Из писем греческому другу

Силлаботоник растворив
В хмельном кипении вина,
Наполнив полуримский стих,
я за Элладу пью до дна.

Мне не в первой стрелять в упор,
Презрев мишень в чудачьем тире,
Не обсуждать же dies irae
В столпотворении эпох.

Предполагается - Гомер,
Тот самый автор биографий,
Бывало, доплывал до нас, аэд,
И пил вино колхидских братьев.

И в этом видится зерно
Скоропостижно острой правды -
Здесь в каждой капельке лозы
я вижу очерки баталий -

В них, безусловно, принимал
Участие наш бравый воин,
И даже, может, занимал
Сердца и патио построек.

Но не об этом. Времена
Мне вечно видятся другие:
То те, где кесарь побеждал,
То те, где сочинял Вергилий.

я, забродив по вечерам,
Хоть в узкогорлый лей гугум,
Брожу повсюду, словно гунн, -
Не спрятать небо по домам.

я то поэт, то кифаред -
Синонимичное ничто.
Гекзаметрически смеясь,
я пью ничейное вино.

Метания брызжущих словес -
Так мухи брешут возле лампы.
Теряя всякий интерес,
Мы спрыгнули с колен атлантов.

И не расскажет дервиш дней
О том, куда мы направлялись.
И даже ветхому «quo vadis?»
Не осветить тропу ночей.

Но, вот, едва взойдёт Геспер,
Мне снова станет одиноко,
Но ненадолго, ненадолго
в себя вину открою дверь.

Когда ж сойдёт блаженный хмель,
Очнусь в священной чьей-то роще,
Росой умоюсь, ягод съем,
И, стану трезвенником, может.