без права на УДО

Раскольников заносит свой топор,
не брезгуя процентными рублями,
и мы его жалеем до сих пор,
хотя убийце место в общей яме
с такими же - сам бог велел казнить,
но жаль беднягу, нищего студента.
Нам так важна связующая нить,
тугим узлом завязанная где-то
в преступном, покаянном... В чём ещё?
А, может быть, преступники мы сами?
Сидим и разглагольствуем общо,
сверкая равнодушными глазами,
о том, что автор нас предостерёг -
чего и как в романе ни загни я,
судить меня не надо, я игрок,
и кстати, у ЛГ шизофрения.
Ах, Фёдор, ах, Михалыч, бог с тобой,
сегодняшняя версия романа
могла бы дать погрешность или сбой,
тем более что каторга - не манна,
и восемь лет без права на УДО
совсем не сахар, в этом нет сомнений.
Давай забудем всё, что было до,
и к версии вернёмся современной -
студент убил старуху топором
за медный грош - ну, как тебе такое?
Стипендию в расчёты не берём,
считаем, никого не беспокоя -
не хватит, чтобы жить, а умереть
никто не хочет. Бывшего юриста
понять легко, судить не будем впредь
удачливого графа Монте-Кристо,
которому убийство - лишь игра,
и мы его привычно пожалеем.
Старухи нет. Кровь каплет с топора,
но кажется то миром, то елеем.