сны

как ключ, в мозгу прокрутятся моменты —
щеколду отворят, наверняка,
пуская в пляс все эти сантименты
в обличии простого сквозняка.

как листик жёлт! остаток от лесного
пейзажа в голове прозрачно-чист.
появится он в памяти и снова
мне что-то на осеннем прокричит

больною глоткой чернопёрой птицы,
шептаньем свежей и густой хвои.
под шумом этим мне пускай приснится,
как слышал я давно слова твои.

придут все боли, будто бы на праздник:
напомнят мне о том, зачем живу.
как было много слов и снов напрасных!
и так немало было наяву.

но вот и песня, в общем-то, допета;
пробралась внутрь, вглубь за корешки.
а я сейчас, как будто из газеты,
примусь срывать листы те из башки.

***

сошёл ко мне из мелких сновидений
немного тускловатый, всё же свет.
плевать на время года и на деньги,
когда мне сон глаголет свой ответ.

обычно в сон провалится усталость,
закатит глаз. но в этот раз — мигрень.
и боль такая с вечера осталась,
держа мозги всю ночь мне набекрень.

ко мне из сна ползёт тот свет всё ближе:
возможно, хочет съесть меня с концом.
откуда знает этот лучик рыжий,
что я повёрнут к данному лицом?

прожуй меня и выплюнь лишь обиду!
пройди, как ночь. уймись, и упаду.
уйди из дома, не подавши виду.
из головы. её имел в виду.

***

слезу пустил я в полуночном сне —
была там жизнь, которой нет в помине.
она искрилась в красочной мазне,
изображая огоньки в камине.

растрогала меня такая боль,
ведь стал я до костей сентиментален;
меня, возможно, тронул бы любой
подобный случай. в горле, у миндалин,

скопился голос, дабы не молчать.
я не молчу, но сонное давленье
на шею село с мощью палача,
момент усталой радости дав лени.

в полночном сне я вовсе не был глуп,
я там гулял под руку, в общем, с теми
кого и нету в нашем мире; губ
не целовал, а только гладил темя.

но всё прошло, и сон мой. всё прошло,
как будто превратившись в беспокойство.
и скучный год прошёл не високосный.
неясно лишь: иллюзия про что?

там люди, что меня не предадут,
и берег там бескрайний и песчаный;
среди небес — лучи и там и тут,
летящие на брег необычайный.

***

который раз неведомая сила
черпает сны в бокал и тихо пьёт.
неважно, чем бессонница грозила:
подушку мнёт обычный стихоплёт.

а сила попивает, словно чайник
расколошматив полностью, сцедив
при этом все кошмары: от печальных
до самых жутких — на аперитив.

она небрежно губы обвивает
вокруг стеклянных краешков, слова в
которых умолкают, но «виваты»
ещё живут. меня поцеловав,

такая сила действует на жалость —
как говорится, давит на неё.
целуя и лаская — не ужалить
стремится, но приставить остриё

как минимум к откашлявшейся глотке,
уставшей от ослабленной десны.
ах! отраженье, словно двое в лодке, —
глаза — её, черпающей те сны.

ах, отраженье! зеркало все эти
мои ночные мысли, что порой
ведомо льются в чьи-то злые сети,
под утро заменяясь пустотой.

а кто их льёт? неужто сердцеедка? —
не думаю, но стоит подождать.
а кто их пьёт? они же — не таблетка!
пусть эти сны мне вправду — благодать.