Квазимодо

Ночь - муаровый шарф - над Невой расстилает дорожки.
Небо - матовый белый плафон и на звезды скупо.
Эсмеральда танцует на улице Лунных Кошек,
И в ладонях поет громогласный шаманский бубен.
Не жалейте, месье, бросьте в ноги цыганке грошик,
Её поступь легка, словно хрупкая птичья свобода.
Прикрываясь хвостами, стесняются лунные кошки,
Разделяя соседство своё с горбуном Квазимодо.
Горбуну Квазимодо на крыше и дивно, и странно
Созерцать её танец со ржавой железной кручи.
Ему снится - он прям, словно пущенная стрела, но
Поутру он опять, как пружина тугая, скручен.
Квазимодо не спляшет, судьба его немилосердна,
Никогда он не сможет познать торжества движенья.
А цыганка танцует, как будто она бессмертна,
И как будто весь мир безупречен и совершенен.
От пустых сожалений не больно-то много проку.
Крыша так высоко, что рукою подать - и космос.
Квазимодо качает колокол крутобокий,
И тяжелая медь обретает внезапно голос.
Голос бьётся в сосудах с толчками горячей крови;
Открывает слепые глаза Александровский ангел.
Исаакий поёт от фундамента и до кровли
И трепещет, как бубен над головою цыганки.
Неба бледный плафон запыл;н и слегка перекошен.
Ночь белей молока, только утро ещё нескоро.
Эсмеральда танцует на улице Лунных Кошек.
Под её башмачками пускается в пляску город.