Китайская поэзия. В Освенциме

   Авторский  перевод с китайского – Сергей П. Емельченков.
Дун Си (1966-ныне).  ;;.  КНР.  Китайский писатель, драматург, сценарист. Настоящее имя Тянь Дайлин (;;;). Родился в уезде Тяньэ провинции Гуанси в 1966 г. Пишет романы, пьесы и сценарии для кино и телевидения. Шесть его произведений были адаптированы для экрана. Член Союза китайских писателей, вице-председатель Ассоциации работников литературы и искусства Гуанси. Делит свое время между работой в Университете Гуанси для национальностей и Пекином.

В Освенциме.
   Сначала я разглядел колючую проволоку фашистского концлагеря.
По позвоночнику прополз холодок.
Потом увидел комнату, пол которой устлан срезанными волосами,
И мне стало не хватать воздуха, хотелось свежего воздуха хотя бы глоток!
       Обувь невинно казнённых свалена грудой.  Её не успели унести.
Вся спортплощадка концлагеря заставлена пустыми  коробками из-под еды.
Целая витрина очков. Ужас нацизма - незабываемых преступлений вести!
Всюду свидетельства принесённой фашистами великой беды!
   Каждая вещь хранит тепло невинно убитых.
Мои шаги всё глуше и глуше.
Не осмеливаюсь смотреть на стены, словно с этих стен
На меня взирают глаза истерзанных людей, полные ужаса!
Они требуют: помни фашизм, смотри на его дела,
Тишину о его преступлениях в Освенциме слушай.
   Даже если я весь обращусь в сострадание,
Я знаю, что не должен допустить для невинных ещё раз такие страдания,
Поэтому я просто обязан не допустить нацизма!
Всем честным людям надо уничтожать всюду даже зародыши фашизма!
  Мирное  небо должно быть над всеми! Помните это, люди! –
Мир должен быть без нацизма и без фашизма - всюду! И это будет!
___
Перевод: Пономарева М.Я., Филимонов А.О.
В Освенциме ("Сначала я разглядел колючую проволоку...")
Сначала я разглядел колючую проволоку,
и по позвоночнику прополз холодок,
потом увидел комнату, пол которой устлан срезанными волосами,
и мне стало не хватать воздуха.
    Обувь казнённых свалена грудой,
её не успели унести,
спортплощадка заставлена коробками из-под еды,
целая витрина очков,
каждая вещь хранит тепло убитых.
Мои шаги всё глуше и глуше,
не осмеливаюсь смотреть на стены,
с этих стен на меня взирают
полные ужаса глаза истерзанных людей.
Даже если я весь обращусь в сострадание,
всё равно останусь чем-то перед ними виноватым.