовыми сотами, букет из пшеничных колосьев и несколько веточек сибирского кедра, который он вырастил на своём огороде, вопреки условиям местного климата.
     А в конце августа родственники привезли из деревни маленький ситцевый мешочек. В нем лежали бережно собранные и высушенные семена мальв...

  ...В этот раз я не смогла не навестить осиротевший дом. Калитка без труда открылась, и меня поприветствовал знакомый кедр, макушка которого зачахла и оголилась, а ветки тоскливо опустились вниз. Через заросли крапивы я пробралась к крыльцу и присела на пороге. Сквозь нахлынувшие слёзы я вглядывалась в непроходимые дебри, пытаясь разглядеть утраченные очертания пасеки и огорода.
    И вдруг на фоне начинающегося заката, возвышаясь над зарослями крапивы, мне приветливо закивали разноцветными головками старые мальвы. Ни время, ни сорняки не смогли истребить эти жадные к жизни цветы. Океанской волной меня окатил порыв светлой любви и печали, исходившей из души хозяина этого дома, который, несомненно, был в этот момент рядом...
   ...Незаметно пролетели десять дней, подарившие нам десять прекрасных закатов. На рассвете одиннадцатого дня мы отправились в  обратный путь. А уже в полдень над деревней пронесся шквальный ливень и размыл просёлочную дорогу.

Памяти Владимира Трофимовича Понарина.

06.02.1938 - 27.08.2021.
Упокой, Господи, душу приснопоминаемого раба Твоего Владимира, прости ему все его согрешения, вольные и невольные, и даруй Царствие Твое Небесное.
Аминь.