Глава 2. Треугольник

               В комнате мы втроём.
               Как нечаянный вор,
               Ангел в дверном проёме
               Смотрит на нас в упор.
               Хаски


Нет Вселенной, нет космоса, нет стратосферы, нет Бирмингема, нет Кремля. А есть только комната.

Заколочены входы, зашторены окна, - да и куда выходить? На что поглядеть? Все пространства - одна эта Комната.

Тут не люди живут - а фигуры, края, очертания, тени, прообразы, сгустки энергий.
Их ровно трое - вовеки не может быть больше: все прочие лица суть тени теней, призрак призраков, симулякры. Закон геометрий: чтоб выстроить плоскость - одну лишь, ни больше ни меньше, - нам нужно три точки. Об этом и Фрейд знал, и Карпман, да даже сам Бог... Не множатся сущности даром: достаточно трёх.

Вот белый кружок: от Неё веет мёдом, сиропом, пшеничною кашей, рассветом и ласковой фразой. Вот чёрный кружок: Он хрипит в ритме смрада, картечи, удара под дых, махинаций, клыков и могилы. А вот третий кружочек - он меньше тех двух, и ему нет ни цвета, ни ауры.

В этой Комнате, может быть, есть телевизоры, ванна, конфорки, балкон, холодильник, прихожая, вешалки, шкаф, кладовая... Вот только всё это ни чёрта не значит на фоне трёх сгустков, трёх сущностей, трёх архетипов. Ведь даже включи телевизор - и то, что увидишь в нём, лишь отраженье событий здесь, в Комнате. Та же причина, что окна закрыты: зеркальны они, и смотрящие в них углядели бы сами себя. А с другой стороны, если б ты был снаружи, гулял и резвился, но вдруг загрустил и копнул бы в себя, - то клянусь, ты б наткнулся на Комнату.

Что же делают те три фигуры? Зевают, сопят, гибернируют? Здесь вообще не сыскать чётких действий и хода времени; всё дискретно, как фотоальбом, как кино в слоу-мо или выставка. Но у каждой фигуры есть вектор - энергопоток: кто к кому устремлён, кто чего от другого желает.

Вот белый кружок: отвернулась Она, в стену вперилась, словно стесняется. Ни к кому не стремится, ни в ком своей цели не ищет. Вот чёрный кружок: Он с улыбкой зубастой сготовлен к прыжку, щас как ринется - всех растерзает.
Вот и мелкий кружочек: к Ней сердце направил, ведь мёда алкает, рассветами грезит, в руках бы согреться, умом отдохнуть бы. Но та - неприступна: ресницами хлопнет, глаза отведёт и ни слова не вымолвит всуе. Стучится кружочек, как в стену стеклянную, а с той стороны не откроют, не выйдут, не жалуют.

А пока он стучится (упорно, под разным углом, с разной громкостью, денно и нощно), к нему со спины, как охотник, пробирается чёрный кружок - чтоб схватить, впиться в жилы, царапать, пить кровь, резать кожу, в себя забирая энергию. О, чёрный, - ты вошь, паразит, ты пиявка, вампир, вурдалак.

Что делать кружочку? Орёт он куда-то в стеклянный барьер: «Выходи! Помоги! Отгони! Огради! Осени! Сбереги! Увези! Обними!» Но никто не приходит, чтоб зверя спугнуть. «Гея, Терра, хранительница живого! Сохрани же меня, уведи, извлеки из капкана Аида!» Малышу невдомёк: даже встала б Она супротив подлеца - Он бы так же Её раскромсал. Как недужна Она, как слаба, как бледна. Оттого не выходит спасать.

Хорошо Ей: имеет стеклянный чулан! Может спрятаться, пересидеть. Но малыш? Он ведь наг и беззуб! И никто за углом не стреляет в гиену, жующую юные кости.

Труп кружочка лежит, обескровлен и пуст. А деревья молчали.

2022