Бабуля

Когда ее хоронили, я стояла в церкви с огромным букетом красных гвоздик и ревела, держась за мужа. Слёзы всё капали и капали, сливаясь в ручейки, текли на пальто. Я всхлипывала, размазывала их руками, тщетно пытаясь остановить. Рядом стояли мои спокойные родственники. И только я одна выла, как истеричка.
Бабуля!
Маленькую меня летом часто отправляли в Питер к бабушке на электричке. Я выходила в Парголово. Анна Захаровна встречала меня на перроне. Одета она была в длинный плащ , на голове был цветастый платок. Так выглядело в то время большинство бабушек. Она вглядываясь в лица людей , искала внучку. Потом мы ехали на автобусе. И, наконец, доезжали до ее дома. Это был обычный панельный дом. Бабуля жила на шестом этаже. Ключ повернулся и мы оказались в квартире. Там пахло чем-то особым , по настоящему бабушкиным, нос улавливал аромат корвалола, валокордина, какого-то чая, стирального порошка, пряников и старости. Мы вошли в прихожую, там были шторки, да , да, именно шторки. Распахнув их, я попадала в «нарнию», где хранились старые вещи, верхняя одежда, обувь, зонты. Мне там нравилось! Столько укромных уголков, где можно спрятаться. Я одевала бабулины тапочки. Они были мне чуть-чуть велики, с большими выпуклостями от косточек на больших пальцах. А на кухне меня уже ждали блины! Это были реально самые вкусные блины на свете. Светлые, очень тоненькие, в меру  масляные, сладко-солёные.
Потом мы отдыхали и читали Библию. Там были отличные рассказы, поучительные. Я лежала на мягкой кровати с огромной подушкой и чувствовала, что засыпаю. Тогда Анна Захаровна начинала читать молитвы. Она подходила к уголку , где были развешаны иконы и горела лампадка. И так спокойно становилось у меня на душе, так легко и приятно. Я чувствовала себя защищённой Богом, и быстро проваливалась в сон. Молитвы эти помню до сих пор. И часто они меня выручали.
Ходить в церковь меня приучила бабуля. Часто она брала меня с собой на службу. Мы могли простоять часа три. Как же мне поначалу было тяжело так долго стоять. Ведь и болтать нельзя было и бегать. Однако мне нравилось. После службы я просила купить мне просфору. И с удовольствием ее съедала. Потом мы обязательно ставили свечку Николаю Чудотворцу , любимому святому Анны Захаровны,  благодарили его, крестились и довольные шли домой.
Бабуля моя вязала крючком и спицами. Это же целое искусство было. Хорошо выходили у неё кружевные салфеточки разные, на телевизор , например. Также вязала она и более грубые сидушки на стулья, ну и носки.
Как-то я попросила ее научить меня вязать на спицах. Крючок меня не вдохновлял тогда. И бабуля учила. Мы вместе связали повязку на голову. Потом я ее подарила маме.
У бабушки Ани были морщины, на лице,  на руках. И кожа была дряблая. Мне казалось, что это не кожа висит сверху на руках, а у неё крылья растут. Мы смеялись над этим.
У бабули было трое сыновей, трое внуков и одна внучка. А она очень хотела дочку. Так как дочка не получилась, Анна Захаровна рассказывала все свои секреты и тайны мне, внучке. Так и секретничали.
Над диваном у бабушки висел портрет ее и деда, там они были молодыми и красивыми. Я ещё удивлялась, как это человек может так состариться. И тогда я попросила бабулю, чтобы она в наследство мне этот портрет оставила. Сейчас он у меня на даче. Я часто любуюсь им.
Прошло уже много лет, как не стало Анны Захаровны, а мне всё также ее не хватает. Потому и помочь я готова каждой похожей на неё бабушке, потому и в церковь хожу, и пеку вкусные светлые блины.