Гулаговское

Он уехал «на севЕр» (нет пути назад) за пропущенную «эр» в слове «Ленинград». Там заснеженный барак. Пайка – хуже нет. Он теперь народа враг: дали десять лет. Был «товарищ», стал «ЗэКа». Надо ж так суметь! И теперь закон – тайга, прокурор – медведь. Что медведю, он-то спит, он не при делах… Снег сухой слегка скрипит. Шоркает пила. У напарника озноб: приболел, видать. Оступился – да в сугроб… Вот же, твою мать! Никогда не сачковал, не из фраеров… Господин лесоповал, больно ты суров! По тайге скулит пурга. Тени вкривь и вкось. Да ещё болит нога – наступил на гвоздь. Одежонка не ахти. Ладно, не впервой. Жаль, к костру не подойти – греется конвой. Климат снежным молоком дарит в феврале. Мысли пляшут далеко, на большой земле. Как-то там жена живёт (раньше был женат)? Два письма за целый год – вот такой расклад. Где-то ходят на концерт, в цирк или в кино… Здесь же ты давай процент – или ты г@вно. Нет в тайге ни фортепьян, ни простых газет. От работы словно пьян бывший домосед. Лишь усталая рука от пилы мозжит.
Хватит думать. Ведь пока надо как-то жить…