Эрих Кестнер. Ночная песнь камерного виртуоза

Это одно из самых известных стихотворений Эриха Кестнера (1899 – 1974), которое к тому же сыграло важную роль в судьбе знаменитого немецкого писателя, поэта, сценариста и журналиста. Оно было впервые опубликовано в 1925 году в газете Der Stachelschwein («Дикобраз»), получив скандальную популярность в 1927 году, когда Кестнер, работавший в газете Neue Leipziger Zeitung, предложил главному редактору стихотворение «Ночная песнь камерного виртуоза», к которому его друг, художник Эрих Озер, сделал иллюстрацию. Консервативных взглядов редактор нашел шаловливо-эротический текст и, тем более, иллюстрацию фривольными и отказался публиковать. Тогда Эрих Кестнер отдал стихотворение в редакцию газеты Plauener Volkszeitung, в которой работал товарищ Кестнера по институту и также его тезка, Эрих Кнауф. (Три Эриха – почти мушкетерский состав. Им бы еще Ремарка в компанию).
После публикации разразился скандал, раздутый газетой-конкурентом  Leipziger Neueste Nachrichten.  Кестнер был известен, среди прочего, критическими выступлениями в адрес городских властей, и скандал стал удобным поводом для увольнения Эриха Кестнера и художника Эриха Озера.
Повод был следующий: в марте 1927 года отмечалось 100-летие смерти Людвига ван Бетховена. Стихотворение начиналось строками: «Ты моя девятая, последняя симфония! Когда на тебе эта (ночная) рубашка в розовую полоску...»  и далее всё в игривом, сколь в музыкальном, столь и эротическом ключе. Кестнера обвинили в том, что он нагло покусился на святыню национальной культуры, бросил вызов общественности и т.д. В результате он был вынужден уехать из Лейпцига в Берлин, согласившись быть всего лишь внештатным автором лейпцигской газеты, для которой мог писать театральную критику. Однако Эрих Кестнер был весьма плодотворным журналистом и сотрудничал со многими газетами Берлина, Дрездена, Праги, он быстро освоился в среде журналистов и интеллектуальной богемы. С переезда в Берлин и после «пинка Фортуны», как назвал позже Кестнер инцидент со стихотворением «Ночная песнь камерного виртуоза», начался шестилетний самый плодотворный, звездный период поэта и писателя Кестнера, продолжавшийся до прихода к власти Гитлера и национал-социалистов в 1933 году.


NACHTGESANG DES KAMMERVIRTUOSEN

Du meine neunte letzte Sinfonie! 
Wenn du das Hemd* anhast mit rosa Streifen...
Komm wie ein Cello zwischen meine Knie,
und lass mich zart in deine Seiten greifen.

Lass mich in deinen Partituren blaettern.
(Sie sind voll Haendel, Graun** und Tremolo.)
Ich moechte dich in alle Winde schmettern,
du meiner Sehnsucht dreigestrichnes Oh!

Komm, lass uns durch Oktavengaenge schreiten!
(Das Furioso, bitte, noch einmal!)
Darf ich dich mit der linken Hand begleiten?
Doch beim Crescendo etwas mehr Pedal!!

Oh deine Klangfigur! Oh die Akkorde!
Und der Synkopen rhythmischer Kontrast!
Nun senkst du deine Lider ohne Worte...***
Sag einen Ton, falls du noch Toene hast!

*Примечание автора: «Для особо благородного общества слово «рубашка» (Hemd) следует заменить на «платье» (Kleid)."
** Graun – братья Граун – немецкие композиторы 18 века.
***Ироническая аллюзия на "Lieder ohne Worte",  «Песни без слов» – собрание пьес для фортепиано Феликса Мендельсона-Бартольди.


НОЧНАЯ ПЕСНЬ КАМЕРНОГО ВИРТУОЗА

Девятая симфония, финал!
В полосочку пижама так искусна...
Виолончельный стан в коленях сжал
и жажду нежно струн твоих коснуться.

Дай чудной партитурой насладиться.
Дрожаньем страсти, неги волшебством.
Готов с тобою в долгой схватке слиться,
и трижды простонать: «О, божество!»

Давай пройдемся вместе по октавам!
(Неистовей – и стонет пусть рояль!)
Рукою левой страсть усилить? Славно.
А ты – крещендо! И мощней педаль!!

Какая звукопись! О! и аккорды!
И ритм синкоп, ярчайших чувств контраст!
Смежаешь веки, слов нет от восторга...
Прошу, хоть звук, коль сил уж нет для фраз!


Комментарий к переводу.
1. Строки «Komm wie ein Cello zwischen meine Knie,
und lass mich zart in deine Seiten greifen.»
Озорник Кестнер балансирует на музыкально-эротической грани, играя одинаково звучащими словами Seite и Saite. ЛГ сжимает коленями стан (тело), который он сравнивает с виолончелью. У тела есть Seiten – «бока», и у виолончели боковые части корпуса – все логично. Но у музыкального инструмента виолончели есть и струны – Saiten.
2. «Lass mich in deinen Partituren blaettern.
(Sie sind voll Haendel, Graun und Tremolo.)»
В переводе второй строки я посчитал допустимым, даже необходимым пойти на «вольность». Гендель – известный композитор. Тремоло – более или менее известный музыкальный термин, технический прием игры на струнных. Граун – фамилия немецких композиторов, малоизвестных русскоговорящим читателям. Сведения о Граунах пришлось бы искать в справочниках. Я большей частью считаю нежелательным оставлять в стихах такие сложности. Поэзия же не уроки и не лекции для получения дополнительных знаний, а мысли поэта, высказанные для размышлений и эмоций публики. Снобистская перегрузка поэтического текста терминами, малоизвестными реалиями, именами и т.п., чаще всего являются тщеславным стремлением щегольнуть собственными знаниями. В данном случае использование немецким поэтом Эрихом Кестнером в стихотворении, адресованном прежде всего немецкой аудитории, во всяком случае, культурной его части, имени немецких классиков, на мой взгляд, объяснимо и приемлемо.
3. Nun senkst du deine Lider ohne Worte
Lider – веки, Lieder – песни. Одинаковое произношение  при разнице в одну букву.
4. И наконец название стихотворения.
Пойдя на «камерного музыканта» я, полагаю, сделал ошибку из области «ложных друзей переводчика». В русском тексте «камерный музыкант» смотрится, признаю, аляповато. В немецком это сочетание обозначает не столько профессию или род деятельности, сколько почетное звание, присваиваемое "начальством" за заслуги в профессии: Kammermusiker – нечто вроде нашего «заслуженного артиста». Kammervirtuose – следующая ступень, более высокое звание, в наших традициях что-то подобное «народному артисту».