Обмен или шило на мыло

Трифонов, с моей колокольни, - это некий симбиоз ушедшей эпохи метода соцреализма (а-ля суммарного творчества 60-сятников - 70-сятников: Эренбурга и раннего Галича, Розова и Володина, Анчарова и Айтматова и проч., проч.), осторожных и нейтральных попыток ПРИМИРЕНИЯ сталинского палачества и джазовых синкоп Аксёнова, углублённого УХОДА ОТ РЕАЛЬНОСТИ в атрибутику историзмов Окуджавы ("Путешествие дилетантов") и ёрничества Битова (" Пушкинский дом") и т.д.
Трифонов старательно и настойчиво избегал гражданственности Евтушенко и Вознесенского (пусть и завуалированного), "инсургенства" Войновича, Гладилина, Синявского и Даниэля, он искал и НАШЁЛ СВОЙ ТРЕТИЙ путь - путь философско-замаскированного КОНФОРМИЗМА, повенчанного с инстинктом самовыживания (который я нисколько не осуждаю).
Трифонов был ремесленником слова в очень высоком понимании этого значения (ну, почти Мастером, с вышитым вензелем на шапочке - атрибуте принадлежности к гильдии инженеров человеческих душ).
И препарировал он эти мёртво-живые души - ничуть не хуже Гоголя или Достоевского, но только на новый, циничный манер нарочитой многослойности "невыносимой лёгкости советского бытия".

Довлатов - это гениальный, строгий, стилистически безупречный, глубокий, настырный и жалкий рас(пи)здяй с коротким литературным дыханием (он не замахивался на романы, однако по числу измерений литературного пространства вымыслов и ассоциаций - ему вряд ли найдётся адекватная ровня среди современников по перу).
После генисовской монографии "Довлатов и окрестности" , трудно сочинить нечто оригинальное и новое, позволяющее добавить новые оттенки в палитру творческих красок Сергея Донатовича.
Но читать и вдумываться в его тексты, мысли и сентенции, наслаждаться его юмором - одно сплошное удовольствие и кейф!

Но и Довлатова и Трифонова роднят огромный литературный талант, серьёзность , обречённая привязанность к совковым "кандалам", патологическая любовь к СЛОВУ, внутренняя писательская строгость и громадное ощущение обречённости всех попыток вырваться за пределы вседозволенностей художественных вымыслов.