Розыгрыш

     День Военно-Морского флота выдался по-летнему  теплым и солнечным. После завтрака матросы расположились в курилке на скамейках вокруг врытой в землю железной бочки, обрезанной на четверть. Над местом для курения вился сизый папиросно - махорочно - сигаретный дым,  слышался обычный трёп, прерываемый дружным смехом.
     Форма одежды была в честь праздника парадная, отутюженная, ботинки начищены, пуговицы с якорями и бляхи широких флотских ремней, надраенных асидолом, сверкали на солнце. До торжественного построения в честь праздника оставалось  ещё минут двадцать.  Лучшее времяпровождение было в курилке, ибо некурящему сразу находилась какая-то работа, и   шатание без дела, вне отведённого места для курения, не поощрялось. 
     Травил, как обычно Аркадий Ракитин - крепкий , плотно сбитый матрос с одной тоненькой лычкой на погоне и большим сроком службы за плечами. Он дослуживал последний- четвёртый год, осенью увольнялся в запас и во флотской иерархии величался не иначе, как дедом. Рассказывать Аркаша умел, в курилке то и дело раздавался дружный смех и прикуривалась очередная сигарета или папироса. В основном курили "Памир" без фильтра или папиросы "Север" да ещё "Красную звезду" с автоматчиками на мотоцикле. Иногда баловались и махоркой, предпочитая "Моршанскую" – она покрепче…
     К курилке подошел мичман Нюхов - полноватый лысеющий мужчина неопределённого возраста. Должность начальника столовой с годами наложило определённый отпечаток на отдельные черты характера и внешности, а  простоватое, постоянно озабоченное лицо только подчеркивало неуёмное желание накормить личный состав чем-нибудь экзотическим. Но, кроме макарон по-флотски да плова с морковкой в меню ни чего не менялось, разве что по чётным дням одно блюдо, по нечетным - другое. Мичман присел с краю, , достал свой любимый «Памир»,  закурил и с интересом стал слушать рассказчика.
     Тут Ара, так моряки между собой называли Аркадия, неожиданно прервал свой рассказ и что-то шепнул на ухо своему другу и соучастнику по всяким проделкам Мишке Жукову. тот согласно кивнул и, ухмыляясь, куда-то исчез, но через минуту уже стоял за спиной мичмана . Миша вполне оправдывал свою фамилию;- Небольшого роста, коренастый и шустрый матрос со смуглым обветренным лицом и неуёмной энергией, всегда готовый совершить какую-нибудь пакость, а, если надо,  и подвиг.
     На мичмане был совершенно новый китель, и моряки, уже давно привыкшие к старому, лоснящемуся и потёртому, одобрительно зацокали языками..  Старый китель Нюхова уже давно был объектом критики командира роты. и мичману частенько доставалось и за чистоту вверенного объекта и за внешний вид тоже.
            Появившись в обновке с надраенными пуговицами и широкой золотой полосой вдоль погона мичман тут же привлек внимание Ракитина,  и  Ара подойдя  к мичману, стал нахваливать новую форму, поглаживая и подергивая, как бы испытывая на прочность чёрное сукно. Неожиданно раздался резкий звук рвущейся ткани - Это Мишка разорвал за спиной мичмана принесённую тряпку и быстро спрятал её в карман.
     Мичман побледнел, побелел и, вскочив со скамейки стал лихорадочно осматривать и ощупывать свой китель. Затем, под жалостливые и сочувствующие возгласы, ели сдерживающих смех, матросов, снял свой китель и лихорадочно стал его ощупывать, разглядывать, пытаясь найти место разрыва.
     - «Ну, извини, мичман,  я нечаянно!» - Ара сделал невинные глаза и стал с неподдельным видом разглядывать китель вместе с мичманом.  – Видимо, сукно старое. Обманули вас, товарищ мичман».
     У Нюхова заблестели глаза, казалось, он вот- вот заплачет и только то, что он пока не нашёл место разрыва, а ведь он явственно слышал треск разрываемой ткани, удерживало его от слёз. Матросы сочувственно выражали неподдельную скорбь. Кое-кто даже пытался обнаружить дырку и тоже пощупать китель. Подошли два лейтенанта, пропустившие начало спектакля, кто-то из ребят ввел их в курс событий и они ретировались от греха подальше, наблюдая  за происходящим со стороны. Им хотелось посмеяться вместе со всеми, они тоже были молоды, только недавно окончили военное училище и прибыли в часть. Но должности командиров взводов обязывали быть серьёзнее и солиднее.
     Несчастный мичман, так и найдя несуществующей дыры надел свой китель и понемногу успокоился. но он ещё долго оглядывался и ощупывал себя, так и не поняв, что же это было,  Ведь треск разрываемой ткани он хорошо слышал.
     Прозвучала команда дежурного: "Приготовиться к построению" , матросы побросали окурки в дымящуюся бочку и поспешили на плац перед казармой. Но даже в строю, пока командир роты - капитан Прядко зачитывал праздничный приказ, мичман нервно теребил свой китель, пытаясь убедить себя, что это был всего лишь розыгрыш.