Учебка

               

       Мы со Славкой стояли на дощатом настиле пирса и громко спорили: В полумиле от берега шел катерок, слегка раскачиваясь на некрупной волне. До нас доносился шум мотора и именно этот звук стал причиной нашего спора. Я, бывший судовой моторист первого класса, утверждал, что на катере установлен двигатель 3Д6, а Славка, до службы успевший немного поплавать по Волге судовым механиком, со всей серьезностью утверждал, что на катерке стоит "Букау-Вольф". Мы уже использовали почти все аргументы, а так, как катер проходил мимо, доказать кто из нас был прав, не было возможности.
       Машина, которая должна была нас забрать и отвезти обратно в расположение школы связи, задерживалась и мы, как приказано, в ожидании её торчали на пирсе. Нас выделили сопровождать какой-то груз, ехали вдоль сопок  на другую сторону бухты острова «Русский». Задание было выполнено и мы, от нечего делать, бросали камушки в воду, постигая премудрости флотской службы. Немного поодаль стоял незнакомый нам мичман и с интересом прислушивался к нашему разговору.
       Катерок уже почти скрылся из вида, а мы все никак не могли разобраться в дизелях. Мичман подошел к нам и поинтересовался, кто мы такие. Мы представились и  мичман, а он оказался тоже из нашей школы, вдруг заявил, что ему абсолютно все равно, какой дизель тарахтел на том, катере, но мы ему подходим, и предложил поработать на благо флота
                Школа получила новый разъездной катер,  его надо было расконсервировать, то есть довести до нормального рабочего состояния: Закрепить рубку, запустить дизель, расставить по местам такелаж и оборудование. И на все это отводилось две недели.
       Согласились мы не раздумывая, так как сразу сообразили, что это лучше, чем заниматься строевой подготовкой на плацу перед школой. Что - что, а топать по горячему асфальту целый день под солнцем, удовольствие не из приятных. Мичман записал наши данные и заверил нас, что завтра все уладит и договорится с командирами. На следующий день после завтрака, на утреннем разводе, мы услышали свои фамилии и, выйдя из строя проследовали за вчерашним мичманом к пирсу, где был пришвартован наш катер.
       Две недели мы со Славкой крутили гайки, очищали и отмывали от заводской смазки детали, подгоняли, соединяли. Работали напильниками, кувалдой, ломом и другими подручными средствами. Две недели наши друзья отправлялись на плац, отрабатывать подход - отход к начальству, повороты, строевой шаг и военную выправку и от души завидовали нам. А перед нами стоял выбор; или давать свое согласие и оставаться в команде катера, либо возвращаться в строй и постигать специальность радиорелейного механика.
       Взвешивая за и против, мы все же решили, что быть радиорелейщиком очень даже неплохо, к тому же очень хотелось когда-нибудь покинуть этот Русский остров,  все равно куда. А став катерниками мы на все четыре года оставались бы привязанными к этому острову. Вот, не лежала душа к острову!
                Во всей своей красоте и величии, с огромной бухтой внутри, напоминающей бутылку с узким горлышком он являл замкнутое пространство, заполненное исключительно военными моряками и гражданское лицо, особливо женского пола, являлось исключительной редкостью.  На острове размещалось несколько учебных школ, с начала века стояла на страже Владивостока «Ворошиловская» батарея, да энное количество кораблей, от крейсера до катера, а вокруг амфитеатром расположились сопки, поросшие дубняком да орешником. Наша школа призвана была готовить для флота связистов всех мастей от радиста до рулевого - сигнальщика. 
                Занятия по специальности начинались ближе к осени, а пока наша команда с усердием топтала бетонный плац, который свободно вмещал пару тысяч салаг, вроде нас.  Хотя по флотской иерархии салагами становились только на втором году службы, и мы пока именовались «ивасями», а до почётного звания: "дед" нам оставалось ждать полных четыре года.
         Работа продвигалась неспешно, нам особенно то и некуда было спешить, до дембеля, как до луны. Служба ещё только начиналась. Хотя делали мы всё добросовестно и не отлынивали от всяких поручений. Во всяком случае, наши командиры были довольны. А чего еще желать:- вода рядом, теплая и чистая, никто не гоняет; все заняты своим делом.
       Катерок наш постепенно освобождался от щитов, закрывавших рубку на время транспортировки, да и сама рубка была уже надежно прикреплена к палубе. Натянулись леера, штуртросы, все, что необходимо для обеспечения мореходности катера. Да и мы со Славкой успели отлично загореть, так как целыми днями находились без робы и тельняшек. Да и окунуться в прохладную воду бухты между делом и когда начальство не видит, тоже было заманчиво.
       Наконец последняя гайка была закручена, все механизмы отлажены,   наш катерок впервые самостоятельно отвалил от пирса и пошел нарезать круги по бухте, меняя обороты двигателя, то есть начались ходовые испытания. А при благополучном их окончании нам предстояло возвращение к своей основной службе с ее построениями, нарядами и соскучившейся по нам строевой подготовкой.
       Многие наши товарищи по службе от души нам завидовали, да и было чему - мы были освобождены от нарядов, занятий, разве только отбой и подъем с утренней зарядкой касались и нас,- этого отменить не мог никто. И когда мы сказали, что не горим желанием оставаться на катере, желающих нас заменить оказалось более чем достаточно.
       Наше совершенствование строевой подготовки на плацу оказалось не таким длительным; на следующей неделе нам со Славой представился ещё один случай сачкануть от этого удовольствия. Предстояла флотская регата среди учебных отрядов и мы, имеющие неплохие навыки в работе веслом, попали в команду шестивёсельного яла.
       Ещё до службы, в мореходках, мы учились управлению шлюпкой под веслами и парусами и навыки эти весьма пригодились. Делать мощный гребок, а потом заводить весло для следующего надо плашмя и параллельно воде, и не погружать весло глубоко, а только одну лопасть удаётся далеко не сразу. А мы это умели.
       Сразу после завтрака шестеро счастливчиков отправлялось на пирс, спускало шлюпку и начинало натирать новые мозоли. А чтобы гребля не казалась только приятной прогулкой, спускали за кормой брезентовое ведро, - оно сильно увеличивало сопротивление и тут уж мы потели на совесть. В глубине бухты, за мыском, где всегда было тихо, можно было и искупаться – этим благом мы пользовались с удовольствием. Обратно обычно шли под парусом.  При хорошем ветре, а он дул почти всегда, это было здорово! А потом были соревнования:
Восемь шлюпок, от каждой школы по две, заняли свои места на старте и, по сигналу ракеты, дружно устремились вперёд. Первой шла шлюпка, где гребцами была кадровая команда – ребята постарше и поопытней.
                Мы шли вторыми с отставанием всего на пол корпуса, но на повороте вокруг сигнального буя зацепились вёслами за другую шлюпку из нашей же школы и потеряли темп и шансы прийти первыми. Но и второе место нас вполне устраивало. Всё же не зря ведро за собой таскали… А когда настал черёд поднимать паруса, ветер вдруг стих полностью и оказалось, что при полном штиле двигаться в нужном направлении тоже надо уметь! Благо, старшина шлюпки отлично чувствовал малейшее дуновение и, благодаря этому, мы тоже добрались вторыми, вслед за кадровой командой и заработали второй спортивный разряд по гребле.
                Другим шлюпкам повезло немного меньше: Когда мы возвращались после обеда из столовой, на рейде в бухте всё ещё болтались три паруса,  так и не добравшихся до финиша. А потом пошла учеба, после нее распределение по частям и служба на целые четыре года… Одно усвоили, что имея какую-то специальность до службы гораздо легче переносить все её тяготы.