Сам, всё сам!

Разлинованы дни, расчерчены,
Чтоб не спутать, в каком из них
Не твоя, а чужая женщина
Курит. Плачет. Совсем не спит.
Где-то там, на ладонях вечности,
Где почти ничего не жаль,
Не любимая больше женщина
Зябко кутает плечи в шаль.
Марианна Боровкова
Гущина очень любила эти сладкие минуты, когда всё-всё в доме переделано, что бывало довольно редко, дети уже спят, можно внутренне расслабиться, сосредоточить внимание на чём-нибудь трогательно волнующем, уютном. Например, погрузиться в путешествие по волнам памяти.
Лида надевала тёплые вязаные гольфы почти по колено, огромный свитер из нежнейшей ангорской шерсти, заваривала чай из сухой малины с мёдом и имбирём в огромной фарфоровой чашке, удобно усаживалась в просторное кресло, поджав под себя ноги, и мечтала.
Когда ты никому не мешаешь, и тебя ничто не тревожит, намного приятнее получать удовольствие. Тому, что происходило дальше, невозможно найти название: фантазии были похожи на захватывающий дух увлекательный спектакль, с меняющимися по ходу пьесы декорациями, повторной прокруткой диалогов и сцен с многочисленными редакторскими правками.
В воображаемом мире не было актёров, никого больше не было, кроме самой Лиды и Сергея. 
На худеньком теле женщины бесформенная кофта с двойным воротником под подбородок была больше похожа на платье. Когда-то, в другой жизни, именно в той, которая ей с необыкновенной реальностью мерещилась, она с любовью связала этот свитер для мужа.
Странно, неестественно, даже нелепо с её стороны, но без сожаления расставшись с супругом по ряду драматических, а совсем не театральных причин, пять с хвостиком лет назад, память о нём: ощущение прикосновений, пространные романтические диалоги, увлекательные споры, насыщенные энергией любви интимные запахи и отдельные чувственные моменты сохраняла в первозданном виде.
Даже не так, с каждым днём к чётким видениям добавлялись новые сентиментальные иллюзии: трепетные ощущения, свежие пикантные и забавные эпизоды, визуальная детализация сцен эмоциональной и физической близости, яркие сюжетные эпизоды, которые, Лида была в этом уверена, происходили на самом деле, просто она их забыла. А теперь вспомнила.
Туманный, но ярко расцвеченный ореол сказочных приключений и волшебных эмоций в минуты сидячих медитаций приобретали  не только видимые очертания: Лида и Сергей из миража слышали, видели и чувствовали по-настоящему.
Персонажи галлюцинаций вели себя несколько нелогично: разве в реальности невеста или жена может сказать, – всё было совсем не так, давай повторим. Ты стоял вот здесь, я у окна. Ты протянул ко мне руку и сказал, – и далее в том же духе.
Лида с Сергеем  из уютной фантазии растили детей, путешествовали, мечтали, порой не могли прийти к согласию, даже скандалила под настроение, но мягко, без надрыва. Всё происходило исключительно в мыслях.
Это был замечательный ритуал, успокаивающий, дающий отдых душе и телу.
Лида научилась жить одновременно в двух измерениях, легко и просто переходила из одного в другое, даже получала интимную разрядку, когда посещало желание.
Она могла запросто заснуть прямо в кресле, в этой странной позе, выронив опорожненную уже кружку на колени, после того, как Сергей испарялся, уделив ей привычную порцию откровенного мужского внимания.
Развод был самый настоящий. Эмоции сторон зашкаливали. Но любовь-то у них тоже не была выдуманной.
Любила ли она его до сих пор? Скорее всего – нет. Но была страстно влюблена в образ.
Чай был нужен, как атрибут культовой церемонии. Исходящий от него пар напоминал запах медового месяца, включал невидимую кнопочку, отворяющую портал шлюза, позволяющего переместиться на территорию грёз.
Был конец июня, пора цветения спелых ягод и сочных фруктов.
Сладкий, с пряной ноткой имбиря аромат травяного чая будил воображение, услужливо добавляя воспоминаниям яркости, вкус, кажется, тогда молодые целовались везде и всюду, непрерывно, напоминал сладость губ любимого. Плюс ощущение живого тепла, его тепла, самого надёжного, самого ласкового из всех.
Приятные ощущения накрывали сладкой истомой ещё до первого глотка, когда ягода и имбирь, танцуя, кружились в прозрачном чайничке, меняя цвет взвара, а воздух вокруг наполнялся предчувствием свидания с самым желанным в мире любовником.
Аромат знойного лета щекотал ноздри, кружил голову, помогая оставить за пеленой минувшего дня приятные и не очень заботы. Лида закрывала глаза, подносила заварник достаточно близко к лицу, дожидалась, когда пар разогреет кожу, покрыв её капельками горячей влаги.
Сладостное напряжение выплывало из малинового тумана, бесшумно забиралось внутрь, насыщая кровь эмоциональными и чувственными вибрациями, Пол под ногами приходил в движение, напоминая ласковые всплески тёплых морских волн, нечто удивительно приятное пульсировало повсюду, стремительно спускаясь вниз ощущением  волнующей радости.
Каждая деталь чайной церемонии подготавливала впечатлительное воображение к предстоящей встрече с недавним прошлым, которое легко превращалось в настоящее.
Реальная жизнь способна была разве что расстроить. Хотя, стоит ли подобным образом воспринимать обыденность, порой привлекательную, чаще однообразную и скучную, но рукотворную, за которую некого винить?
После свадьбы друзья родителей предоставили в распоряжение молодожёнов на всё лето загородную дачу: современный дом со всеми удобствами и высоченным глухим забором.
Они были предоставлены сами себе. Даже посторонние звуки не проникали на интимную территорию. Разве что соловьиная трель, неугомонный щебет птичьей мелочи да непрерывное гудение невероятного разнообразия насекомых нарушали звенящую тишину.
Сергей даже по окончании отпуска постоянно приезжал в уютное гнёздышко после работы. У Лиды были каникулы.
Вечерами, как же она старалась украсить стол, оживить яркими деталями блюда, специально приготовленные для милого, как ждала его возвращения. Влюблённые выносили в сад кресла, столик.
Весь мир был сосредоточен в замкнутом пространстве, похожем на сказочный необитаемый остров для двоих.
Сад радовал пёстрым цветением, благоухал. Особенно сказочные ароматы появлялись, когда наступали сумерки. Пространство наполнялось густой влагой, волшебными запахами и таинственными звуками.
Их запахами и их звуками.
Это было сказочное лето. Именно его Лида помнит в мельчайших подробностях.
Они любили друг друга каждый вечер и каждую ночь, прямо там, в саду, на расстеленных под деревьями покрывалах, Потом на огромной двуспальной кровати.
Иногда желание заставало их врасплох. Для пылких интимных ласк годилось всё: столы, стиральная машина, качели, садовые лавки.
Их влекло друг к другу со страшной силой. Иногда молодые сливались настолько азартно и темпераментно, что утром обнаруживали по всему телу синяки и царапины.  Губы постоянно были опухшими, зато в глазах сверкали бриллиантами искры необъятного счастья.
В конце июля Лида узнала, что беременна. Сергей был счастлив, кружил, осыпал цветами, принёс в сад музыкальный центр с динамиками. Они танцевали: долго-долго – целую вечность. Кружили и кружили. Муж носил её на руках и целовал. А потом…
Близнецы возвестили криком о своём появлении восьмого марта. Маленькие, болезненные, щуплые, недоношенные, с родовой желтухой.
Лида довольно долго после тяжёлых родов приходила в себя.
Мальчишки были слабые, беспокойные. Они не затихали ни на миг, заходились пронзительными криками.
Изматывала бесконечная ручная стирка. Гладить одежду малышей, пелёнки и подгузники приходилось с двух сторон, на это утомительное мероприятие уходила большая часть дня. Ежедневно несколько раз необходимо было производить влажную уборку, готовить еду.
Сначала недели, потом месяцы без сна и отдыха.
Дети заболевали синхронно, изнуряли физически и морально.
Груди молодой первородящей матери были изгрызены в кровь, один из сосков висел разве что не на волоске, волосы были вырваны цепкими пальчиками мальчишек клоками. Лида похудела настолько, что ключицы, тазовые кости и рёбра выпирали, как у анатомического экспоната. Под глазами висели сине-зелёные мешки.
Лида смертельно устала, но не роптала. Мальчишки – её плоть и кровь, – ничего – выдержу, – уговаривала себя молодая мамочка, – если бы такое испытание было не по силам, желающих рожать не было бы вовсе.
Сергей в ту нелёгкую пору много и увлечённо работал, иначе было нельзя: постоянно на что-то нужны были деньги.
Лида справлялась, сама не понимая, как у неё это выходит. Ведь мальчишек двое. Иногда отключалась, когда психика или организм не выдерживали напряжения. Ненадолго, даже в бреду она оставалась матерью.
Мальчишки не давали заскучать или расслабиться. Бывали дни, когда хотелось раствориться, исчезнуть, перестать существовать, но два маленьких комочка, не умеющих выживать самостоятельно, не давали возможности даже выспаться.
Следить за собой, отдыхать, было некогда. Это выматывало, раздражало, вызывало неконтролируемые приступы апатии, вспышки агрессивности, слезливость.
Помочь было совсем некому: родителям оставалось совсем немного до пенсии, да и жили они в другом городе. Лишь в выходные приезжала мама, давала немного вздремнуть.
Она ругала Лиду за то, что та выглядит старухой, но побыв несколько часов с внуками, сама уходила домой больная и вымотанная вконец.
Сергей тогда тоже здорово осунулся, стал нелюдимым, мрачным. Лида думала, что от усталости и переживаний. Невдомёк ей было, что причиной тому нестерпимый любовный голод.
Интимные упражнения надолго были забыты. На нежность, ласки и эмоциональную близость просто не хватало сил.
Изредка муж прислонялся к Лиде в постели, если ей удавалось там оказаться до того, как он засыпал, сразу начинал дрожать, с силой сжимал её грудь, которая моментально становилась мокрой от молока.
Он неловко целовал её в шею и тут же отворачивался, не чувствуя взаимности.
Лида выдержала. Спустя полтора года или немного больше жизнь начала входить в колею. Её с мальчишками жизнь, но не семейная.
Сергей получил новую должность с ненормированным рабочим днём, частыми командировками. Иногда супруги не виделись месяц и больше. Зато семья была обеспечена почти всем.
Сексуальная близость случалась всё реже. Темы для разговоров сводились к обсуждению болезней ребятишек, денежных трат, распределения обязанностей. Поцелуи и объятия перестали приносить радость.
Лида винила себя, плакала тайком, чтобы никто не видел. Она не могла понять, что делает не так.
В один из выходных дней, на которые у Сергея выпала очередная командировка, как обычно пришла мама.
На этот раз она не ругалась, просто одела её насильно и выставила за дверь. Сказала, чтобы без причёски, кружевного белья и платья не возвращалась.
Лида зашла в парикмахерскую, начала раздеваться и ахнула, увидев своё отражение в зеркале: измождённую, одетую в бесформенное тряпьё женщину непонятного возраста.
Желание делать причёску моментально пропало. В магазине одежды казалось, что все  оглядываются, шепчутся и показывают на неё пальцами.
Было ужасно стыдно примерять платья в застиранном, заштопанном белье.
Хорошо, что продавщица попалась пожилая, отнеслась с пониманием. Вышла женщина из магазина с твёрдым намерением изменить жизнь.
Полностью сценарий и последовательность действий представить себе Лида не могла, но начинать с чего-то нужно.
Теперь она поняла, почему мама была столь категорична. Настроение слегка улучшилось, замаячила перспектива обновления, некая призрачная цель, – ведь я люблю Серёженьку. Немного переутомилась. Дело поправимое.
После парикмахерской, изменить внешность пришлось, в одежде, которая пахла новизной и свежестью, приятно холодила тело, Лида решила прогуляться.
Конечно, её сердце рвалось к детям, без них она не могла представить ни одной минуты существования, но перспектива возвратиться к прежней жизни увлекла.
Захотелось побродить по городу, вдохнуть полной грудью запах наполненной очарованием жизни, о существовании которой давно забыла.
Кутить, так кутить, решила Лида, и смело зашла в кафе, из которого доносился аромат молотых кофейных зёрен, ароматной кондитерской сладости, чего-то знакомо-приятного, напоминающего о студенческих вечеринках, о медовом месяце в загородном доме.
Её встретила приятная приглушённая музыка, таинственный затемнённый интерьер.
Так как Лида  была одна, усадили её за столик у окна. Всё в зале было обычно, но притягивало любопытный взор. Взгляд скользил по интерьеру, хотелось знать, кто же сюда ходит, зачем.
Посетителей было совсем немного. На высоких стульях у бара сидели три девицы, потягивали из высоких бокалов яркие коктейли через соломинки, и курили.
Чуть поодаль сидела семейная пара с ребёнком. Скорее всего, справляли знаменательную дату, потому что центр стола занимала ваза с объёмным букетом бордовых роз.
Лида улыбнулась, глядя, как мужчина чувственно смотрит на свою даму, как нежно накрывает рукой её малюсенькую ладонь.
Дальше взгляд скользнул в дальний угол, в котором сидела обнявшаяся парочка.
Сердце выпрыгнуло через открытый в паническом смятении рот, пыталось вырваться наружу и улететь.
Лида схватила пальто, сумочку, выскочила на улицу.
Это был Сергей! Её Сергей.
Или уже не её!
Стол был завален горой цветов множества расцветок.
Муж целовал… целовал девицу взасос.
А как же командировка!
Чтобы вникнуть в глубинную духовную суть всепоглощающего чувства любви, осознать феномен искренней радости, переходящей в мгновение ока в полное неприятие, необходимо пройти весь путь, от начала зарождения робкого чувства до непривычно пугающей томительной пустоты, когда клокочущее кипение эмоций высасывает изнутри все позитивные ощущения, замещая их липкой массой агрессивной враждебности.
Только что сердце было наполнено любовью, а в следующее мгновение жгучая ненависть, отвращение и брезгливость.
Пик наслаждения сладкими интимными спазмами, спутниками пылкой влюблённости, пронзает тело и мозг на вдохе, а презрение и неприязнь запирают лёгкие, не давая дышать.
У любви и судьбы нет прямых дорог, все тропинки извилисты и тернисты, но мы идём по ним, не сворачивая, несмотря на преграды, ибо таинственно и непредсказуемо всё в этом быстроменяющемся мире.
Лиде просто не повезло. С этим фактом можно смириться, принять неизбежность и начать сначала, словно любовь и жизнь только начинаются. Именно так она и хотела поступить, когда мозг позволил  вдохнуть полной грудью, – нужно поговорить, выяснить.
Что именно и как – сознание не подсказало. Осознав, что именно произошло, она уже не могла понять, что лучше – быть одинокой или притворяться, изображая уважение и искреннее доверие.
Если первое таило в себе разве что неопределённость, то второе требовало полного контроля над волей и разумом, над чувствами и достоинством.
Лида выбрала одиночество.
Квартира была оформлена на родителей Лиды. Она собрала вещи Сергея, упаковала и выставила в коридор.
Если бы не дети, скорее всего женщина без сожаления рассталась бы с жизнью.
Так ей в те унизительно гнетущие часы казалось.
Маме пришлось уволиться, чтобы сидеть с близнецами. Лида восстановилась в институте на вечернее отделение, пошла работать.
Денег не хватало, сил тоже. Спасибо – родители помогали.
В заявлении на расторжение брака причиной Лида указала измену.
С того памятного дня прошло пять бесконечно долгих лет.
Материальное положение понемногу выправилось. Денег хватало.
Лида работала на две ставки, игнорировала выходные дни и . Было трудно.
А что делать!
Сергей долго преследовал Лиду, пытался оправдаться, самоуверенно врал. Сначала говорил, что она обозналась, потом резко изменил сценарий произошедшего казуса. Но тоже лгал.
Жена была непреклонна.
Возможно, она много об этом думала, если бы Сергей сказал тогда правду, покаялся, примирение могло стать возможным. Несмотря ни на что.
Он же пытался в разрушении семьи обвинить Лиду.
В чём-то Сергей был прав: выглядела тогда супруга, мягко говоря, не очень. Сама же себя в парикмахерской испугалась. Но тому была веская причина. Кроме того, всегда можно договориться, если отношения откровенные, честные.
Сергей пошёл другим, более примитивным путём – решил завести помощницу жены в любовных делах.
Но ведь и с ней, вот ведь где ужас, он был время от времени близок.
Лида столько раз живо, в динамике и красках представляла тот день в кафе: объятия, чувственный поцелуй с громким чмоканьем, даже продолжение романтического рандеву вплоть до наступления синхронного эротического экстаза вообразила.
Сергей был… был в той девушке, целовал, не раз и не два. Потом шёл домой и ласкал её. Приносил на одежде и теле интимные соки этой особы и без зазрения совести продолжал любовные игры на супружеском ложе.
Лида интересовалась персоной любовницы. Девочка на четыре года моложе её, довольно раскованная, беззаботная, жизнерадостная, без комплексов относительно многочисленных любовников.
Именно многочисленных.
Неужели Сергей об этом не знал!
Каждый раз, когда в голове возникала циничная эротическая картинка, Лиду начинало тошнить и корёжить.
Мама много раз пыталась убедить её, что мужская измена – вовсе не повод для развода.
– Все они… кобелируют, – настаивала она, – твой родитель не исключение. В отличие от тебя, я не развелась. Более того, вы даже не знали о его похождениях.
– Возможно так, предположим – это биологический факт, но касается он именно животных инстинктов – доминирования и размножения. Я выходила замуж целомудренной и честной, жизнь целиком подчинила семье.
Меня сватал совсем другой человек.
Если ему не нравилось, как я выгляжу, если примитивный мужской мозг перестал воспринимать душу и тело зависимой от него женщины как соблазн, как источник неиссякаемой энергии, мог бы помочь растить детей… и содержать дом в надлежащем порядке.
Вместо этого он предпочёл утешение на стороне. Любовь проверяется не сладостью медового месяца, а годами лишений и трудностей. Сергей – слабак. Дезертир, ничтожество! Ты не сможешь убедить меня в том, что он прав… а я – нет!
Сегодня у Лиды было спокойное, умиротворённое настроение. Она вдыхала из горячей чашки запах былой любви, плыла на волнах романтической памяти, где сливалась в экстазе с тем Сергеем… с тем, дороже которого не было, и не может быть в её жизни.
Женщина отлично помнила каждую секунду разворачивающихся на ментальном экране событий. Сейчас Сергей подойдёт, обнимет!
Лида чувствовала, как обносит голову, как приятно подкашиваются ноги, пылают щёки в предчувствии чего-то большого, дивного.
Вот губы раскрываются в предвкушении прикосновения лучшего из любовников.
Лида издала стон.
По телу пробежала волна чувственного влечения, сладостная дрожь. Невыносимо захотелось близости.
События развивались стремительно, бурно.
Лиде некого стыдиться, ведь это её муж, это её Сергей.
Вот мужчина раздевает, целуя. Она помогает любимому избавиться от покровов. Оба торопятся, потому что возбуждены сверх всякой меры.
В этот сладостный миг раздался звонок в дверь.
Лида очнулась, опрокинула на себя горячий чай, вскрикнула от боли ожога. Хорошо, что прошло достаточно времени, чтобы напиток немного остыл.
– Кто бы это мог быть! Мама… точно, нет… как некстати. Я вся мокрая, меня трясёт от возбуждения. Боже, зачем, кому я понадобилась в неурочное время!
На пороге стоял Сергей.
Другой – не её Сергей. Тот был простым влюблённым парнем с горящими глазами. Этот одет дорого, даже шикарно, но за внешним лоском проглядывает внутренняя пустота.
Сразу видно, что за то время, что прожили врозь, его поцеловала в темечко удача. Финансовая ли, материальная, возможно, во всех сферах жизни.
Но счастливым бывший муж явно не выглядел.
– Пустишь, – неуверенно процедил Сергей, протягивая шикарный букет роз, большущий торт и шампанское.
– Зачем… зачем ты пришёл, – Лида демонстративно убрала руки за спину.
– К тебе, любимая… к детям. Хочу их видеть. У меня к тебе серьёзное предложение.
– А они тебя захотят видеть… тебя – отца, которого давно забыли, которого совсем не знают! Когда ты последний раз ими интересовался?
– Ты же сама…
– Что сама… запретила тебе с ними встречаться? Что-то не припомню. Я слышала, что вы расписались, потом уехали в Москву.
– Так и было. Ты  сама меня выгнала. Света приняла, не задавала никаких вопросов. Она умерла. Патологическая беременность, неудачные роды.  Кстати, Света настаивала на том, чтобы я вернулся к тебе… к детям. Я пытался, много раз хотел вернуться.
– Не больно ты был настойчив. Но проблема не в этом. Возможно, ты хотел вернуться, но не собирался каяться. Ту схему семейных взаимоотношений, которую ты изобрёл после рождения детей, которая давала тебе и только тебе полную свободу от семьи, я только потом, после развода это поняла, ты же не собирался её менять. Уж не знаю, какие аргументы, кроме секса, конечно, заставили тебя выбрать эту несчастную девочку, но изменял ты и ей.
– Не выдумывай, я...
Лида улыбнулась сквозь слёзы, готовые было сорваться, несмотря на напряжённые попытки их предотвратить. Она не хотела выглядеть слабой, – проходи. Не будем смешить соседей разборками. Дети спят. Чаем могу угостить. Малиновым… с имбирём, – Лида мельком взглянула на выражение его лица, – как видишь, я не изменила привычек.
Женщина зажгла гад, чтобы скипятить чайник, взглядом показала Сергею на стул, сама села с противоположной стороны.
– Про Нину я тоже знаю. И про Машеньку, практикантку, которую к тебе прикрепили для стажировки. Милая, симпатичная девочка, почти дитя, ей не было восемнадцати. Тебя это не смутило. Поверила в чистую любовь, дурочка. Я с ней разговаривала. После аборта у девочки было серьёзное осложнение.
– Ты что, вела расследование!
– Вовсе нет. Нина сама меня разыскала. Честно говоря, так и не поняла, зачем. Наверно хотела сделать больно. Ей это удалось. Это она дала адрес девочки. Тут уж, извини, обыкновенное женское любопытство.
Маше ты сказал, что разведён. Это было до того случая в кафе. Вот такая у нас  с тобой, Сергей Васильевич, большая и чистая любовь. Теперь давай, быстрее выкладывай своё предложение. Не тяни, хочу спать.
– Переезжайте ко мне, пожалуйста. Кроме тебя, я так никого и не полюбил.
– Ну да, ну да… никого. Конечно никого! Секс, просто секс – это аттракцион, эротические качели… разве это любовь! Предлагаешь начать сначала, так?
– Я скучаю…. по тебе, по мальчикам.
– Давно! Скучаешь, спрашиваю, как долго, сразу после смерти Светы начал и позже?
– Зачем ты так! Я имею материальные возможности… вырастить детей достойно. И тебе… компенсировать всё, чего недодал по глупости.
– Ладно, я всё поняла. Чай будешь?
– Ты не ответила.
– Тебе показалось. Просто не захотел услышать. Если с чаепитием закончили, забирай свой товар и уходи.
– Это же для вас.
– Могу телефон Нины дать. Визитку твоя пассия на всякий случай оставила. Как в воду глядела, что придёшь. Отправляйся к ней, эта точно приласкает.
Лида встала, решительно показывая жестом, что аудиенция закончена.
Провожать визитёра она не пошла.
– Сам. Всё сам!