Глава 9. Сквозь огонь и взрывы

     Тем временем, в Москве, в аэропорту Шереметьево, молодой бухгалтер Константин Артамонов, торопливым шагом шёл в сторону офиса авиакомпании «РУСАВИА». После того как он проводил Елену и Алёну до остановки, решил наведаться к директору и выяснить что случилось с экипажем Ту-214. Постучав и войдя к Пешкову, он тут же решительным голосом произнёс:
– Олег Владимирович, здравствуйте. Что происходит?
    Тот обернулся и спросил:
– Здравствуй Константин. Ты о чём?!
– Меня интересует борт 64557, под командованием Канторовича. Где они? Почему их до сих пор нет? – выпалил почти на одном дыхании Костя.
– А, ты уже в курсе, – произнёс Олег, усаживаясь в кресло. – Информация секретная.
– Только что я разговаривал с родственниками пилота Озерцова и Фонвизина. Они хотят знать, что с ними. Что мне им передать?
– Не надо им ничего говорить, нечего их тревожить, мы пока сами не знаем, что делать, – сумрачно произнёс Пешков.
– Поймите, из-за вашей «сверхсекретности» могут пострадать люди, так что лучше будет, если всю правду родные пилотов услышат от меня, – настаивал Артамонов.
    Генеральный директор посмотрел на Константина и произнёс:
– Ты не слишком ли многого себе позволяешь, Артамонов?
– Там мои друзья и друзья семьи. Я имею право знать.
    Пешков сел в кресло и, отпив воды, произнёс:
– Их самолёт задержан в Речаевске, действующими силами пехотной дивизии. Рядом гремят бои, ситуация нестабильная, это всё что я могу тебе сказать.
    Молодой бухгалтер обмер.
– А что с ними там будет? – спросил он, сбившись.
– Я же говорю, – ответил Пешков, – ситуация нестабильная, МЧС решает как их вызволить. Но пока они на территории Речаевской области, в зоне боевых действий, мы им помочь не можем.
– Это всё?
– Пока да. Но не вздумай кому-то это говорить. Я тебе рассказал это, только потому, что ты прилежный работник и близкий друг Озерцова. А теперь покинь мой кабинет и не отсвечивай, – почти шёпотом, но дружелюбным голосом произнёс Пешков.
     Артамонов тихонько вышел из кабинета и направился домой. И тут у него зазвенел телефон.
– Алло, – ответил он.
– Костя, что происходит, что с Колей? – это была Катя.
– Тише сестрёнка, – успокоил её брат, – собирай всех, я скоро буду.
– А что такое?
– Дело серьёзное, остальное расскажу при встрече, всё, давай, – после этих слов, он повесил трубку.
    Через час в доме Озерцовых собрались все: мама Николая, жена Евгения и семья Артамоновых. Сергей Назарович был в отъезде, но сказал, что тоже будет горячо молиться и подключит своих друзей-христиан. Константин пересказал всё, что узнал у Пешкова. Через некоторое время к ним подключились Виктория Олеговна – жена Дмитрия Канторовича, с которой Елена была знакома. Их дети – Виктор и Александра, поехали в аэропорт, ждать известий.
– Значит, они в военной зоне, – задумчиво проговорила мама Николая, после рассказа Константина.
– Да, ситуация непредсказуемая, – подтвердил он.
– А разве они не могут послать туда МЧС, чтобы их вывести? – спросила Виктория.
– Они вне зоны Российской деятельности, – объяснил Костя.
– Бред какой-то! – сказала жена Канторовича. – Они что их на произвол судьбы бросили?!
– Там идут бои, поэтому все сейчас советуются, как действовать, – пояснил Костя.
– А что с Колей? С ним всё в порядке? – спросила Катя.
– О состоянии экипажа никому неизвестно, поэтому давайте помолимся за них, – закончил разговор Артамонов-младший.
    Все тут же воззвали к Создателю, который на тот момент видел ситуацию лучше каждого. К Тому, кто мог помочь в данной ситуации.

*     *     *

     Николай очнулся от того, что кто-то хлопал его по щеке. Приоткрыв глаза, он увидел перед собой Неимеева. Рядом сидел Ходов. Командир дивизии повернулся к Канторовичу и довольным голосом произнёс:
– Жив ваш второй пилот!
– Живей всех живых, – добавил сотрудник МЧС.
– Ну, слава Богу! – воскликнул КВС и подошёл к лежащему молодому пилоту. Под голову Озерцова положили сложенную куртку, а его самого укрыли брезентом.
– Что же ты к самолёту побежал-то, а? – спросил Николая Дмитрий. – Совсем себя не бережёшь!
– Угу, камикадзе, – устало проговорил Ходов и посмотрел в сторону здания главного терминала.
– Дима, дело плохо, – произнёс слабым голосом Николай, приподнявшись.
– Что такое? – спросил Канторович.
– Самолёт выкатился за полосу и увяз в земле, – ответил Озерцов.
     Командир выругался.
– Дождались? – раздражённо спросил он командира пехотной дивизии. – И что нам теперь делать?
– Пока сидеть тихо в убежище, – холодно сообщил тот, – боевики захватили здание нового терминала; человек 80 там, не больше. Они наверняка будут прорываться к диспетчерской вышке.
– Зачем? – спросил Канторович.
– Чтобы установить контроль над полосой, – объяснил Ходов, а затем тихо произнёс, – в общем, лететь вам надо, ребята. Забирайте всех кого сможете, и местных тоже забирайте. Сейчас гражданским здесь находиться крайне нежелательно.
– Ежу понятно, что здесь опасно, не надо было тянуть до последнего – недовольным голосом прошипел Дмитрий и спросил, – куда нам лететь? Самолёт застрял, полоса обстреливается…
– Мы сейчас попробуем переговорщика послать, – ответил Ходов, – попросим, чтобы они вам дали время вытащить ваш лайнер и улететь.
– А они позволят? – с тревогой в голосе спросил Фонвизин.
– Думаю, да, – сказал полковник спецподразделения, – учитывая то, как тихо они вошли, у них не никаких планов по поводу гражданских лиц. Им нужны мы и башня управления.
– Ничего себе тихо, – произнёс Николай, потирая ушибленное место, – обстреляли, как при взятии Брестской крепости.
– Тихо я имею ввиду без бронетехники, танков и БТРов, – пояснил Ходов, – то был артобстрел. Его всегда проводят перед захватом территорий.
    Тем временем Евгений успокаивал свою маму с тётей. Бортпроводники успокаивали других людей. Среди них была молодая женщина с трёхмесячным ребёнком и ещё одна с двумя детьми. Все смотрели на Ходова и Канторовича, ожидая решения. Через некоторое время бортинженер подошёл к ним с вопросом:
– Что-то решили, Дмитрий Николаевич?
– Ходов решил послать парламентёра, так что ждём-с.
– Надеюсь, нам не придётся спасаться на своих двух?
– Будем надеяться, что нет.
    Прошло полчаса, которые показались вечностью. Кто-то вздыхал, кто-то из женщин тихо плакал, прижавшись к своим мужьям; всего их было 120 человек. Озерцов потрогал свою голову и спросил у спасателя:
– Что со мной было?
– Контузило тебя немного, – ответил Неимеев, – считай, в рубашке родился.
    Дмитрий, как и другие, молча смотрел на улицу. Его взгляд был направлен на здание терминала, где сидели боевики. Николай тоже смотрел туда. Вокруг были разрушенные самолёты. Среди них был Як-42Д «МЧС России». Когда Озерцов потерял сознание, боевики начали обстрел из артиллерийских орудий, чтобы согнать оттуда всех и беспрепятственно войти в здание. Таким образом из гражданских никто не погиб, лишь отделались переломами и ушибами. Что касается пехотной дивизии, они потеряли нескольких бойцов. Но Ходов и его отделение старались сохранять спокойствие. Николай с Евгением молились и просили помощи у Создателя.
     Через какое-то время, поле зрения наших героев появился человек с белой тряпкой, висевшей на обгорелой трубке. Вскоре он подошёл к ним, и полковник Ходов спросил у него:
– Ну, что там?
– Они согласились отпустить гражданских, – ответил тот, – дали час на подготовку и вылет.
– Хорошо, давайте за дело, нужно вытащить самолёт, – произнёс командир дивизии и распорядился, – пусть Карпов и Зотов пригонят два «Урала» к началу полосы и побыстрей, времени в обрез, пятеро помогут выиащить самолёт, остальные выведут экипаж с беженцами, выполнять!
     После этого бойцы побежали выполнять приказ. В течение 30 минут два уцелевших после обстрела грузовика вытаскивали застрявший Ту-214 на полосу. Затем Николай посмотрел на опрокинутый трап – он был полностью разрушен вдребезги.
– Есть другой? – спросил он бойцов, когда те закончили.
– Да, сейчас подгоним, – ответил Алексей, и вместе с Зотовым поехали за трапом.
    В этот момент пассажиры, во главе с Канторовичем и Неимеевым выходили из убежища и подходили к самолёту. Возле него крутились Фонвизин и Озерцов, которые осматривали двигатели. И тут КВС вспомнил, что забыл сумку и побежал обратно в убежище. Тем временем, пилоты заканчивали осмотр воздушного судна. Особых повреждений не было, только в носовой части фюзеляжа была небольшая вмятина. Было 6 утра по местному времени. Оставалось 30 минут до окончания срока, как вдруг раздался взрыв. Все вскрикнули, а затем пригнулись. Озерцов подбежал к месту взрыва и увидел окровавленного командира, а рядом с ним разорванную сумку.
– Дима! – закричал он.
    Тот едва дышал. Ходов быстро определил причину взрыва – неразорвавшийся снаряд. Затем Неимеев и Озерцов аккуратно зажали рану пилота на груди и перенесли в самолёт, к которому уже подогнали трап.
– В общем так: как только взлетите, мы уберём трап, – сказал Ходов Николаю.
    Неимеев быстро разложил сидения в бизнес-классе и уложил на них командира Ту-214. Озерцов подошёл к нему и спросил:
– Как он?
– Дышит, но нужно срочно в больницу, – ответил тот, – придётся вам брать командование на себя, молодой человек.
    Николай вышел на трап и объявил посадку. Оставалось совсем мало времени. Пассажиры мигом забежали в самолёт и заняли места в эконом-классе. Бортпроводники Иван и Герман помогали всем уложить вещи. Вскоре они объявили Озерцову:
– Всё готово командир!
– Женя, врубай двигатели, а вы скажите, чтобы убирали трап, и закрывайте дверь, – сказал Николай Евгению и бортпроводникам.
– Дмитрию плохо? – спросил Иван.
– Да, так что теперь я исполняющий обязанности командира, – ответил Озерцов.
– Мы всё сделаем, иди в кабину, командир, – сказал Борисов и Николай прошёл в кокпит*.
     Там уже был Фонвизин. Он сидел в кресле второго пилота и начал запускать ВСУ**. Тем временем военные убрали трап, а бортпроводники тут же захлопнули дверь. Двигатели начали раскручиваться, набирая мощность. Когда все отошли от самолёта, Николай прибавил обороты и авиалайнер тронулся с места. Вырулив на полосу, Ту-214 начал разгон и Озерцов – в роли командира, потянул штурвал на себя.
– 100, 200, 300, скорость принятия решения, – проговаривал Фонвизин, глядя на приборы, как вдруг по правому борту раздалось несколько хлопков, а затем по фюзеляжу прошла автоматная очередь. Пули пробили обшивку, и одна из них ранила Николая в плечо. Тот сперва ничего не почувствовал и продолжал взлёт.
– Командир, стреляют! – закричал бортинженер.
– Взлетаем! – прокричал Озерцов и рванул штурвал на себя.
    Самолёт задрал нос и взмыл вверх. И тут что-то с силой ударило в хвост и авиалайнер затрясло. Пассажиры заволновались, дети заревели. Вскоре они набрали высоту 2000 метров и тряска прекратилась. Николай начал уходить на восток, придерживаясь безопасной высоты и маршрута. От всего пережитого пассажиры вздохнули с облегчением, а дети постепенно перестали плакать. Иван и Герман как могли, успокаивали их, а через некоторое время после набора высоты, старший бортпроводник зашёл в кабину и спросил у Николая:
– Всё в порядке командир? Мы слышали звук удара.
– Не всё в порядке, но мы летим, иди пока к людям. Если что, я тебя вызову.
– Хорошо, – сказал Иван и покинул кабину.
    Внезапно раздался сигнал тревоги и на приборной доске загорелась красная лампа. Молодой пилот сразу догадался, в чём дело.
– Двигатель! – произнёс он и включил систему пожаротушения. Когда она сработала, то предположил:
– По-моему эти вояки нам «движок» прострелили, когда мы взлетали.
– И руль высоты, – добавил Евгений.
– А с ним что?
– Неисправен, я попытаюсь выяснить насколько.
– Ясно. А что со связью? – спросил Озерцов.
– Нормально, работает, – ответил Фонвизин.
– Тогда запроси вынужденную в ближайшем аэропорту, а я пока свяжусь с Москвой, – произнёс Николай, набирая нужную частоту.
– Слушаюсь, командир, – ответил Женя и принялся выходить в эфир.

*     *     *

     Тем временем, генеральный директор авиакомпании «РУСАВИА», сидел в своём кабинете, когда к нему вбежал взволнованный Колбов – главный диспетчер и сообщил:
– Олег Владимирович, Спецборт 557 только что вышел на связь с вышкой! Они летят обратно в Россию!
– Да вы что?!!! – воскликнул директор авиакомпании, вскочив с места.
    Через минуту он уже был в диспетчерской башне управления полётами, и вместе с диспетчерами разговаривал с самолётом авиакомпании.
– Спецборт 557, кто за штурвалом? – спросил кто-то из диспетчеров.
– Исполняющий обязанности командира воздушного судна, второй пилот Озерцов, – последовал ответ, – у нас серьёзные повреждения, мы ищем ближайший аэропорт!
– Николай! – снова воскликнул Пешков. – Слава Богу, вы живы! Что с Дмитрием?
– Ранен, срочно нужна помощь, – ответил Николай.
– Что с самолётом?
– Правый двигатель вышел из строя, частично повреждён руль высоты. Предполагаем повреждения при взлёте.
– Вы запрашивали Ростов? – спросил диспетчер Колбов.
– Запрашиваем, ждём ответа.
– Ясно, – произнёс старший диспетчер и сказал своему помощнику, – сообщи в отдел по ЧС (чрезвычайным ситуациям) что у нас повреждённый борт из Речаевска.
    Через некоторое время была собрана комиссия, в которой присутствовали сотрудники отдела ЧС и службы безопасности авиакомпании.
– Спецборт-557, перечислите ещё раз все ваши повреждения, – сказал Колбов.
– Правый двигатель вышел из строя, – начал Николай, – повреждение в руле высоты, задело осколком. Запрашиваем ближайший аэропорт.
– Спецборт 557, сколько сможешь продержаться? – спросил кто-то из отдела ЧС.
– Час, или полтора.
– Понял вас, ждите.
– Ждите, – повторил Озерцов, отключив микрофон – чего ждать-то?! Садиться надо. Что с Ростовом? – спросил он Евгения.
– Ростов не принимает, сильный туман, – ответил бортинженер и добавил, – я сейчас запрошу Волгоград.
    И тут он заметил кровь на рукаве друга.
– Коля ты ранен.
    Тот схватился рукой за больное место и поморщился. Адреналин потихоньку спадал и боль начала возрастать.
– Не вздумай трогать, – предупредил друга Евгений, – я сейчас позову спасателя.
– Давай, только скорее, – произнёс Николай, и бортинженер побежал за сотрудником МЧС. Тем временем Озерцов произнёс в микрофон:
– Москва-Контроль, Спецборт 557, слышите меня?
– Слышу тебя хорошо Николай, – ответил ему голос Пешкова.
– Летим в Волгоград. Оповещаем местные спецслужбы.
– Хорошо, мы вас поняли, сейчас дополнительно отправим запрос на экстренную посадку, так что держитесь. Как сам?
    Николай поморщился от внезапной боли в плече и ответил:
– Я в порядке, небольшая рана, но самолётом управлять могу.
– Сильно ранен?
– Ерунда, царапина, – иронично произнёс Николай.
– Понял тебя, держись, – сказал Олег Владимирович и сказал сотруднику отдела ЧС, – они запрашивают Волгоград. Что у нас с ним, полоса, погода?
– Сейчас узнаем, – последовал ответ.
    В это время Неимеев прошёл в кабину и осмотрел рану Озерцова. Затем он сказал:
– Рана глубокая – пуля скорей всего застряла в кости, нужно срочно вытаскивать, иначе будет хуже.
– Давай, только быстро и здесь, – хладнокровно проговорил Озерцов.
    Сотрудник МЧС с удивлением глянул на молодого пилота и произнёс, протирая инструменты:
– Сейчас я тебе анастетик вколю, а дальше терпи.
– Хорошо. Женя возьми управление.
     Бортинженер сел в кресло второго пилота и произнёс:
– Взял, курс тот же.
– Я готов, начинайте Андрей Михайлович, – сказал Николай спасателю, сорвав рукав белой рубашки, обнажив место ранения.
    Неимеев принялся за дело. Николай стиснул зубы и сжал кулак на левой руке. Через какое-то время, Андрей достал пулю.
– Вот она, – показал он её, сжимая в щипцах, – далеко засела, зараза.
     Бросив её со звоном на поднос, спасатель принялся зашивать рану. После этого он наложил повязку, хорошенько замотав бинтом. Когда всё было закончено он произнес:
– Теперь посиди так некоторое время и не двигайся. Если вдруг боль усилиться, вот примешь таблетку. Если почувствуешь себя хуже – сразу зови.
– Хорошо, – проговорил Николай, поморщившись, – спасибо Андрей.
– Будь здоров, – ответил спасатель МЧС, убирая инструменты. – Пойду проведаю вашего командира.
– Как он? – спросил Евгений.
– Плохо. Лежит без сознания. Надо срочно к врачу.
     И Неимеев покинул кабину.

*Кокпит – кабина лётного экипажа — помещение (отсек) летательного аппарата, где располагаются члены лётного экипажа, органы управления и оборудование, используемые для управления летательным аппаратом в полёте.

**Вспомогательная силовая установка — вспомогательный источник механической энергии на транспортном средстве, не предназначенный для приведения средства в движение. Во многих случаях назначением ВСУ является запуск основного двигателя, а также обеспечение средства энергией на стоянках. Различные виды ВСУ устанавливаются на самолёты, а также на некоторые большие наземные и морские транспортные средства.

*   *   *   *   *