Без восторга и без гнева

Мы убьем друг друга в среду.
Мы в заебе. Да, мы оба.
Мы не празднуем победу -
Молча курим мы у гроба.

Я - у гроба Кузнецова,
Ты - спускаешь гроб Шевченко.
Жизнь понятна и сурова,
Мы - горох, а жизнь - как стенка.

Жизнь проста, аполитична,
Безыдейна. Я - безроден.
Ты безроден. Все привычно.
В человеческой природе

Бить друг друга, банчить драги,
Есть консервы, прочи пункты.
Что нам Соловки, Гулаги,
Что УПА и что нам хунты -

Это все переходяще
И как никогда стабильно.
Мы сегодня пялим в ящик,
Завтра - снова по могилам.

Че бухтеть-то? Все осталось
Так, как было в пятьдесятых.
И в тридцатых. И в десятых.
Все мы - просто поросята.

Нас накормят, нас зарежут,
Мы похрюкаем и сдохнем.
Убивать нас стали реже -
И на том спасибо, боже.

Я не ною, я привыкший,
Я смирился. Распластался
На ковре. Я стал бы рикшей,
Но в пятерочке остался.

Мы простые, нам не надо
Ни дворцов, ни яхт, а только
Чтобы уебали градом
По латышкам или полькам,

По литовцам иль узбекам -
Не по нам, короче. Ладно?
Я - огрызок человека,
Я - английская блокада,

Я - японский камикадзе,
Я - линейка укреплений,
Я - не Нойз и не Меладзе,
Мне все до ****ы и фени,

Без убийств не интересно,
Нереально, утопично.
Мир - он маленький и тесный,
Мир - весьма апокрифичен.

Убивайте, бога ради,
Хотя лучше по кому-то,
Кто не мы. Вот по Уганде -
****аните. Будет круто.

Пусть отправятся в какой-то
Свой чернявый пОдвид рая
Я кричать не буду "стойте!" -
Люди часто умирают,

Кто-то спросит - как так можно?
Я пожму плечами молча.
Мне не страшно, не тревожно -
Я не буду рожи корчить

И изображать страдальца.
Мне нормально, я московский.
Пусть страдают, кто в Дебальцево,
Пусть страдает князь Балконский -

Мне их беды непонятны,
Я гражданский, плоскостопый -
Не грозит мне быть распятым
Злым людОедом-укропом.

Боль есть данность, боль есть мысль,
У меня же мыслей нету.
Есть ли в этом высший смысл?
Это скажут пусть поэты,

Ну а я, пожалуй, выпью
Водки, закушу я хлебом
И на ветер вздерну вымпел
Без восторга и без гнева.