Буян

Буян.
В детстве со мной происходили разные истории. Многие уже забыты. Но были и такие случаи, которые забыть невозможно…
Однажды мы с подружкой Иркой отдыхали у моего дедушки в деревне Арбузовка. Летние дни летели быстро. Скоро домой, а там и в школу пора!
Уже перед отъездом тётя Таня и дядя Саша позвали нас собирать вишню. Мы взяли ведёрки и отправились в гости.
Во дворе на толстой цепи сидела огромная собака. Увидев нас, грозно зарычала, ощетинилась и, поджав хвост, забилась в тесную будку.
—Какая худая, можно все рёбра пересчитать, не собака, а стиральная доска! — жалостливо сказала Ирка.
Пирожки у тёти Тани были румяные, ароматные, в русской печи печёные! Каких только не было: с капустой, с картошкой, c яйцом и луком. Ели мы ели… ещё бы съели, да не уместилось уже!  После угощения пошли собирать вишню. Я прихватила пирожок, чтобы угостить пса. С опаской подошла к собачьей будке и положила в ржавую миску вкусный пирожок с капустой. Из будки послышалось грозное рычание. Я испугалась и отскочила от будки. Пёс, злобно скалясь и рыча, украдкой подошёл к миске, схватил пирожок, и тут же вернулся в будку.
На крыльцо вышла тётя Таня:
— Буян, свои, свои-и-и! Девоньки, не бойтеся, он своих не трогает! Идите за баню, там вишня самая сладкая!
Нас уговаривать не пришлось. Наевшись крупной сочной вишни, мы уселись на тёплую мягкую траву:
— Жалко мне его… — вздохнула Ирка.
— Кого?
— Буяна! Такой тощий, грязный и цепь тяжёлая…
—  Да, жалко, —согласилась я
К нам подошла тётя Таня.
— Ну что девчата, наелись ягод, готовы поработать?
— Готовы! — мы стали собирать ягоды.
— Наша вишня самая сладкая в Арбузовке! Скажите своим мамкам, что это от тётки Татьяны угощение! — И она подала нам ещё ведро вишни!
— Тёть Тань, а почему Буян такой?
— Какой такой?
— Рычит, прячется…
— Горюшко моё... Молодой, глупый, зимой жеребёнка за ногу сильно ухватил, думали, что хромым останется. А весной с цепи сорвался, да бабу Нюру шибко покусал. В больнице она долго лежала. Муж тогда его так побил, так побил, что думала убьёт!  Обошлося, слава богу, но Саня сказал, что если ещё Буян что-то учудит, то уже точно, он его пристрелит! — тётя Таня смахнула слезу, — а давайте-ка, девоньки, споём! Знаете, такую песню? — и она запела звонким голосом:
Вот кто-то с горочки спустился,
Наверно милый мой идёт.
На нём защитна гимнастёрка,
Она с ума меня сведёт...
Уходя, мы подошли к будке:
— Буян, Буяша, фьють, фьють!  — свистом позвала Ирка Буяна.
Из будки осторожно показалась большая коричневая голова с маленькими ушами, крупным чёрным влажным носом и умными янтарными глазами. Я присела на корточки и протянула руки:
— Свои, свои- и-и…
Вдруг пёс выскочил из будки и, виляя хвостом, звонко поскуливая, начал смешно прыгать вокруг меня, гремя длинной тяжёлой цепью. Мне хотелось погладить Буяна, но он испугался протянутой к нему руки, отскочил в сторону и гавкнул. Иришка присела рядом:
— Тише, тише! Да ты, оказывается, трусишка…
Но уже через минуту Буян радостно крутился вокруг и лизал нам руки и щёки, что очень удивило тётю Таню.
— Прав капитан Врунгель! Как вы яхту назовёте так она и поплывёт! На цепь посадили, Буяном назвали и хотят, чтобы спокойный был… Парадокс! — неодобрительно высказалась Ира, когда мы возвращались домой с полными ведёрками вишни.
— Собак воспитывать надо! —поддержала я подругу — Жаль, что мы скоро уезжаем…
— У нас есть ещё день! Давай завтра уговорим тётушку разрешить нам сходить с ним на речку?
— Давай! — обрадовалась я.
 
Наступил вечер. Большая буро-жёлтая луна смотрела в окна нашей избы. Мы лежали на удобной лежанке высокой русской печи и наперебой рассказывали деду о Буяне, его горькой судьбе и о наших планах хоть как-то ему помочь:
— Понимаешь, деда, мы с ним поговорим, погуляем, искупаем и он поймёт. Поймёт, что люди ему не враги! И не станет больше на людей кидаться!
— Собакам ласка нужна и общение!
— Ладно, ладно, трещотки, спите уже! Будет день и будет пища.
— Дед, а мыло дашь? — не отставали мы.
— Дам… — отмахивался дед.
— А зелёнку? У него на шее большу-у-ущая болячка, цепь то тяжёлая…— не могла успокоиться Ирка.
— И зелёнку дам, эх-хэ-хэх, спите уже, болтушки…
После завтрака мы побежали в магазин за хлебом. По дороге домой с удовольствием вгрызались в ароматные корочки хрустящего тёплого хлеба, и громко обсуждали предстоящую прогулку:
— Выйдем через заднюю калитку, чтобы никого не встретить.
— Если на цепи поведём, ты думаешь удержим?
—Удержим…
 
— Дед, надо что-то вкусненькое Буяну взять, чтобы слушался.
— Деревенские собаки не избалованы, ваш Буян и хлебу будет рад! — глядя на нашу суету, усмехнулся дед, отрезая половину румяной булки.
 
Тётя Таня удивилась нашему приходу, но возражать не стала, только попросила с цепи Буяна "от греха подальше!"  не спускать. Большой кусок хлеба, пёс проглотил, пока снимали с крюка цепь. К речке пошли за огородами. Вернее, пёс тянул нас по узкой тропке, а мы, крепко держали собаку за цепь и спешили следом. По дороге то я, то Ирка то и дело теряли шлёпки:
— Буян, стой! На, на! —после каждой остановки, пёс получал от нас кусочек хлеба.
 
Берег быстрой речки Инсарки крут, зарос густым кустарником и высокой травой. Мы с трудом пробрались к реке. Пёс смело зашёл в воду и начал жадно пить. Мы привязали Буяна к дереву, шустро сняли с себя сарафаны и зашли в воду:
— Холодненькая! — поморщилась Ира.
—Леденю-у-учая! — взвизгнула я, сильно обрызгала подругу. Та, недолго думая, обрушила на меня в ответ фонтан холодных серебристых брызг. Наша битва продолжалась недолго. Но за это время Буян успел съесть весь припасённый нами для дрессировки хлеб и, пожевав пакет с мылом, стал громко на нас лаять, прыгая у кромки воды.
— Он всё съел, вот хитрюга!
— Давай его хорошенько намочим и намылим на берегу.
— Буян, ко мне! Купаться!
Пёс смело зашёл в воду и поплыл. На берегу Буян несколько раз отряхнулся, окатив нас фонтаном грязных брызг.
— Ах ты, поросёнок! Сейчас мы тебя будем мыть!
Шерсть плохо намыливалась, но пёс терпеливо стоял, внимательно слушая мои советы:
— Ты, Буяша, пойми, что всё в твоих руках, ну, то есть, лапах. Главное, старайся не кусаться, меньше рычи, а дядю Сашу прости, это он сгоряча тогда тебя так сильно побил…
Буян чихнул, за ним чихнула и я:
— Апчхи-и-и! Хозяйственное мыло лучше всего убивает микробы. Апчхи-и-и!
— Думаю, они мрут от его запаха! Бе-е-е! — Ирка смешно сморщила нос.
Буян снова чихнул, и мы рассмеялись. Мы продолжали намыливать собаку и, уверяли, что у него обязательно получится стать хорошим псом – лучшим в деревне. И когда на следующий год мы приедем, то его не узнаем — будет воспитанным и упитанным.
Стало очень жарко.  Буян с головы до лап уже  был покрыт густой грязной пеной:
— Думаю, достаточно, — с деловым видом сказала Ира и скомандовала, — Буян, купаться!
Уговаривать Буяна не пришлось, он радостно последовал за нами в речку, и мы смыли с него пену. Огромное буро-пенное пятно унесло быстрым течением.
Потом мы лежали на траве и грелись на солнышке.
А когда в моём животе громко заурчало, начали собираться домой. Ирка пошарила руками в траве возле наших вещей:
— Надя, а зелёнка-то где? Была у меня в кармане, а теперь нет... — она хлопала по траве, —а-а-а, вот она!
Подруга пыталась открыть пузырёк, но тугая пластиковая пробка не поддавалась.
— Дай, попробую, — я вцепилась в пробку зубами и потянула.
Зеленка брызнула мне на щёки и потекла по подбородку.
— Ерунда, отмоюсь! Не очень же сильно испачкалась?  — с надеждой спросила  у подруги.
— Ага!  — не глядя на меня, кивнула Ирка.
Она гладила собаку и ласково шептала:
— Буя-я-яша, мы тебя сейчас лечить будем, так что надо потерпеть!
Мы ослабили тугой ошейник и увидели на шее собаки сильную потёртость с запёкшейся кровью:
— Ну, не так всё и плохо... Надя, держишь? Держи его крепче, сейчас будет щипать! —  велела Ирина и, когда я крепко обхватила спину пса, вылила всю зелёнку ему на болячку.
Буян взвизгнул и сильно закрутил головой. Я не удержалась и шлёпнулось на песок.
— Тише, всё, всё, ты большой молодец, — сказала Ирка, гладя пса по широкому лбу. Она достала из кармашка, развернула и дала Буяну конфету. "Сосулька" быстро исчезла в большой пасти, послышался громкий хруст.
— А мне, я тоже большая молодец!  — сказала я, поднимаясь и протягивая зелёную ладонь.
— Держи! Последняя, значит, самая вкусная!
Ирка дала мне конфету и я, развернув фантик, положила её за щеку:
— М-м-м, вкусно – барбарисовая...
На меня пристально смотрели две пары глаз.
—Да ладно, вот же... — вынула конфету изо рта и протянула собаке. Буян аккуратно слизнул её с ладони и довольный захрустел.
Мы затянули ошейник, оставив небольшой зазор:
—Теперь не будет тереть, — сказала довольная Ирка. Глядя на свои зелёные руки, а потом на моё лицо в зелёнке, махнула рукой:
— Ничего страшного, до свадьбы отмоемся!  Пошли домой, есть охота до чёртиков!
На следующий день строгая проводница с неохотой впустила нас в вагон после демонстрации наших чистых животов и спин, горячих уверений дедушки, что мы не "ветряночные", а просто любим животных, особенно собак, поэтому перепачканы зелёнкой.
 
Только на следующее лето, я узнала, что Буяна больше нет. Пёс сорвался зимой с цепи и опять кого-то покусал, и дядя Саша выполнил своё обещание…
В гости к тёте Тане и дяде Саше я больше не пошла, сколько они меня не звали и не уговаривали! Вернувшись из деревни, я солгала Ирке: сказала, что Буян стал очень хорошим псом — лучшим в Арбузовке. Как мы ему и обещали — воспитанным и упитанным!