Синие ягоды

Нужно встать в 4 утра.
Точнее, нужно встать раньше. Но мать с отцом жалеют, дают поспать лишние 20 минут, греют завтрак, достают плоские туристские вёдра, собирают перекус. Вместо воды по деревенскому обыкновению берутся несколько больших огурцов. Быстро светает.
Всегда так сладко спится на рассвете, и лучше не знать, как чудесны летние утра, чтобы не было потом этого ежедневного чувства вины перед собой и миром: проленился, провалялся, пропустил ежедневное чудо, куда тебе – видеть эту красоту, спи уж.
Деревня стоит на длинном пологом склоне, и там, в низу склона, озером плещется туман, такой плотный, что думаешь, не денется он никуда, не растопить его солнцу. Идти туда, в этот туман. Полтора километра по заросшему высокой травой лугу, кажется, не кончатся никогда.
Каждая смятая тобой травинка имеет название. Нет ничего безымянного, есть неведомое - персонально тебе. Хорошо думать об этом потом, отдыхая в прохладе дома, когда даже мысли и те текут лениво. Когда идешь, думается о другом.
Входишь в лес, и откуда ни возьмись, под ноги расстилается натоптанная тропа, совсем проспект после бездорожных луговин, радость ногам. Но старый высокий лес быстро кончается, а тропа теряет свою основательность в низкорослом сосняке на болотном мху, виляет, двоится, разбегается веером, прячется меж высоких кочек, все же не теряясь. Стоит запах влажного мха и багульника. Мы пришли, вот он – ягодный бор.
Под ногами кочки с зеленой клюквой. Клюква – это потом, в сентябре. Сейчас – голубика. Никто ее так не называет в деревне, пьяница – она и есть пьяница. Идем за пьяницей. Большие прямоугольные (в противень размером) пироги с пьяничным вареньем на 7 ноября и на Новый год.
Кусты с синими ягодами начинаются исподволь, сначала они низкие и ягода на них мелкая. Эти кусты остаются без внимания, ну горсть там соберешь – первые ягоды в ведре звенят об дно. Вторая горсть тоже звенит, и третья, и четвертая – не верится, что можно набрать целое ведро. Или хотя бы половину.
Чем дальше уходишь в глубь бора, тем кусты голубики выше – по пояс, выше пояса; ягоды крупнее, собирать их удобнее. Вот уже и дно не звенит. Закрыл дно – значит, дело пошло, смотри только, какой куст богаче, не трать время на мелочь. Самые богатые кусты по краю карьера. Тут же и гадюки греются на солнышке. Десять часов, утро кончилось, начинается жара, багульник (боговник – это по-местному) стал пахнуть сильнее.
Торф добывали давно, полвека назад. Остались непонятные железяки кое-где да длинные, кажущиеся бесконечными, канавы-карьеры. В солнечный июльский день, когда придавят тебя зной и навязчивый багульниковый аромат, обливаешься потом, и кажется: искупаться бы, так манит прозрачная коричневая вода. Но не купается в этих карьерах никто и никогда, дело не в змеях. Гадюки уже уползли, распуганные. Ходит в округе легенда не легенда, поверье не поверье: промывает вода подземные ходы в рыхлом торфе, и тогда появляется в карьере невидимое течение. Потянет под берег, в подболотную темень – не выплыть.
Зато смотреть в темное гладкое зеркало торфяной воды можно сколько угодно. Солнце, облака, прибрежные деревья отражаются в темной воде, картинка прикидывается собственным негативом, перевернутое небо бездонно, время останавливается.

Или наоборот – скачет, как безумное.
Дымка прошедшего рассеивается: мне изрядно за…, я стою у рыночного прилавка, и там, на прилавке, вместе с курагой и личи, грецкими орехами и бананами, в квадратных пластиковых коробочках – они, синие ягоды. Точь-в-точь такие же. Ну, почти такие же, «продукт оф Перу». Где-то там выращивают ее в Перу, на каких таких болотах рядом с пустыней Наска? Инки, интересно, ели голубику? Ягоды крупные, раскусываешь по одной. Одну за другой, как простые и понятные секреты.
Малина садовая не похожа вкусом на дикую. И земляника не похожа. И ежевика. А голубика – еще как похожа. В горной тундре, что ли, она у них растет? Внизу жарко, а здесь – туман, мох… Какая же голубика без мха?
Краснолицая инкская бабушка варит голубичное варенье.
Примостишься полулежа к поваленной сосне, закроешь глаза – недолго и задремать на солнцепеке.

Солнце к зениту, котелки у всех почти полные, накоротко перекусили – и домой, в обратный путь. А ягода не отпускает, начинает попадаться самая крупная и не круглая, а «бочонками» – самого высшего сорта. Так и отступаем, перебежками от куста к кусту, до самого края болота, дальше уже ходом. Луг с высокой травой, уже высохшей… Ага, а здесь вот прокосили за утро, идти легко, тело и душа радуются.
Выше и выше по склону, вон и крайние дома деревни показались. Склон упирается аккурат в небо, а там пухлые облака, растут, сливаются, синеют, обещая короткую летнюю грозу, а потом радугу.
Жаркие, зыбкие и ненадежные обещания.

Давно не был на бору, надо бы сходить.