Синдром

Муравей лежит, уснувший, видит сон, бормочет: «Нюр…»
У меня такие уши – слышат всякую фигню.

«Нюра, Нюрочка…», - заноет. Ножки, попка, хоботок.
Муравей, он кто? Шизоид? Нет, он тронутый чуток.

Рядышком сижу, как чурка, слушаю дурацкий стон.
Думаю: «Вот что за Нюрка? Мне б его увидеть сон».

Я в зелёном вельветоне, шляпа с кремовым пером.
А мураш уснувший стонет — это «Нюр-нюр-нюр» синдром.

Ножки – дёрг (на них ботинки), выпятился хоботок,
Лобик узкий, три морщинки, есть ботинки, нет порток.

Ой вы, мураши-придурки, нет чтоб Нюрок гнать взашей…
В сны вползают эти Нюрки, чтобы мучить мурашей.

Снятся чёрные кудряшки, в сердце маленьком – восторг.
Хоботок торчит мурашки, ножки – дёрг и попка – дёрг.

Бог синдром «Нюр-нюр» всем дарит, тронутые все окрест.
Есть любовь у каждой твари, стало быть, и муки есть.

Я сижу в красивой шляпе, тонкий рубчик – вельветон.
Сладко мурашу-растяпе, в нём бурлит тестостерон.

Мы похожи: лоб, морщинки… Он чихнул, я: «Будь здоров».
Рядом – пестики-тычинки, рядом – муки и любовь.

Наклонился к животинке, говорю: «Проснись, браток.
Ты бы это… снял ботинки, коли ходишь без порток».

Все мы, брат, в опасной зоне: дури много, много дур.
Встал, пошёл я в вельветоне, напевая: «Нюр-нюр-нюр».