Глава 7. Либимортидо

               В чёрном небе слова начертаны -
               И ослепли глаза прекрасные...
               И не страшно нам ложе смертное,
               И не сладко нам ложе страстное.
               Марина Цветаева


Не буду кичиться: я в глубокой заднице. Чернее мглы не найти, эта обугленная пропасть истыкана локтями, моя Комната - великий дворец доисторического ужаса. Но откуда в натуре людской многослойность, коллаж, разносолы? Как может так быть: что прилюдно гогочем тем громче, чем дольше стенаем в застенках? Как может так быть, что работаем, штопаем, ботаем, лопаем, пьём анальгетики, кофе в пакетике, чай, энергетики, сок, нейролептики, ходим в театр, выставки арта, сны про Монмартр, доллары, бартер - а параллельно: вдох как последний, завтра час смерти, чёрные бредни, выпить весь бренди, грязные сплетни, эхо как в склепе, мёртвые дети.

Почему за порогом - квартплаты, бравады, задачи, авансы, заначки, батрачим да скачем без спячки; восвояси приходим - отравы апатий, опасны распады, заквасим, поспим - завтра снова задачи... Утром ранним хочу помереть во хмелю, днём - флиртую с подругой (почти люблю), вечерами - на жизнь смотрю будто с краю, а ночами - не сплю (почему - не знаю).

Как устроена витальность?

Час назад я томился в навязчивой мысли: проклятие рода, панельный отец, утонуть бы в бутылке, проткнуть бы мне душу, чтоб, как из мешка, полилась чернота - вся в могилу. А сейчас я дымлюсь усладительной грёзой: девчонку бы спелую, гладкую, мятную, к стеночке, губки терзать, бёдра жамкать, выдавливать розовым членом хрустальные стоны.

Час назад я обсессией спиливал нервы: потерян контроль, мотивация чахнет, истерики, срывы, я брошу попытки, останусь с котомкой, съем голубя, сдохну на свалке. Но потом обласкал себя сонмом фантазий: как будто со мною красавица, жаждет слизать белый йогурт, глотать нерождённых, давиться мужчиной; а завтра - иная на смену, похожая, всякая.

Час назад я душил себя прущей тревогой: в ночной подворотне три торса из тени окликнут, догонят, по почкам подошвой, по черепу битами, бронхи наружу; убит - зря, нелепо, случайно. Что ж, теперь я слюнявлюсь от жгучих соблазнов: отделать соседку, спустить на коллегу, начальнице - всунуть, сокурсницу - жахнуть, отнять жену брата, дочь кума, мать друга, - присвоить всех женщин планеты.

Час назад я в конвульсии бился над думой: обманут повсюду, подставят, позор, суета, отчуждение, слякоть, дерьмо - так не лучше ли в бездну, в петлю, под снаряд, со скалы? А затем я размяк, напоён сладострастьем: сношать, развращать, тарабанить, брюхатить, крыть эякулятом, всех осеменить, размножаться, собой мир забить, править им через гены.

В слове «страх» есть «трах». Но и в «большой жопе» есть «боль». «Эрот» созвучен с террором: разве мы не заложники желаний, разве не мучают они нас? «Танатос» - близок к сонате: ласковы, трогательны аккорды о том свете. ПолюБИТЬ - значит, бить, губы губят нас, сердце сердито, брак как мрак, чувства - чушь, в щебетании - щебень, в УЛыбкАХ - хула, а СМотРЕТЬ на тебя - это верная смерть.

Даже не знаю, что импонирует больше: выжить на этой Земле - или выжить из ума; переживать ровесников одного за другим - или переживать по пустякам, пока сердце не устанет стучать понапрасну; нежить локоны мякотных дев - или нежить кладбищенская. О, как я люблю либидо, любуюсь я им и лобзаю! И как я морю мортидо, мордую его и мараю! Или наоборот?..

Зачем смертнику дети? Зачем, если сам не сложился, желаешь себя перебросить в потомство? Откуда в башке дарвинизм? Кто сказал, что гаметы с евгеникой лучше процесса, анамнеза, вдохов, шагов по Земле, вегетатики, практики?

Видимо, снова играет со мною сознание: если плоть обречена, пусть продолжится дух без неё; проще замену родить, чем родиться по новой. Мне крылья подбили - хоть катапультирую код генетический! Словно морзянку в иные галактики, словно наследство оставить, вложиться на фондовой бирже. Моя инвестиция! Вы мне не дети - а деньги! Так покупаю я лишнее время под Солнцем - взамен своего, зря потраченного и бездарного.

2022