Шут и палач

Мерцанье звёзд терзало небосклон,
Шум города стихал, уснули птицы.
Пустынная дорога уходила под уклон,
Куски которой вырывали факелов зарницы.
На брёвнах старого, подъёмного моста,
Спиной к стене, поджав колени,
Терзая свой колпак концом перста,
Сидел уставший шут, отдавшись лени.
Уж не был искромётным и игривым взгляд,
Взор отрешённый был направлен в пустоту.
Он мысленно глядел на день назад,
Перебирая боль и радость, бред и красоту.
И одинокой тающей слезе,
Шут разрешил упасть на руку.
По выбранной судьбой своей стезе-
За что она ему даёт такую муку.
- Король дурак, как подобает королю,
Солдаты пьяни, слуги горлопаны.
И есть ли смысл в загадочном- люблю,
И почему тот пруд ушёл в туманы.
Где он когда-то повстречал русалку,
И захлебнулся в глубине её очей…
Он вспоминал, глазами меря палку-
Она ничья- и я увы совсем ничей. -
Открылась городских ворот калитка,
И голос вышедшего молвил: - Н-да. -
Вот в темноте вдруг хрустнула улитка,
И сокрушённо прозвучало: - Как всегда -
Уже внимательно ступая, к месту,
Где шут давил душевный плач.
Костюмом походя на чёрную невесту,
Колпак снимая, подошёл палач.
- Да парень- увидав картину,
Пришедший молвил, рядышком садясь.
- Жизнь наша, так похожа на трясину:
Меня затягивает грустно, а тебя смеясь.
Мы вот сидим у края ночи,
И только, только завершился день.
И потихоньку замолкает, не клокочет,
Что душу бередит, хотя, по сути, дребедень.
Рыдать ты хочешь, так устал смеяться,
А я наоборот- желаю хохотать.
И ты ещё любви не прочь отдаться,
Что стала бы тебя в всерьез воспринимать.
Шут повернулся, и глаза подставив взгляду,
Ответил, в первый раз нарушив тишину:
-Я это знаю, но что же делать надо
И как развеять этой жизни пелену.
У псов- дрессура, а у нас- привычки,
И обстоятельства всё правят бал.
Вот ты скажи, как же стереть кавычки,
Чтобы судьбу срубить бы наповал. -
Улыбкой озарился траурный наряд,
Палач поднялся, подавая руку.
- Ну наконец-то, я безмерно рад,
Ты мне поможешь, братец, выжечь скуку.
И всю рутину жизни, в один час,
С тобою выставим с изнанки!
И день, что будет — это шут для нас,
У жизни нашей мы сломаем планки! -
Громила говорил, а он молчал,
Худой, не складный и смешной.
И эти мысли сердцем и душой вкушал,
И чувствовал, как он становится большой.
И сильный, сможет всё исправить,
И наконец-то повернёт судьбу свою.
Где он собой, по праву будет править.
Пусть завтра быть придётся на краю!
Как только петухи пропели,
Друзья, обнявшись, заключили договор.
И разошлись, чтоб сделать, как они хотели-
Судьбе своей поставить приговор!

Король проснулся поздно, вспоминая,
Что он получит удовольствие от казни.
И одеваясь, улыбался, напевая -
Ведь для него с народом — это будет праздник.
И смерти будет предан тот, кто первым,
Войдёт сегодня в тронный зал.
Будь то лакей иль полотёрки стервы,
Ведь так он палачу намедни приказал.
Немного удивили мертвые солдаты,
У входа в зал, лежащие ничком.
- Опять не поделили что-то, супостаты.
Но почему заколоты палаческим штычком? -
И он вошёл, желая слышать скорбный плач,
Того, кто плахе поклониться через час.
И обомлел - на троне восседал его палач.
Который, в колпаке шута, вдруг произнёс:-Я поздравляю Вас! -
Вы первым в зал вошли, и, следуя веленью,
Вас ожидает смертный приговор!
И будет для народа, с Вами, представленье,
Ну а за что - ведь ты же братец вор!
И крал бессовестно, без меры
Людские судьбы, души, жизнь.
Теперь же, расчленитель веры,
Ты пню с секирой поклонись!
Ну, а на площади дворцовой
Уже ревела нетерпением толпа.
Желая видеть кровь, от казни новой,
На эшафоте, у позорного столпа.
И крики, вопли, радость предвкушенья,
Что вот, кого-то, не меня.
Вдруг захлебнулись от смятенья -
Толпа рванулась прочь, как от огня.
На брёвна, что залиты болью,
Без счёта и вины убитых тут.
На сгустки крови, пересыпанные солью,
Взошёл, в уборе палача, с улыбкой шут.
- Что, стало страшно - страшно, знаю!
И я у вас не вызываю смех.
И тем, что одного лишь покараю,
Я радость злобы вытравлю у всех! -

Палач смеялся, прыгая на плахе.
Секиру шут крутил, вживаясь в роль.
Народ стоял, согнувшись в страхе.
К столбу привязанный, сидел король.
И вот когда металл коснулся тела,
Срубая напрочь, только что живую плоть,
Злорадным криком, вновь толпа взревела,
Который уж никто, не в силах побороть.
Топор, безвольно выронив из рук,
Наполненными ужасом глазами,
Шут видел зарожденье новых своих мук –
И стала жизнь его полна слезами.
Палач смеялся, головой играя, как мячом,
Уже не понимая – смех-то навсегда.
И будет жить теперь одним лишь этим днём,
Пугая сумасшествием другие города…
… Лежали колпаки, собой прикрыв топор.
Душили слёзы, горло исцарапал смех.
И приведён был к исполненью приговор –
Мечтам двоих и на глазах у всех …

1996