Лейла и Меджнун стих 4

4
А как жила с рождения Лейли?
Её страдания и боль уйти из мира, стать Меджнуном обрекли.
Её родителями были неумолимая судья и муж её – палач –
Безумный Цербер с топором,
Желавший смерти малому ребёнку за детский плач.
«Богиня правосудия» палачу выносит приговор.
Палач её «казнит»
И вечны крики, вопли, ругань, спор!
Лейли на крыше дома слышала их крик,
От страха сжавшись.
Она сначала их пыталась примирить,
Меж двух огней найти баланс.
Но поняла потом Лейли:  «Не нужно никого мирить».
И безразличны стали вопли для неё,
Родители не существуют, и не существует весь реальный мир!

Глаза Лейли судье и палачу не подошли.
Они Лейли уродом с малолетства нарекли.
Когда Лейли впервые к детям подошла,  они  её прогнали.
Так мир Лейли отверг – она для всех чужая.
Судья сказала:  в том глаз вина и цвета кожи и волос Лейли.
Судья Лейли сказала:  «Невозможно на тебя смотреть со стороны».
Сказала:  «Над тобой смеются все».
Лейли с тех пор боялась к людям подходить вообще.

Палач хотел, чтоб мальчиком Лейли была.
Хотел он сына, но судьба ему такого  не дала.
Он мальчиком Лейли назвал,
Мужчиной быть ей сильным духом приказал.
Он запретил ей плакать, жаловаться, волосы ей коротко подстриг.
И слабость для Лейли пороком стала.
Она сильнее палача. Её дух не сломить.

Судья Лейли умершим прежде сыном назвала,
Мужское имя ей дала.
Лейли возненавидела то имя!
И называть себя им запретила!

Вначале имя у Лейли было Радость.
Она всегда была весёлой, улыбалась.               
Палач назвал её Печаль.
И приказал её так называть.
Лейли возненавидела другое имя и стала грустной.
Оно серьёзным, грустным было.

Лейли не знала:  мальчик или девочка она.
И в том судьи безумной с палачом вина.
Лейли была очень ранимой.
Судья ей плакать запретила.
И став подростком, Лейли плакать перестала,
И слёзы грубостью, жестокостью и безразличием заменила.
Отныне слабость для Лейли – порок!
Она не плачет, когда грустно, а смеётся
И кулаком об стену, разозлившись, бьёт.

Но она нежная и мягкая внутри.
Снаружи у неё броня, шипы.
Лейли с людьми боялась говорить.
Родной язык был для неё чужим.
Она и слова не могла на нём сказать.
А выучилась говорить и петь на языке чужом,
Чтобы её никто не смог понять.

Палач Лейли смеяться запретил.
И в статую её из камня превратил.
Лейли не чувствовала ничего вообще.
А стоило заговорить ей,
Слезами заливалась, как только слово скажет о себе.
И перестала говорить Лейли вообще,
Чтобы не выплеснуть то, что у неё в душе.

Судья Лейли открыто мысли с малолетства запретила говорить,
Связав её оковами притворства, лжи,
Не дав ей речь на языке родном развить.
Судья наказывала Лейли, била,  кричала, осуждала, не прощала.
Лейли прощения просила, плакала, рыдала.
Судья ей говорить чужим, что она её бьёт и мучает, запрещала.
Соседи знали всё. Лейли молчала.
Безумная судья Лейли не прощала.
И у Лейли в душе пошёл разлад.
Она потом сочтёт себя во всём виновной,
И будет думать, что её в раскаянье простят.
Лейли не может всё никак простить себя.
А то внутри не может ей вину простить Судья.
То бред. Лейли его оставит.
Нет никакой вины. Живи, как можешь. Другой не станешь.
Лейли возненавидела весь мир,
И видела во всех врагов своих.
Все мальчики и девочки смеялись над Лейли.
Она возненавидела всех женщин и мужчин.
Над ней все издевались, её дразнили, унижали, били.
Лейли на них не реагировала. Она ушла от мира.

Лейли мечтала, чтобы её душу кто-то смог понять.
Она такого встретит человека.
Что суждено, заранее не разгадать.