Слезы, опаленные солнцем...

Это было давно. В тот год умер мой муж, умер внезапно, в расцвете сил, в 37 лет. Молодой, красивый, сильный... и вдруг! Это непостижимое горе подкосило меня, просто уничтожило. Я ничего и никого не видела вокруг себя: работа, дом, дети – все это   перестало для меня существовать. Я вся ушла в себя, в свою боль, в свою скорбь, в свои слезы...  Казалось, что горе вытеснило из моего сознания все.
Мир как-то сам по себе существовал отдельно: он жил своей жизнью, неведомой, неизвестной, но меня в нем не было. Я словно выпала из него. В то время я жила как будто в другом измерении. И если сейчас, по прошествии стольких лет, меня кто-то спросит, что и как тогда было, я не отвечу. Не потому, что не помню. Просто - не знаю. Жизнь разделилась на «до» и «после». И это «после» было неясным, пугающе - страшным..

Я оставалась со своим горем один на один. Я не хотела сочувствия, я не хотела соболезнований, я не хотела жалости.  Я не хотела, чтобы кто-то лез в мою, и без того израненную болью душу.
Тогда я не хотела ничего! Казалось, даже простое внимание со стороны людей может ранить меня. Я не готова была к этому. Слишком много боли было в моем сердце. И само оно было похоже  на одну большую рану: она кровоточила и никак не заживала.  Тогда я просто не хотела никого видеть! Весь мой вид кричал об этом. И люди, словно понимали и чувствовали это. Никто не говорил со мной, никто ни о чем не спрашивал...  В душе я была очень благодарна им. Быстро проходя мимо и встретившись случайно глазами, я видела  иногда в их взглядах некую неловкость: словно им было неудобно за то, что у них все хорошо, а у меня беда.      
Они смотрели с пониманием и как - то виновато. А может, мне просто хотелось это видеть? Хотелось, чтобы все вокруг испытывали свою вину, испытывали ту же невыносимую боль, что и я?  Хотелось, потому что у всех было все по-прежнему, а у меня весь мир рухнул , и я не понимала, почему. Почему я? Почему со мной? Почему так несправедливо?

В реальность меня вернула классная моего сына. Встретив меня, когда я в очередной раз шла с кладбища, она, как-то смущенно, видимо боясь меня ранить, сказала: « Саша почти не ходит в школу...». Словно молния пронзила меня тогда. Кажется, она вошла через макушку и прошла сквозь меня с головы до ног. Даже сейчас я отчетливо помню, как звучат ее слова. Наверное, потому, что это были первые слова, которые заставили меня вновь соединиться с миром и вернуться в него. 

Дети, мои любимые дети. Они всегда были самым главным в моей жизни. Как я могла забыть про них?!  Ведь им тоже больно, тоже тяжело. И их маленькие, хрупкие сердечки тоже страдают. Порой я видела, как, сидя на диване, прижавшись друг к другу, они плакали тайком от меня. Но только теперь я воочию  осознала  всю глубину нашей трагедии. И тогда я поняла главное: я не могу, не имею права копаться в себе, в своей боли, в своем страдании, жалеть себя,  Я должна! Должна! Должна! Я одна теперь в ответе за них. А значит, должна  быть сильной. Легко сказать, но как это сделать? Куда деть тревогу, страх, боль...?  «Держись... жизнь продолжается...время лечит...» Какие тупые, банальные, ничтожные слова!  Помнится, я сама не единожды кому-то говорила их раньше. И только, когда это коснулось меня, я поняла всю тщетность любых слов. Не помогают никакие слова! Пока не измотает, не отойдет, не отболит, не оставит... 

Я пропустила многое.  Медленно, очень медленно возвращалась жизнь.  С трудом  становилось все на свои места. Я открывала этот мир заново. Оказывается, давно закончилась «суровая, сибирская»: вокруг все зеленело, пели птицы, пахло наступившей весной.
Впервые за последние месяцы я посмотрела в небо. Удивительно, но это было абсолютно чистое, нетронутое облаками, небо. "Разве бывает такое небо",- подумалось мне тогда.  Оно казалось мне первозданным, только что родившимся, появившимся на свет. Голубое, высокое  небо (чисто-вымытый шелк!), с сияющим в центре невыносимо-ярким солнцем. Оно слепило мне глаза, но я, сквозь прищур моих усталых, выцветших от слез, глаз, отчаянно смотрела и смотрела на него. Словно никогда раньше в своей жизни я не видела солнца! И вдруг я поняла:  это было другое солнце! Это было другое небо!  Это была уже совсем другая жизнь! Жизнь без Него…
   
Слезы бессилия, отчаяния хлынули из моих глаз. Какое-то внутреннее, тянущее , непонятное мне чувство сострадания  к самой себе охватило меня. Оно заполняло,  разливалось во мне, концентрируясь где-то глубоко внутри, а потом выплескивалось наружу горькими  жгучими слезами. Слезы текли из глаз сами собой, оставляя широкие мокрые дорожки на моих щеках.
Рыдания разрывали мне горло, но я не пыталась их заглушить. Я рыдала и, сквозь поток слез, смотрела и смотрела на солнце...
Что-то тяжелое, невыносимо-давящее выходило из меня вместе с этими слезами. Это были слезы обиды и отчаяния, гнева и бессилия, вины и покаяния... Это были слезы облегчения.    

Слезы, опаленные солнцем!