День первый...

   "В первую очередь — дом и вол работящий для пашни" ("Труды и дни" Гесиод)

   Изнывая от затянувшейся жары, обусловленной высокой солнечной активностью, столь мало кому и широко известный писатель Луций Аврелий Варрон делал предварительные наброски к своему новому историческому роману, тщательным образом обдумывая план будущего произведения изящной словесности, которому заранее решил придать буколический уклон, почитая это за нечто им ранее и не освоенное в своей обширной литературной жизнедеятельности. Ему и самому хотелось бы выехать на природу, и куда-нибудь туда, где меж холмов протекала бы полноводная река, и в кустах развесистой сакуры пели бы соловьи и попугаи, и вдаль широкою панорамою растекались бы океаном бескрайние поля с козами, овцами и пастушками, одетыми в прозрачно-лёгкие наряды, и стройные секвойи стояли бы неприступною стеною где-нибудь там, около самой линии горизонта, граничащей с белоснежными вершинами Альп, а он лежал бы на возвышенности около той реки на шезлонге в тенёчке под пляжным зонтиком и пил бы через соломинку прохладный квас.
   Но сегодня ему надо было вдоволь поработать, чтобы и вновь доказать всем своим многочисленным завистникам и злопыхателям его окололитературного творчества, что у него ещё и не иссяк его огромный писательский потенциал, основанный на его богатых на выдумку фантазиях, и вот теперь он широкими мазками сходу рисовал быт самого обычного сельского труженика (будущего глав-героя его будущего исторического пятитомного романа), которому уже сразу же придумал и имя, весьма довольно-таки и простое, но и с претензией на некую глобальную значимость этой ещё и не раскрытой им противоречивой личности - Клавдий Марцелл Долабелла.
   Перво-наперво, у того гипотетического сельского труженика, волею самого Луция Аврелия, появился просторный каменный дом, а около него был воздвигнут хлев, где он вначале хотел разместить целых пять коров, но потом приуменьшил число щедро дарованных им коров всего лишь до двух, ибо его труженик был и не зажиточный землевладелец, а самый обычный крестьянин, который и в своем буколическом быте находил для себя некую философскую составляющую, а при таком огромном количестве коров, смог ли бы он найти для себя время, чтобы на закате дня всецело погрузиться в обширные насущные размышления и о de rerum natura, и обо всём остальном, столь мало уже относительно и значимом, тоже? Ибо, nosce te ipsum. Так что, число имеющихся коров было сокращено ровно на три (ибо, domus magna, magna cura), но вместо тех недостающих коров была добавлена одна йоркширская коза, что хоть как-то, но уравновесило имущественное положение того самого сельского труженика.
   Далее Луций Аврелий разместил вокруг того самого дома того самого труженика Клавдия Марцелла Долабеллы целых четыре объекта, строго увязав всё это со сторонами света. На севере от дома было запланировано поле с картофелем и теплицы с помидорами, к западу размещён сад, где произрастали персики, манго и авокадо, а восточное направление было отдано под ржаное поле. Касаемо же южного направления, то тут он ненадолго задумался, но тут же и решил разместить там обширнейшую плантацию винограда, ибо и сам любил преизрядно выпить, и в подвале его дома всегда стояли амфоры с хиосским и бургундским вином.
   Следующим шагом сей античный литератор задумался о рельефе ландшафта данной местности и в ущерб картофельному полю пустил прямо через него речку, предусмотрительно соорудив через неё мост, отдалённо напоминающий своей конструкцией мост построенный Цезарем чрез реку Рейн. Река проходила аккурат посредине картофельного поля, которое теперь стало и куда меньше, огибала широкою дугою дом и утекала куда-то туда, к юго-востоку между ржаным полем и виноградниками.
   Сад также подвергся кардинальным изменениям и перепланировке, и местность, где он произрастал, стала и куда более холмистой, прорезанной оврагами и урочищами, и наличием там руин какого-то древнего этрусского поселения, датируемого тёмными веками дорийско-эгейского переселения.
   Далее у писателя возникли трудности с выпасом для двух племенных коров и одной йоркширской козы, и часть ржаного поля вынужденно отошла под луг для их пропитания. Территория виноградников же пока были оставлены под резерв для дальнейших нужд поселянина, коли возникнут и дальнейшие потребности в перепланировке данной латифундии.
   Несмотря на то, что теперь через картофельное поле протекала река, милостью Луция Аврелия сельскому труженику (должно быть, к вящей его радости) был дарован глубокий колодец, вдобавок к которому была добавлена и артезианская скважина. Также вдумчиво была продумана и инфраструктура для курятника и поросятника, а также, данный крестьянин стал женат (о, эти добродетельные жёны - domi sedet lanam ducit) и теперь уже являлся отцом обширного семейства, хотя для его многочисленного потомства и пришлось соорудить (за счёт фруктового сада) детскую площадку с качелями и песочницей.
   Следующим действием на территорию этого поместья был добавлен амбар, и тут как раз и пригодился предусмотрительно заготовленный резерв с виноградниками, когда они были весьма не существенно приуменьшены по своей площади и переместились чуть южнее, а в том амбаре были размещены трактор на лошадиной тяге и пресс для винограда.
   Итак, по прошествии всего лишь двух часов, в течении которых Луций Аврелий вдумчиво конструировал эту латифундию, он был вконец творчески и физически измотан, и особенно угнетающе на него действовала жара, а потому, все дальнейшие труды по осмыслению сюжета нового романа были им отложены на следующий день. Его трудовая неделя ещё только начиналась и времени у него ещё было предостаточно.