Гусар

                Гулкие груди чеканных коней
                Вложенный в ножны серебряный воздух.
                Только и слов моих кучеру:
                – К ней! –
                А лошадям – ни мгновенья на роздых.
                Встретила жаркой невнятицей слёз,
                Выбежав в пасмурной, выцветшей шали.
                Будто бы в очи ударил мороз,
                Этак друг друга в объятиях сжали.

                Прелью, настоем бузинным дыша,
                Нежностью мучаясь, медля со стоном,
                В домике, спящем в тиши камыша,
                Были измотаны бредом бессонным.
                Были подслушаны наглым скворцом,
                Прямо из леса в оконце влетевшим,
                Были всполошены в полночь ловцом,
                Словно в дороге болотистой  лешим.

                То в рыболовную куталась снасть,
                В зелень русалочьего одеяла,
                То росомахой озлилась на мать,
                Вторглась которая, увещевала:
                То хохотала в озябшей тиши,
                То, суеверно прижавшись, молчала.
                С хрустом и криком врезались стрижи
                В тонкую смутную нитку причала.

                Пообещала и горя не знать.
                Круто ушла, напевая сквозь слёзы...
                В горнице скрылась. Задумал позвать –
                Вмиг очутилась, незваная, возле.
                Стал собираться. Вбежала опять.
                Думал прощаться – заладила:
                – Здравствуй! –
                В лоб целовала – отрезала прядь
                И наказала, напутствуя:
                – Царствуй! –

                Перекрестила, как будто рукой
                Дали осенние очаровала.
                На берегу заслонилась рекой
                И заступила за сумерки ало.
                А на заре в голубейшем дыму,
                В битве во славу любезной Отчизны
                С лошади пламенем сбит обниму
                Куст бузины... Вот – роскошество жизни!