Мысль

Бурлит, разбивает пороги,
Кислородным ритмом мотора, выхлестывая взрывоопасней пороха,
Что-то багряно-живое, пунцово-горячее,
Распахнув колыбель  Кунсткамеры,
(Конвой отшатнулся,
В изумлении замер)
Мы вышли из морга зрячими



Этот бардак не остынет в штампах
Это не звезды сошлись в небесах.
Это не в пыльных романах томное "Ах".
Это не рифма на вновь и на кровь,
Не стихотворный порок в лице Асадовских строк.
А если словами не выскрести,
Так зачем ты стараешься, отрок?
Хватить водой водянить графомана капризы.
А все же попробуем...Итак
Как один классик сказал.
Шар земной  — это зрительный зал.
Океановы линзы объёмят кино,
Преломляя его так изумительно,
Что настежь окно— это первооткрытие.
Не пристанут в парке на лавке
За мирное солнца распитие,
Радуга  меркнеет на фоне
Сумасшедшей венозной палитры.



Что там в лужах— яблочный сидр?
Подавай огромное сито
Нальем для всех безлимитно.
Ерунда этот сидр наряду с  газом, бензином и смирной
Все они меркнут в главном событии:
Мысль череп пробила на вылете.
В этой мысли зарыты все смыслы,
До нее не дошли в рясах схоласты,
Им помешали догматы-балласты.
В нее  не зарылся веселый чудак
Трибун-математик, фанатик-прагматик,
Что на Минобр точит тесак.
Как странно, не вскрыли загвоздку,
На покойной Утопии
На острове, что морским лимонадом охлестан,
А ради мечты заполнить пришлось континеты погостов.
Колдовали шаманы, но так не сказали,
Как сойти с алатырь-перекрестка.



Но та мысль была проще наперстка,
Все сказали о ней, но прошлись очень скользко.
Но она то витала в воздухе,
Можно сказать из нее  сами легкие
И тело  и вокруг ощущения сотканы.
И слово простое  для нее на всех языках подобрано.
А фокус ее не в помянутых звездах,
Он ближе намного , где-то между печенью и селезенкой.
А я трачу время на строчки,
Но зачеркну многоточия,
Вы сами отыщите
Небоскреб собирая
Досочка к досочке.