Это лето два ка восемнадцатого ещё

Это лето два ка восемнадцатого ещё
Представляете? Было такое. Берите это в расчёт.
Будто люди тогда какие-то были другие,
Довоенные, доверчивые и нагие.

Иду вдоль сонных клумб своего района -
Ирисы, мальвы, гортензии и пионы.
И в глаза двадцать пятым кадром бросается двор -
Картина в проёме, пронёсшийся метеор.

Там - двое в годах, мужчина и женщина,
Летним солнцем и тишиною повенчаны,
И старик обнимает жену, словно в первый раз
(куда деть этих рук штыри и оглобли глаз)

В самой обычной одежде, не очень-то и красивы,
Два вероятных сгустка бессилья после прошедшей силы,
Я не знаю, может жить-то осталось им пару лет,
А они посерёд двора как две мачты на корабле.

Может счастья хлебнули сполна, и горя сполна,
И судьба их надвое спаяна, соединена,
Проросла корнями, как крепкое сорнячьё,
Когда не понять, где чьё.

Или нет детей у них. Или пять детей -
Счастье, кем-то вытащенное из сетей,
Из каких-то неведомых там бытия глубин,
Все здоровые крепкие яблочки как один.

Может кто-то из них двоих через тьму больниц,
Наблюдая в окно полёт белокрылых птиц,
Перешёл, пережил, переумер, перележал,
Считая вдохи и выдохи не спеша.

Может он изменял ей налево, направо и всяк,
Может бил её головой о дверной косяк,
Может, она несла его, пьяного на себе,
Может быть, оба гнули в две смены хребет.

Что было то было лет пятьдесят назад.
Может заводы, стройка и медсанбат -
Сколько дорог у каждого за спиной
Покрыты были коркою ледяной.

Сейчас их жизни, как старые жигули,
В гаражах квартир, и слышно даже вдали
Каждую каплю, которой кран-патриарх
Оставляет возможность узнать первобытный страх.

И они обнимают друг друга. В бесцветном кино,
В этих тапочках, в этом шаркающем домино,
В какой-то утренний, невозмутимый час,
И где-то в нас.