О друзьях и подругах

Очень многие тети и дяди
по незрелости вкуса и слуха
очень склонны томление плоти
принимать за явление духа.
Игорь Губерман
Неувядаемая студенческая дружба с извилистой судьбоносной трассой, петляющая пять лет причудливыми виражами, включающими головокружительные подъёмы, внезапные продолжительные спуски, резкие торможения, стремительные ускорения и прочие неожиданности реальной жизни, окрепла, закалилась и вышла на новый уровень.
В институте молодые люди знакомились, влюблялись, строили планы, мирились и ссорились, соответственно возрасту максимализма и энтузиазма. Их мышцы, разум, мощная нервная система жаждали любви и приключений. Это увлекало, манило, придавало жизни смысл.
Было бы странно, когда юность не желает постоянной новизны, наполнения крови гормонами и не совершает ошибок. Семейные пары, о которых идёт речь, были вполне обычными, среднестатистическими, с нормальными, присущими молодости желаниями, пороками, добродетелями и нравами.
За годы учёбы были периоды, когда Ира была безумно влюблена в Игоря, а Толик – в Юлю, потом романтически настроенные пары неожиданно расставались, увлекаясь другими партнёрами. Позже некогда неразлучные пары менялись местами: Ира вдруг открывала чарующее обаяние Анатолия, а Игорь не мог устоять перед магическими чарами шалуньи Юлечки. Кто-то временами с кем-то сходился всерьёз, по-взрослому: целовались, обнимались и ухаживали друг за другом уже не столь целомудренно, не стеснялись публично признавать интимные предпочтения, но совсем интимные отношения старались скрыть.
Иногда слухи о сексуальных приключениях всё же просачивались, рождали ревность, зажигали вражду и ссоры, разводили любовников по разные стороны. Позднее интимные  пути некоторых пар снова пересекались, их притягивало друг к другу вновь и вновь, пока к окончанию института не образовались две стабильные романтические пары.
К моменту получения дипломов Толик и Ира стали Головачёвыми, а Игорь и Юля Бурмистровыми.
Мало того, обе пары выступили на свадьбах друзей свидетелями.
Теперь все четверо, побывавшие за прошедший срок в роли любимых и любовников, дарившие некогда взаимные ласки жёнам друзей и мужьям подруг, поскольку встречались и расставались многократно, менялись любимыми, не задумываясь о будущем отношений, остепенились, сделав окончательный судьбоносный выбор.
О прежних моментах близости молчали, не сговариваясь, делали вид, что ничего подобного не было и быть не могло. Вроде как свадебными торжествами провели черту, незримую демаркационную линию между прошлым и будущим.
Жили семейные пары дружно, встречались часто, тем более, что работали все вместе в одном и том же НИИ на сопоставимых должностях, разве что на разных этажах и в разных отделах. Жили, правда, в разных концах города.
И вот в очередной раз наметился повод встретиться. Справлять решили у Головачёвых, потому, что в последний раз гостей принимали Бурмистровы.
Не сказать, что стол ломился от щедрых закусок и разносолов, но всего было в достатке, в том числе спиртного. Приготовлены блюда были с душевной теплотой, оформлены со вкусом.
О работе и политике не спорили, таков был уговор. Тем для совместных бесед и без того было достаточно.
Вечер получался на удивление весёлым. За разговорами, спорами и танцами никто не заметил, как стрелка часов перескочила за полночь.
Автобусы уже не ходили, телефонов, чтобы вызвать такси, в то время не было, а пешком добираться до дома Головачёвых довольно далеко. Да и ни к чему рисковать (ведь можно нарваться на милицейский патруль), если можно переночевать у лучших друзей.
Собственно эта тема никого всерьёз не волновала: сколько раз студентами спали вповалку на производственных практиках и выездах в колхозы: было бы где.
Прибрались, ещё раз весело поскакали под пластинку и постелили прямо на полу: квартирка-то маленькая.
Не до конца спущенный эмоциональный пар вызвал спонтанное желание хулиганить. Ребята толкались, устроили бой подушками, потом долго, уже в темноте, вспоминали комичные эпизоды из времён озорной и жизнерадостной студенческой юности.
Лирическое настроение освежило в памяти интимные приключения тех лет: трогательные и неудачные свидания, первые признания и поцелуи, комедии и драмы нешуточного соперничества пар.
Расчувствовавшись, впустив в себя до сих пор не до конца осмысленные трогательные переживания, еле угомонились.
Мужчины легли в центр, девчонки по краям.
Головачёвы мгновенно захрапели.
Игорь дрейфовал в полудрёме, то улетая в царство Морфея, то возвращаясь обратно, по той простой причине, что Юля, взбудораженная чувственными воспоминаниями, тихо, но весьма настойчиво исследовала руками его податливое тело.
Какой мужчина в двадцать три года выдержит подобную сладкую пытку?
В районе солнечного сплетения гулко пульсировало предвкушение волнующей радости, заставляя напрягаться и останавливать дыхание, чтобы грохот сердечных ритмов не услышали Головачёвы.
Терпеть лихорадочное ожидание притягательной греховной неизвестности не было сил.
С Игоря сон как рукой сняло.
Конечно, он пытался сопротивляться: воспитание и некая доля стеснительности не позволяли вот так запросто, в присутствии посторонней пары поддаться на провокацию жены, но и отказать ей было почти невозможно.
Супруги начали шептаться на ушко, споря на тему публичного акта любви. Игорь был возбуждён настойчивыми, откровенно-бесстыдными ласками жены, рука которой давно опустилась ниже ватерлинии, причиняя значительные неудобства выступающим элементам чувствительной мужской конструкции.
Муж пробовал сопротивляться, правда, вяло. Его скакун взвился на дыбы, его уже было не остановить.
Одеяло было сдвинуто в сторону. Яростный поединок в нарушение общественных норм и моральных правил начался довольно бурно, правда, в замедленном темпе, с основательной задержкой дыхания.
Порой супруги забывались: Игорь задыхался, слишком высоко задирал Юлины ноги, ускорял тем нападения, звучно шлёпал животом о её божественно соблазнительные бёдра. У жены невольно вырывались чувственные стоны, тело сводило сладкой судорогой. Бурмистров чувствовал, как его целиком засасывает изумительно сколький, восхитительно горячий вакуум взволнованных возбуждённым желанием интимных недр супруги.
Напряжённые в ожидании приближающегося экстаза Юлины соски, вбирая в себя стремительно нарастающее возбуждение, становились упругими кнопочками, нетерпеливо ожидающими прохождения по всему телу мощного сенсорного импульса, исходящего от желанного вторжения в невероятно чувствительную влажную глубину неудержимо расширяющегося, ритмично пульсирующего внутри горячего естества,  означающего начало неудержимого, сказочно роскошного судорожного восторга.
Не удивительно, что Головачёвы проснулись, только вида не подавали: Толик, притворяясь спящим, похрапывал, Ирина сопела и вертелась как уж на сковородке. Процесс неодолимого влечения был запущен: они ведь тоже молоды.
Гормоны моментально заполнили в возбуждённых телах дремлющие любовные поры и давили на нервы.
Бурмистровы были так увлечены процессом извлечения всё новых порций адреналина, что не заметили, как превратились в актёров впечатляющего порнографического спектакля.
Сначала, стараясь быть незаметным, лицом к ним развернулся Толик, затем и Ирина.
Детали пикантной интимной игры в темноте увидеть было невозможно, но молодость и склонность к фантазиям, а также личный опыт дополняли картинку живыми эмоциями.
Головачёвы хотели, но никак не могли повторить желанную сцену взаимного опроникновения, поскольку были в гостях.
Тем временем Игорь дёрнулся в последний раз и затих.
Воздух комнаты заполнился запахом шампиньонов, приправленных возбуждающими, терпкими специями. Немного полежав, он вскочил и со спущенными трусами и выбежал в коридор, не забыв прикрыть дверь.
Юлька, не стесняясь, широко развела в стороны ноги, вытерлась полотенцем, легла на спину, потянулась и произнесла негромко, но вслух, – мужичка бы сейчас, хоть какого-нибудь лядащего, чтобы хотел и мог, – и хихикнула.
Ей хотелось почувствовать, как стынет разопревшее от интенсивных интимных манипуляций тело, расслабиться.
Тонкие иголочки озноба замысловато колдовали над нежной кожей, ощутимо стягивая её на невероятно чувствительных в эту чарующую минуту колокольцах груди, заставляя твердеть ещё ноющие в сладостной истоме, истерзанные ненасытным мужем соски, пока восхитительно горячие сладкие судороги затихающего оргазма медленно покидали остывающие в любовном изнеможении мышцы.
Юля хотела целиком и полностью испытать всю прелесть эротического послевкусия. Она знала, что самое сладкое – глубинное опьянение пикантными интимными корчами, происходит на выдохе, с закрытыми глазами.
Ирину уже трясло. О подобных чертах характера подруги она не ведала, даже не догадывалась. Ей отчего-то стало стыдно за подругу.
Зато Юля хорошо помнила, как когда-то у них ловко получались страстные интимные игры с Толиком.
– Что с того, что он обо всём успел забыть, — подумала она, – я-то хорошо помню, как он силён и ловок. Ирка спит, а с него не убудет.
Юля подтянулась на подушке, прикоснулась рукой к плечу Толика и затихла, напряжённо слушая тишину, вглядываясь в неподвижное лицо спящей подруги. Она знала, что Игорь придёт только после душа и основательного перекура. Значит, у неё в запасе минут пять. Этого достаточно.
Девушка беззвучно встала на колени, ловко перегнулась через Ирину и уверенно запустила руку под резинку трусов друга, зачем-то звучно ей щёлкнув.
Почувствовав рукой возбуждённую похоть, шалунья обрадовалась: бывшего возлюбленного даже уговаривать не нужно.
Ей хватило доли секунды, чтобы перелезть через подругу, развернуть мужчину к себе лицом и направить орудие совращения по нужному адресу.
Ирина вскочила, перепрыгнула через обнаглевшую парочку, совокупляющуюся у неё на глазах,  и выбежала в коридор.
Игорь курил на кухоньке. Увидев Иру в слезах, сразу всё понял.
– Иди, умойся. И не реви! Если бы я обращал внимание на Юлькины прыжки в сторону, давно пришлось бы её убить. Несмотря на это, я её люблю.
– Она… она такой не была, — рыдая, парировала девушка, – но Толик, каков подлец! Он даже не сопротивлялся. Она села на него, как на скаковую лошадь и сразу поехала.
– Хочешь… отомстим?
– Дурак! Намекаешь на то, что между нами когда-то было? Я за-му-жем! Изменять не собираюсь.
– Кому изменять, Ирусик? Прислушайся. Они сейчас кончат.
– Пусть это будет на их совести. Во всяком случае, именно теперь я твёрдо решила, что не хочу иметь от Толика детей. Он мне противен. Проводишь меня домой?
– Давай лучше напьёмся и умрём молодыми.
– Ну, уж, нет! Если не пойдёшь со мной, уйду одна.
– Значит, вариантов нет, придётся провожать. Помнишь, Иринка, мы тоже друг друга любили. О-го-го как! Как думаешь, у нас могло бы чего-нибудь получиться… например, дети?
– Не знаю, Игорёк. Я теперь совсем ничего не понимаю. Зачем Толик на мне женился… зачем! А ты, ты-то с Юлькой счастлив? Насколько я сейчас понимаю, тебе постоянно приходится  спиливать ветвистые рога.
– Какая разница, девочка моя, счастлив или нет? Не могу я без неё. Сколько раз пробовал уходить, только вам никогда не рассказывал, всё равно к ней возвращаюсь. Люблю и всё, даже такую… непредсказуемую, порочную.
– Хочешь сказать, что тебе не противно? Вот сейчас… когда он там… в ней! Тебе что –  безразлично? А я так не могу… и не буду. Завтра же, нет, уже сегодня подам на развод.
– Не торопись, подруга. Думаешь, другой мужчина изменять не будет?
– У меня нет другого. И с тобой, Игорь, у нас ничего получиться не может. Хотя я очень хорошо к тебе отношусь. И всё-всё-всё помню.
– Хотел бы тебе позавидовать, но не буду. Развод – это серьёзный поступок, но, как и к любому незнакомому действию, к нему несложно привыкнуть. Уверяю тебя, лучше поговори с ним серьёзно, расставь акценты. От Юлькиных кульбитов ещё не у таких мужиков крышу сносило. Главное, ты знаешь, чего от Толика ожидать, вы уже проверенная, сложившаяся пара.
– Я тебя услышала, Игорь, но согласиться не могу. Не представляешь, как мне сейчас плохо.