Адский календарь

Тридцать первого я февраля унесу
        календарь, распечатанный адской машинкою,
Труп Ираклия где в безымянном лесу
        буду думать, лежит, заковыкой, заминкою,

Меж корнями деревьев и грудой червей,
        криминальною хроникой, канувшей в прошлое.
Кто он: принц из династии древних кровей
        или гангстер, убитый дружками за пошлое?

В тридесятое царство течёт молоко
        из пожамканной сиськи бурёнки оранжевой.
А ко мне чёрным ходом придёт Сулико
        петь шаманские гимны, хлыстом обихаживать.

Бить семь эльфов придут в крышки старых кастрюль,
        шаловливо таская друг друга за хвостики.
По́том терпким пропах жаркий месяц июль,
        к подгорающей лысине липнут волосики.

Тридцать третьего августа выветрил рать
        я назойливых лодок, что в бухте барахтались,
Затрудняясь при этом конкретно сказать
        в этих бухтах-барахтах Ираклия яхта ль есть.

Липнут мысли о том, как по осени куц
        будет список цыплят, рахитичных до иссини.
Всё пропахло в шатре терпким потом беспутств,
        липнут дольки луны к шелушащейся лысине.

Ждёт лет двадцать в углу пара новеньких бутс,
        штурмовать горный путь к ускользающей истине.
В бухте снова лодчонки меняют свой курс,
        как бы я ни старался оттуда их выселить.