Ещё одно последнее

На террасе отеля внизу
                дева делает селфи,
бюст равняя с айфоном
        во фрунт, словно твой часовой.
Фоном - всё как всегда: много волн,
            сзади краны, и верфи,
и другое, с чьей помощью люд
      портит море собой.

У меня ж за спиною стена -
              ни картинки, ни вещи.
Превращалась квартира
          из мира семи лет и зим
с каждой новой коробкой
        в пространство.  От этого легче.
А теперь - так вообще
(в чём, порывшись, найдёшь символизм).

Начинается утро
       последнего дня у Босфора;
после зноя так краток
     и сладок сквозной ветерок.
В остальном - ни словечка о том,
         что последует скоро.
Улыбнувшись, отметим:
            пусть будет и это урок.

Так же спорит деталь
        с оседлавшим мозги общим планом
синевы с полосой терракоты. 
    Ставь неуд за штамп
Айвазовского с Бродским -
         они бы смогли, но куда нам.
И плевать - закурю,
        перейдя на испытанный ямб:

Белеет парус одинокий,
      циклоп страдает одноокий:
Гомер, мол, пел совсем безглазый!

      Жжёт Кафка за стеной Кавказа
свою трагедию абсурда:
          ему, французу, неподсудно,
как россиянки, украинки -
   равны, что груди той блондинки
и так же в точь разделены
         распятьем прОклятой весны.

Прощай, свободная стихия.
           Забью, пожалуй,  на стихи я
и прочь направлю грузный чёлн
       от этих ультра-средних волн,
не сожалея ни о чём.

Нипочём не взгляну на пролив,
             запирая ключом.