Пушкин и снег

“И Пушкин падает в голубоватый
Колючий снег. Он знает — здесь конец…
Недаром в кровь его влетел крылатый,
Безжалостный и жалящий свинец.
Кровь на рубахе… Полость меховая
Откинута. Полозья дребезжат.
Леса и снег и скука путевая,
Возок уносится назад, назад…
Он дремлет, Пушкин. Вспоминает снова
То, что влюбленному забыть нельзя, -
Рассыпанные кудри Гончаровой
И тихие медовые глаза.”
Есть у меня давнее ощущение какой-то смертной связи Пушкина со снегом. И то, что он ушел из этого мира в самый вьюжный, тусклый, унылый и снежный период жизни природы – не спроста. Так же, как и то, что родился на подъёме сил природы в конце весны – начале лета, тоже не спроста! И эти процитированные мной строчки выше Эдуарда Багрицкого – тоже далеко не спроста. Что такое смерть с древнейших времен для носителей славянского языка?
Мара —  богиня славянского пантеона символизирует смерть и зимнюю стужу. Образ Мары -Мораны не однозначен. Она стоит на страже миров Яви и Нави, встречает души умерших на Калиновом мосту у реки Смородины… Мара (Морана, подательница смерти) принадлежит к первому поколению богов. Она управляет одной из сторон бытия. Внешне богиня смерти прекрасна. Ее красота холодна и чиста, как снег. Она - покровительница колдовства и магии. Являясь к человеку в конце жизни, в мгновение, предначертанное судьбой, она забирает его в свое царство.
“Голубоватый, колючий снег…” пишет о последнем снеге поэта Эдуард Багрицкий. А снег бывает разным. Очень разным. В морозную и сухую погоду посреди бескрайнего заснеженного пространства он течет так же, как текут пески в пустыне.  Холодный и сухой от мороза снег напоминает песчинки. Он так же, как песок, режет лицо, когда ветер дует навстречу. Он так же змеится и течет над поверхностью, буквально на глазах перемётывая дорожную колею, с лёгкостью растворяя в себе человеческие следы. А стоит появиться препятствию на пути текучего снега, как он образует возле них такие же сугробы, какие бывают у песчаных бугров благодаря бесчисленным летучим песчинкам знойной пустыни …
И как струящиеся в пустыне пески невольно рождают в душе ассоциации с песочными часами и вызывают к жизни мысли о бренности всего сущего, так же и истекающие змеящиеся струи снега пробуждают в нас схожие настроения…
Змеится, струится, свивается и развивается мелкий снег в поземке. Но стихает ветер. Появляется в небе морозное солнце. И снег начинает искриться и кувыркаться в воздухе. Искры снега порхают, играют в воздухе, словно мелкая летняя мошкара. В особо же тихую морозную погоду искорки снега плавают в солнечном воздухе, как пузырьки в бокале шампанского. Иногда он просто сыпется с чистого неба: слепой снег идёт точно так же, как летом случается слепой дождь!
А когда возникает пурга, то струи снега вздымаются, неистово кружась, образуя снежные водовороты и смерчи. Белесое холодное пламя метели затмевает всё вокруг. Кажется, что языки этого снежного пламени, как живые, жадно тянутся к тебе, и не спрятаться от них никуда, разве что закрыть глаза!
Чуть проснется мороз, и выпавший снег внезапно становится плотным и скользким, как оплавленное стекло. Под ногами он фактически превращается в лёд. Это мёртвый снег.
И снова дрожит, бьётся в конвульсиях пурга, разбрасывая по-над землёй снежные летучие сети. И тянет, и тянет их за собой, будто пытаясь выловить ветер, струящийся, бьющийся в тонких сетях позёмки…
Возникает и снова течёт, как песок, отмеряя уходящее и возвращающееся, ускользающее от нас вечное время. И снова вспоминаются летучие заунывные мистические пушкинские “Бесы”:

“Мчатся тучи, вьются тучи;
Невидимкою луна
Освещает снег летучий;
Мутно небо, ночь мутна.
Еду, еду в чистом поле;
Колокольчик дин-дин-дин…
Страшно, страшно поневоле
Средь неведомых равнин!
------------
Мчатся тучи, вьются тучи;
Невидимкою луна
Освещает снег летучий;
Мутно небо, ночь мутна.
Мчатся бесы рой за роем
В беспредельной вышине,
Визгом жалобным и воем
Надрывая сердце мне…”

Стынет на ветру и не застывает наша память о пушкинском летучем и колючем январско-февральском снеге 1837 года. И память о нём вечна.

Снег пронизывал аллеи
И струился на ветру,
На шершавые колени
Становился поутру
И, о чём-то вспоминая,
Всё шептал, как человек…