Одна из двух бесконечностей

Она – основание и порождение света и тьмы,
смысл всего бытия и причина самых разных явлений,
чего не постигли и не постигнут сердца и умы
тысяч прежних и тысяч следующих поколений.
В этой слепой пустоте расцветают и гаснут миры, 
падают яблоки, вдребезги разбиваясь о голубые береты,
и устлан путь звёздами из гнилой банановой кожуры –
кому-то бинты, а кому-то бубны и амулеты,
потому что уже начертано: «мене;, теке;л, фаре;с»
рекламой неоновой на полированных пирамидах.
Пузырятся кровью слова – такой глубокий надрез, 
сверкают, как морозной зимой бриллиантовый выдох.
Доходом исчислены любые бессмысленные расходы,
податливой мягкостью взвешена всякая лютая злость.
Жадность челюстью сдохшего по весне теропода
крушит и ломает самую крепкую лобную кость.
Нет и не было брода в страхе, и нет его в ярости
и, желая весь бесконечный космос заполнить только собой,
ты один, ты всегда один, до самой глубокой старости.
До часа смертного. Такой, какой уж есть. Вот такой-сякой.
Вечное наше нытьё под съедобным кактусом «гордость»
и счастье, как фата-моргана, да просто пятно на сетчатке,
и мысль… Нет, погоди. Не мысль. Вместо неё – покорность.
И слова… Нет. Вместо слов всегда одни опечатки.