Откровенная монография

               

        Сегодня  среда. Июль, раннее утро. Горит лес.  Прохожу по дому и тщательно закрываю окна. Горит лес и запах дыма проникает во все щели, от него кружится голова и начинает подташнивать. Но утро солнечное, на улице слабый ветерок и думаю, это наваждение уйдет. Я смогу рассказать вам обо всем.
         
    Вчера меня пригласили выступить на  местном радио. Не совсем вчера, Я получил это приглашение две недели назад. Было время подумать. Будут брать интервью. Это страшная мука. Весь ужас в  неожиданности. Зададут вопрос, занозистый, больной, и надо не плакать, не кричать,  а вытащить щепочку из ранки,  чтоб не болело на руке или ноге. Бывает, заноза держится долго и болит. Беда в том, что занозу надо достать, некуда деваться, и это ты так и так сделаешь,  но ведь тебе надо сделать не в тихом уголке,  а около микрофона, когда на тебя смотрят холодные чужие глаза.   
    Сразу скажу, обошлось. Я сказал ровно столько, на сколько решилась  моя душа. Славная молодая женщина, Виктория, которая вела разговор, была внимательна и ненавязчива. Я волновался. сбивался, поправлялся, но нить разговора была ровной, спокойной, без узелков, нить не путалась, не увязала в частностях.  В помощь мне были   листы бумаги с моим текстом, а  ее задача добавить связности, логику в мою речь, если я вдруг терялся и подыскивал нужные слова.
    Все это заняло около получаса. Короткий разговор по душам с человеком. Мне предстояло рассказать  вам свою биографию. Жизнь уложить в полчаса.  Странно, но это действительно возможно. Спрессовать так, чтобы кто-то  смог  услышать как журчит ручеек,  какие  тихие звуки, как  слова родного языка, чтобы ты смог понять,как  это близко чужому сердцу. Может, вы уже и слышали этот монолог одним ухом, может, это было для вас повседневным фоном, но для меня это не так, во мне еще сегодня   осталось много шорохов и стуков, тишины и простора, который передает  миру черненький предмет, микрофон: - услышат, кричи на весь белый свет!
 
   Я  намерен здесь показать те листы,  которые лежали передо мной, кое-что добавить, часть убрать, не забывая о том, что  передо мной незнакомые благожелательные люди. Милая красивая женщина Виктория смогла меня убедить, что это интересно вам.
   Итак, меня представили, объяснили, зачем я здесь, в звукопроницаемом пространстве  и оставили меня один  на один с виртуальной бесконечностью, где есть вы. Вы уж устраивайтесь поудобнее, у вас есть возможность задержать глаза на  тексте, улыбнуться или недоуменно поднять брови. Мне жаль, что  я не вижу вас. Пока что техника не может организовать все так, чтобы я мог смотреть на ваши лица и считывать невольные ваши эмоции.  Да и не в этом суть. Итак, это будут стихи.
       Как так? Разве это биография?  Она самая.  Это отдельные осколки, с острыми режущими краями, которые рассыпаны у вас  под  ногами и надо собрать мозаику, чтобы вдруг стал перед вами портрет человека, его  губы, уши, глаза,  чтобы он ожил в вашем воображении. Но главное - не этот портрет, а как вы смотрите. Ваша улыбка,  сосредоточенный взгляд, ваше дыхание, движение рук, ваш порывистый характер. Давайте проведем эти полчаса вместе!






НИКОЛАЙ ГАНЕБНЫХ

ЗДРАВСТВУЙТЕ!

Моя биография укладывается в несколько строчек. Учитель. Школа -это  место, где прошла жизнь. Много  лет преподавал физику в Свердловском медицинском  колледже. Всю жизнь  пишу стихи.
    Не надо  идти в библиотеку и искать книжку с моей фамилией. Стихи разбросаны по разным сборникам.  Лучше пойти на сайт Стихи.ру  и открыть страницу с моими стихами.
     Я   рядовой в  строю тех,  кто  пишет  стихи и рассказы, у меня нет званий и  медалей.   
    Стихов более пяти тысяч, это и есть вся моя биография.
    Чтобы   не заблудиться,  я прочитаю вам десятка два стихотворений, они разбиты на два цикла,  первый так и называется «Здравствуйте!» , а второй «Строчки о любви»

***

В углу дивана кот мой дышит
Гудит забредший в гости жук.
Портьеры тяжесть глушит звук,
И ухо ничего не слышит.

Я обжил данный мне квадрат,
Наклеил пестрые обои,
Но пропадает звук гобоя,
Упав на тысячу преград.

Как будто тонкое пшено
Вмиг рассыпается кантата.
Да, жить довольно скучновато
Без говорливых звонких нот.

И я завел себе щегла,
С тем, чтоб немного научиться,
Конечно, не летать, как птица,
А петь хотя бы по утрам!

Мы славно на заре поем,
Стараясь не будить соседа.
Нам очень весело вдвоем
Тренироваться в час рассвета.

Теперь я подхожу к ручью,
Щегол в репейниках летает,
Дымок над вербой в небе тает,
А я тихонечко пою.

***
Я родился в послевоенные годы в далеком 1946 –ом году. Стихов с  военной тематикой мало. Вот одно из них:

Пятидесятые года…
Разорван век наполовину.
Вновь обживают города
С войны пришедшие мужчины.

Тогда был в моде крепдешин,
Полупрозрачный, яркий, смелый.
А у березок и осин
Душа по-прежнему болела.

Жить без отца досталось мне –
Не всем отцовские объятья.
И, словно памятник войне,
В шкафу у мамы стыло платье…

 
    Как  рождаются стихи? Для любого человека  это загадка.  У  меня это пришло в детстве, когда слушал сказы  Бажова, читал стихи  Пушкина, когда учился в школе. Есть в моей биографии  одна история, связанная  с моим детством.  С нее и начну.   Вы знаете чудный рассказ Ивана Сергеевича  Тургенева «Бежин луг».  Для меня он стал огромным событием, вот когда  я открыл для себя, что такое литература. Вы помните, были в нашей жизни великие книги, к примеру,   школьные учебники «Сборник задач о математике», «Сборник упражнений по русскому языку». Я не шучу, это истоки нашего понимания мира, нашей духовности и нравственности. Я любил писать упражнения,  в русском  языке мне было сразу понятно, где надо писать одиночное, где двойное «н». Я и сейчас помню перышко  «Звездочка», чернилку-непроливайку,  вспоминаю свои испачканные в чернилах руки. Вот однажды,  решив задачку по математике, я открыл сборник упражнений и увидел задание: переписать текст. Он был на пол-страницы,  чуть меньше,  отрывок из рассказа.  Я прочел его и меня пронзило сладкой болью.  Я долго,  несколько раз, перечитывал его, но меня не отпускало.  Я старательным детским почерком перенес отрывок в тетрадь. Пока я его переписывал, меня сверлила мысль, что вот он, Иван Сергеевич сидит  рядом, смотрит на мое перышко. В конце в скобках стояло: И.С.Тургенев. Я храбро отбросил скобки  и написал великое имя,  поставил в конце твердый знак. С росчерком. Как в старину писали!  Я понял, что это написал Я. В своей тетради.  Я  был писатель, Иван Тургенев,  он был во мне, в душе моей! Это было блаженство! В доме у нас не было ни единой книжки. Я побежал к соседу, у того книжки  были, у него в доме – домашняя библиотека.  - Дядя Петя, покажи мне Тургенева!   Петр Ильич рассмеялся: _- Да как  же  я тебе его покажу, его давно нет на белом свете! Он взял толстую  книжку с полки, с портретом писателя. В ней был Мой рассказ. Я читал его взахлеб, удивлялся и радовался. Это Мой! Всю ночь мне снились пятеро ребят и звезды на  небе. Нас было пятеро и я был с ними.Еще долго я воспринимал все произошедшее там как недавний действительный случай, дивился зоркости, с которой описано вечереющее небо. Я стал рассматривать небо над собой.  И вправду, оно было всякое. Вот собака Дианка,  вот обрыв, вот Бежин луг, безмолвие ночи,  прерываемое вскриком птиц,  ветер. Надо просто выйти на окраину поселка и увидеть все это.
  Когда  нам раздали  тетради, я со страхом открыл страницу. Да, была ошибка. Но разве это была ошибка?  Учительница подчеркнула красной черточкой твердый знак,  Но внизу, под текстом на полях стояла большая красная Пятерка.  Пожалуй, эта пятерка и стала главной оценкой, которую я  получил в школе. А томик Тургенева я  прочел, вначале  «Записки охотника», а потом и всю  книжку, Петр Ильич подарил ее мне.  Подарок на всю жизнь.

Грузовик чихал и прыгал
По дороге – будь здоров!
Я к нему со звонким криком
С кузовком бежал грибов.

– Дядя Петя! Дядя Петя! –
мчался прямо по грязи,
– Я тебя давно заметил.
Дядя Петя, подвези!

Мы с шофером говорили
Про погоду и грибы,
Перелески мимо плыли,
Каменистые горбы.

Без отца на белом свете
Жить – не сахар и не мед.
Хорошо бы с дядей Петей
Так и ехать целый год!

Хорошо бы с ним и мамой
За столом втроем сидеть,
Черпать ложкою сметану:
– Хорошо бы, дядя Петь?..

Разве главное уметь считать, петь,  читать? Главное – жить! Многие ли это понимают? Упорно считают монетки в кармане и складывают их в заветное место. А надо жить как живет природа, звери и птицы, честно, удивляться облакам, тому как издалека много столетий мимо тебя протекает  река. Сколько чудес на свете!

***
Есть в памяти такой денек!
Май над тесовой утлой крышей.
Я, тихий сельский паренек,
Всегда хотел взобраться выше.

Цыпленок. Девять-десять лет.
По телу синие прожилки.
Я был классический скелет,
Но все-таки парнишка пылкий.

Я здесь, как птица, в вышине
Мог скинуть с узких плеч рубашку.
Никто не подойдет ко мне,
Не тронет пальцем, как букашку.

В руках был Пушкин. Боже мой!
Сей старый том прописан ЯТЬю!
Предписано самой судьбой,
Чтоб мы дышали, словно братья.

Я помню, как «Метель» прочел,
Навзрыд я плакал над «Дубровским»,
Я беззащитен, слаб и гол,
Держал у глаз рубашку в горстке.

А тонкий на груди загар,
Чуть солнцем тронутые руки
Я – господи! – не замечал,
Подверженный сердечной муке.

– Ты, что же, плакал, мальчик мой? –
Участливо мне мать сказала.
А я стал красный и немой,
Краснее своего загара.

В жизни есть многое...

 ***
Мы не друзьями, не врагами
Встречались в школе, он и я.
Мне тяжело, и трудно маме,
Что у отца своя семья.

Мой папа, – как все странно это! –
Мальчишке неродной отец,
А я как будто жил без света,
А я был брошенный птенец.

Отцовской обделенный лаской,
Его я жутко ревновал.
Он обходил меня с опаской,
Он от меня добра не ждал.

И только взгляды исподлобья,
И – ни улыбки на устах.
И у него, наверно, дробью
Душа прошита в ста местах.

Раз подошел и тихо, глухо
Сказал, как в чем-то виноват:
– Давай, ты будешь мне братуха,
У нас еще родился брат.

Взглянул, мои увидел слезы,
Смущенно в сторону пошел.
Шумели на ветру березы.
Играли парни в волейбол.

Я видел, как он трудно дышит.
Догнал, кляня себя стократ:
– Ты очень добрый парень, Миша.
Прости!
Конечно, буду брат…

***
Расту? Расту. А до чего дорос?
Через забор перемахну с задором.
Отвык совсем уже от детских слез,
И щеки стали ярче помидоров.

Но все равно, еще расти, расти.
Летать, летать, когда дорога снится.
Я бабушку встречаю на пути,
Когда я в небо подымаюсь птицей.

Она увидит: «Полетел, внучок?
И я три года, как уже летаю.
Не зацепись рубашкой за сучок.
Не ушибись, не потеряйся в стае»

А я, внезапно оборвав полет,
Сажусь и горько ожидаю бабку.
Она уже летает третий год
Но никогда не делает посадку.


 Когда-то приходит конец детству


***

Король, однажды сидя в тронном зале,
в глубокие был мысли погружен.
О чем он думал, мы поймем едва ли…
Возможно, это был короткий сон.

И фрейлина, сухая и незлая,
одним движеньем выключила свет,
тем самым всем в округе знак давая,
у короля аудиенций нет!

А над Его Величеством светился
его далекой юности портрет,
когда Величество в гимназиях учился
и было вьюноше всего семнадцать лет.

Все в королевстве счастливы, как дети,
(хотя, возможно, это только сон!)
А юноша прекрасный на портрете,
был отчего-то очень грустен он.

Немало королей на белом свете.
Шел над дворцом неласковый февраль.
И мальчику на выцветшем портрете
так было короля седого жаль!

-----------------------------------------------------------
 
 Мне хочется, чтобы сейчас зазвучала музыка. Огромный симфонический оркестр.  чтобы пели скрипки, чтоб пел гобой, серебряными точками дождя стучали клавиши фортепиано,  мощной волной всходило солнце. Для того и симфонический оркестр,  чтоб радоваться жизни!


ПОГОВОРИМ НЕМНОГО  О ЛЮБВИ

Сколько неплохих имен!..
Мне досталось – Филимон!
Филя, Филя, простофиля,
Парень, кислый как лимон.

Что мне делать, как тут жить,
С кем прикажете дружить?
В самом деле, что же делать,
Как друзей приворожить?

Только вот неправда ваша!
Встретилась девчонка Даша,
Даша, Даша, егоза,
Даша, синие глаза!

И спросила:
– Филимон,
может, ты в меня влюблен?

Я такой смешной, наверно,
Я весною опьянен!

Загудели в поле ели:
– Да, действительно, влюблен!
Птицы в поле зазвенели:
– Даша, Даша, Филимон!

До чего чудесный звон:
Даша, Даша, Филимон!
Лучше нет имен на свете,
Если только ты влюблен!..

***
Все небо в яблоках и сливах,
С лугов медовый льется дух,
А я – мальчишка шаловливый,
И до чего горячий, ух!

Я от задора словно пьяный, –
Куда бы деть с небес луну! –
Девчонке со щеки румяной
Возьму, и родинку смахну!

Как будто маленькая пчелка
– Так вот откуда этот мед! –
Взлетит с божественного шелка
И каплю меда унесет…

Мы говорили, говорили,
Все ни о чем, все ни о чем…
++чтобы мы поближе были,
Я прижимался к ней плечом.


***
Говорят, в глуши лесной
К девкам раннею весной
Из березок, из-под сосен
Вылетает козодой.

Он промчится над водой,
Будет парень молодой,
Парень с синими глазами,
С шевелюрой золотой!

Не боюсь ходить в лесу,
На лугу пасти козу –
Не одна теперь встречаю
Я холодную росу.

Мне отец грозит бедой,
Нрав у батюшки крутой.
Позабуду все советы
Я за первою верстой.

Ко мне парень холостой
Попросился на постой,
Разве молодцу откажешь,
Когда лес шумит густой!

Тучи ходят чередой.
Рядом парень молодой.
И коза теперь довольна,
Ей по нраву козодой!..

***
Я помню первые стихи.
Они без лака и грунтовки.
Они возвышенно легки
И восхитительно неловки.

В лицо любимое взглянул,
И с луга протянув ромашку,
Сказал, услышав сердца гул,
Летящий в небо сквозь рубашку:

– Смотри, она похожа на тебя,
Она мне даже ночью снится.
Добавил, ближе подойдя:
– Какие у нее ресницы!

В единый миг исчезли облака,
Перо с небес нам бросила жар-птица…
Была и земляника, и река…
Вот это никогда не повторится!..

 
***
А на меня она едва взглянула.
На незнакомце задержала взгляд.
И я заметил - молния сверкнула,
Наверно, даже прокатился град.

Почувствовал как онемели губы.
Застыла боль улыбки на устах.
В одно мгновенье потерялись звуки
Веселых песен беззаботных птах.

Я понял: - Все, беда со мной случилась,
Которую ничем не отвести.
Ну, улыбнись! Взгляни, ну, сделай милость!
Со мной тебе ведь точно по пути!

Я понял, что меня почти не видит.
Хоть, кажется, мне что-то говорит.
Какой на мне ужасный синий свитер!
Как неожиданно лицо горит!

А тот, большой, улыбчивый, веселый,
С ней рядом встал, воркуя и звеня.
И как-то сразу опустел поселок,
В котором больше не было меня.

***

Жилище преданной подруги.
У окон – морем лебеда…
Я был единственным в округе,
Кто мог заглядывать сюда.

Она меня тайком встречала,
В глазах проглядывала грусть,
Я целовался для начала
И говорил себе: – Ну, пусть!

И где-то в середине ночи
Я с неохотой уходил,
И сам себе беду пророчил
За то, как время проводил.

Мне помнится герань в горшочке –
Знак тихой женской нищеты.
А у меня – жена и дочка,
И те же на окне цветы.

Как всем испорченным мальчишкам,
Мне женщины смотрели вслед,
Я догадался поздно слишком,
Что без меня ей жизни нет.

Прости меня, моя подруга,
Во всем, во всем моя вина.
А ветер кроны гнет упруго,
И в доме – мрак и тишина.

***
В  вагоне пусто. Женщина с собакой.
Ухоженный, слегка усталый вид.
Пес, судя по всему, не любит драку.
Ко мне в друзья набиться норовит.
Дог не ошибся. Он увидел друга.
Отпущен был плетеный поводок.
Он, край сидений обогнув в полкруга,
Мне сунул нос: - Я страшно одинок!
На морде руку я оставил без опаски.
Он счастливо и нежно заскулил.
Мужской, как видно, не хватает ласки.
Признаться в этом - сколько надо сил!
А женщина, вдруг выудив газетку,
Волнуясь видно, принялась читать
Какую-то нелепую заметку.
Был поздний вечер. 8.25.

Я понял все. Достал в кармане спички.
Я тоже захотел волненье скрыть.

- Как все же быстро ходят электрички!
Жаль, что придется скоро выходить...

Нет, я в судьбе ее не прописался.
Я нервно и неровно говорил.

Дым легкой приязни
висеть остался.

А поезд близко к дому подходил...

***

Видишь, вишня на пригорке. Вишня я.
Эта ягодка моя - она не лишняя.
Эта ягодка слезой оплачена,
На нее вся жизнь моя потрачена.

Вырастала на приволье, на пригорке я,
Потому и ягода не горькая.
Ветер гнул и дождь до боли сек,
Ударяла жарко молния в висок -

Все стерпела. Жаль, была несмелая.
А зима - ко мне, с цветами - белая.

Ах, метель летит, летит, летит,
Ей никто лететь не запретит.

И вдруг загремели мощные ноты жизни:

 
Пусть этот стих запомнится деталью:
Зеленой пуговкой, кармашком на груди,
Накинутой на плечи тонкой шалью,
Звездой, что вам сияет впереди.

А лучше, пусть запомнится любовью
Отца к ребенку, женщины – к тому,
Кто вынул из волос ее гребенку
И стал отцом ребенку своему.

***
Подарка лучше не было и нет!
Я был в тот день восторженный и нежный.
Из ярких роз принес жене букет
В февральский день, морозно-белоснежный.

Опасливо, волнуясь, не спеша
Взял сына на руки, защитника России.
В пеленки завернули малыша
Как в флаг андреевский, с полоской синей.

И фейерверком, затмевая свет,
Колючий снег в окно бросала вьюга.
В февральский день дарю жене букет,
Все лучшее в семье - ее заслуга.

***
Есть в женщине всему начало!
Она согласна ждать. Ее ласкает мысль
О будущем. Что встретит у причала
Того, кому она в слезах кричала:
" Вернись, любимый!
Я молю, вернись!

Вернись!" - но с горькой логикой железной
От пристани уходят корабли.
Уходят,
спорить с ними бесполезно,
и исчезают в голубой дали.

А женщина надеется.
И честно,
могла бы позабыть,
но все душа болит.
Не говорите, ожиданье бесполезно,
Пока швартуются у пирса корабли

И вот стихотворение, последнее в цикле 

***
По слухам, мне уже полсотни лет.
Да, это так. И даже больше, с гаком.
По слухам, у меня богатства нет,
И я приюта не даю собакам.

Жду, на горе однажды свистнет рак,
И слово доброе какой-нибудь прохожий
Вдруг скажет, что неправда про собак:
- Да нет, неправда. Что-то непохоже.

- А посмотри, - добавит, - на стихи.
(А это жизни больше половины),
И их прочтет, забыв мои грехи:
- Ведь как звенят! 
А слеплены из глины...

--------------------------------------------------
Чего мне хочется? Чего всех больше хочется?
А вот, пройтись по улице с женой,
Чтоб кто-нибудь узнал, без имени и отчества
И искренне был рад, что ты еще живой...
--------------------------------------------------
Вот захлопали сиденья. Время встречи закончилось. Зрители уходят из зала. Что-то хочется сказать вдогонку.  Что любимых поэтов много. это не только классики, Не только Булат Окуджава, Евтушенко, Левитанский, Дементьев, Давид Самойлов, Рождественский, но и многие другие, те, кого часто   вижу на страницах Стихиры.  Мне нравится осмысленная поэзия. Много поэтов, которые не запоминаются,   и есть такие, от стихов которых появляется  слеза. Поэтому желаю всем поэтам здравствовать. И вам тоже, дорогие слушатели, желаю доброго здоровья и поменьше потрясений в жизни.
Будьте счастливы. Спасибо