Если наступит завтра

19. 20
Дэниел Купер уже знал, чему будет посвящено утреннее совещание у Джей-Джей Рейнолдса, поскольку накануне всем следователям компании разослали памятные записки о краже в доме Лоис Беллами, происшедшей неделю назад. Дэниел Купер ненавидел совещания – у него не хватало терпения сидеть и слушать идиотскую болтовню.

В кабинет Рейнолдса он опоздал на сорок пять минут, и, когда явился, начальник успел дойти до середины своей речи.

– Спасибо, что заглянул, – саркастически буркнул хозяин кабинета. Ноль реакции. «Бесполезно, – подумал Рейнолдс. – Купер не понимает ехидства – и вообще ничего не понимает. Кроме одного – как ловить преступников. Но в этом, – признал Рейнолдс, – парень настоящий гений».

В кабинете сидели три главных следователя компании: Дэвид Свифт, Роберт Шиффер и Джерри Дэвис.

– Вы все читали рапорт о краже в доме Беллами, – говорил Рейнолдс. – Но к этому добавились кое-какие новые подробности: оказывается, Беллами – кузина полицейского комиссара. И он поднял настоящую бучу.

– Что предпринимает полиция? – спросил Дэвид.

– Прячется от прессы. Их нельзя винить: приехавший по тревоге патруль повел себя совершенно по-идиотски – они разговаривали с воровкой и позволили ей уйти.

– Но в таком случае они могут детально описать преступницу, – предположил Свифт.

– Могут детально описать ее ночную рубашку, – саркастически заметил Рейнолдс. – Этих придурков так поразила ее фигура, что у них расплавились мозги. Они даже не помнят, какого цвета у нее волосы. Проходимка нацепила на голову колпак для бигуди, а лицо спрятала под грязевой маской. Все описание сводится к тому, что она – женщина лет двадцати пяти с потрясающей задницей и титьками. Никакой зацепки. Ни малейшей информации, чтобы продолжать расследование. Ничего.

– Есть зацепка, – впервые заговорил Купер.

Все головы повернулись к нему. И в глазах каждого читалась явная неприязнь.

– Ты о чем? – спросил его Рейнолдс.

– Я знаю, кто она такая.

Когда накануне утром Купер прочитал памятную записку, он, естественно, решил наведаться в дом Беллами. Логику Купер считал основой Божественного миропорядка, ключом к решению всех проблем, а тот, кто намерен воспользоваться логикой, всегда начинает с самого начала. Он подъехал к особняку на Лонг-Айленде, окинул его взглядом и, не вылезая из машины, развернулся и направился обратно на Манхэттен. Купер выяснил все, что хотел знать. Дом стоял уединенно, и поблизости не проходили маршруты общественного транспорта. Это означало, что воровка могла приехать только на машине.Он стал объяснять ход своих мыслей собравшимся на совещание коллегам:

– Она вряд ли решилась бы приехать на собственной машине – автомобиль легко обнаружить. Значит, машина была либо украдена, либо взята напрокат. Я решил для начала проверить прокатные агентства. И подумал, что скорее всего она воспользовалась каким-нибудь агентством на Манхэттене, где легче замести следы.

На Джерри Дэвиса его рассуждения не произвели впечатления.

– Ерунда, Купер! На Манхэттене ежедневно берут напрокат тысячи машин.

Купер не обратил на него внимания.

– Все операции, связанные с прокатом автомобилей, проходят через компьютер. Среди тех, кто берет напрокат машины, женщин относительно немного. Я проверил всех. Та, которая нам нужна, обратилась в агентство «Баджет рент кар» по адресу: Западная Двадцать третья улица, номер шестьдесят один. Она взяла «шеви-каприз» в восемь вечера в день кражи и вернула в два ночи.

– Откуда ты знаешь, что это та самая машина? – скептически осведомился Рейнолдс.

Купер устал от дурацких вопросов.

– Проверил по пройденному километражу. От агентства проката до особняка Лоис Беллами тридцать две мили. Плюс тридцать две мили обратно. Это соответствует показанию счетчика «шеви-каприз». Машину взяли на имя Эллен Бранч.

– Вымышленное, – вставил Дэвид Свифт.

– Естественно. Ее настоящее имя – Трейси Уитни.

Коллеги во все глаза уставились на Купера.

– Черт возьми, как ты это выяснил? – спросил Шиффер.

– Она назвала вымышленную фамилию и адрес. Но ей пришлось подписать договор проката. Я отнес оригинал в главную полицейскую лабораторию и попросил сверить отпечатки пальцев. Они совпали с отпечатками пальцев Трейси Уитни. Она отбывала срок в женской тюрьме Южной Луизианы. Если помните, я встречался с ней по поводу украденного Ренуара.

– Помню, – кивнул Рейнолдс. – Ты тогда сказал, что она невиновна.

– Тогда – да. Теперь – нет. Это она стянула драгоценности Беллами.

Сукин сын и на этот раз не облажался. Он объяснил – и все показалось очень просто. Рейнолдс изо всех сил старался, чтобы коллеги не почувствовали в его голосе за висти.

– Отличная работа, Купер. Просто отличная. Теперь мы ее прищучим. Пусть полиция произведет арест, а мы…

– На основании какого обвинения? – тихо спросил Дэвид. – За то, что она взяла напрокат машину? Полицейские не сумеют опознать ее. И против Трейси нет ни малейших улик.

– В таком случае что же нам делать? – спросил Шиффер. – Позволить ей безнаказанно гулять?

– На этот раз – да, – ответил Купер. – Но я знаю, кто она и кем стала. Когда-нибудь Уитни попытается снова. И когда это случится, я поймаю ее.

Совещание наконец закончилось. Куперу отчаянно хотелось под душ. Он достал маленькую черную записную книжку и аккуратно вывел: «Трейси Уитни».

20
«Пора начинать новую жизнь, – решила Трейси. – Но какую жизнь? Я была когда-то невинной, наивной жертвой. И до чего докатилась? Воровка – вот кто я такая. – Она вспомнила Джо Романо, Энтони Орсатти, Перри Поупа и судью Лоуренса. – Нет, я стала мстительницей – вот кем я стала. Или, может быть, авантюристкой». Она перехитрила полицию, двоих профессиональных мошенников и обманщика-ювелира. Подумала об Эренстине и Эми, и у нее защемило в груди. Под влиянием импульса она зашла в «Шварц», купила кукольный театр с полудюжиной героев и отправила Эми, написав на карточке: «Это тебе новые друзья. Скучаю. Люблю. Трейси».

Потом заглянула к меховщику на Мэдисон-авеню, приобрела боа из голубой лисы и послала Эрнестине вместе с переводом на двести долларов. Черкнула всего три слова: «Спасибо, Эрни. Трейси».

«Теперь все долги оплачены», – подумала она, и ей понравилось это чувство. Можно ехать куда угодно и делать все, что заблагорассудится.

Свою независимость Трейси отпраздновала тем, что поселилась в высотном номере отеля «Хелмсли палас». И из гостиной на сорок седьмом этаже любовалась собором Святого Патрика и мостом Джорджа Вашингтона вдали. Всего в нескольких милях отсюда было то ужасное место, где ей пришлось ютиться. «Никогда больше я не стану так жить», – поклялась себе Трейси.Она открыла бутылку шампанского – подарок дирекции – и потягивала шипучий напиток, глядя на закат солнца за небоскребами Манхэттена. К тому времени, когда появилась луна, Трейси приняла решение: «Еду в Лондон!» Она предвкушала приятные перемены, которые готовила ей жизнь. «Все, что надлежало, я выполнила. И теперь заслужила немного счастья».

Трейси лежала на кровати и смотрела телевизионные новости. Показывали интервью с двумя мужчинами: один низенького роста упитанный русский в неряшливо сидящем костюме – некто Борис Мельников. Другой – его полная противоположность: элегантно одетый, высокий, сухопарый Петр Негулеску. «Что между ними общего?» – недоумевала Трейси.

– Где будет проходить шахматный турнир? – спросил ведущий.

– В Сочи. На прекрасном Черном море, – ответил Мельников.

– Вы оба знаменитые международные гроссмейстеры, – продолжал ведущий. – И матч вызывает поистине огромный интерес. В прошлом вы перехватывали титул друг у друга. А последняя встреча кончилась вничью. В настоящее время, мистер Негулеску, титул чемпиона принадлежит мистеру Мельникову. Как по-вашему, вы сумеете его завоевать?

– Никакого сомнения, – ответил румын.

– Ни малейшего шанса, – парировал русский.

Трейси ничего не понимала в шахматах, но заносчивость этих людей не понравилась ей. Она нажала кнопку на пульте дистанционного управления, выключила телевизор и уснула.

Утром Трейси зашла в агентство путешествий и зарезервировала каюту на сигнальной палубе «Королевы Елизаветы II». Трейси радовалась, как девчонка, что ей предстоит первая поездка за границу и первое плавание на корабле, и следующие три дня покупала одежду и чемоданы.

В день отплытия она заказала лимузин, чтобы ехать на пирс. А когда прибыла на причал 90 к третьей стоянке на углу Западной Пятьдесят пятой и Двенадцатой авеню, где была пришвартована «Королева Елизавета II», увидела массу фотографов и телерепортеров. На мгновение ее охватила паника, но в следующую секунду Трейси поняла, что журналисты берут интервью у стоявших у подножия трапа шахматистов Мельникова и Негулеску. Трейси прошмыгнула мимо, показала на трапе паспорт судовому офицеру и поднялась на палубу. Там стюард проверил ее билет и показал путь в каюту. Каюта оказалась великолепной, с отдельной террасой. Она стоила огромных денег, но Трейси решила, что может позволить себе такую роскошь.

Она распаковала чемоданы и прошлась по коридору. Почти из-за каждой двери доносились голоса провожающих, откупоривались бутылки шампанского, раздавался смех. Внезапно Трейси ощутила боль одиночества. Ее ни кто не пришел провожать. Она всем была безразлична, и ей ни до кого не было дела. «Хотя нет, неправда, – одернула себя Трейси. – Большая Берта хочет меня». И она громко рассмеялась.Трейси прогуливалась по шлюпочной палубе, не замечая восхищенных взглядов мужчин и завистливых взглядов женщин. Послышался низкий пароходный гудок и возгласы стюардов: «Провожающие, на берег!» Трейси охватило возбуждение: она плыла в неведомое будущее. Огромный корабль вздрогнул – это буксиры начали выводить его из гавани. Она стояла среди других пассажиров на шлюпочной палубе и смотрела на берег, пока не скрылась статуя Свободы, а потом отправилась осматривать теплоход.

«Королева Елизавета II» была целым городом – более девятисот футов в длину – и имела тринадцать палуб. Здесь было четыре ресторана, шесть баров, два бальных зала, два ночных клуба и курорт с минеральными водами в море. Несметное количество магазинчиков, четыре плавательных бассейна, площадка для гольфа и беговая дорожка. «Провела бы здесь всю жизнь», – восхищалась Трейси.

* * *
Она заказала себе столик наверху в «Принсесс грилл» – там было уютнее и элегантнее, чем в главном обеденном зале. И чуть не свалилась со стула, услышав знакомый голос:

– Привет!

Обернулась и увидела лжефэбээровца Тома Боуэрса.

«О нет! – мысленно возопила она. – Только не это!»

– Какой приятный сюрприз! Не возражаете, если я присоединюсь к вам?

– Еще как возражаю!

Он опустился на стул напротив и обворожительно улыбнулся:

– Мы могли бы подружиться. В конце концов, мы оба здесь по одной и той же причине.

Трейси понятия не имела, о чем он толковал.

– Послушайте, мистер Боуэрс…

– Стивенс. Джеф Стивенс, – без тени смущения поправил он.

– Мне без разницы. – Трейси собралась уходить.

– Подождите, – остановил ее Джеф. – Я хочу вам кое-что объяснить по поводу того случая, когда мы встречались в прошлый раз.

– Нечего объяснять! – отрезала Трейси. – Все понял бы даже малолетний даун – и я, грешная.– Нечего объяснять! – отрезала Трейси. – Все понял бы даже малолетний даун – и я, грешная.

– Я был обязан Конраду Моргану, – грустно улыбнулся Джеф. – Боюсь, он недоволен мной.

В нем снова чувствовалось мальчишеское очарование, покорившее ее в поезде. «Ради Бога, Дэнис, нет никакой нужды надевать на нее браслеты. Она никуда не денется».

– Я тоже недовольна вами, – ощетинилась Трейси. – Что вы делаете на этом судне? Для вашего ремесла больше подходит речной трамвай.

– Поскольку на борту «Королевы Елизаветы II» находится Максимилиан Пьерпонт, это и есть мой речной трамвай.

– Кто?

Джеф удивленно поднял глаза:

– Вы что, шутите? Неужели в самом деле не знаете?

– Что не знаю?

– Макс Пьерпонт – один из самых богатых людей в мире. Его хобби – вышибать из бизнеса конкурирующие компании. Любит неспешных лошадей и проворных женщин и в достатке владеет и теми и другими. Он – последний из первостатейных кутил.

– И вы собираетесь избавить его от излишков состояния?

– Во всяком случае, от изрядной его части. – Джеф испытующе посмотрел на Трейси. – Знаете, что мы с вами сделаем?

– Скажем друг другу «прощай».

Он сидел и смотрел ей вслед. Трейси поужинала в каюте. И пока ела, ломала голову над тем, какая нелегкая снова столкнула с ней Джефа. И всеми силами старалась забыть страх, который испытала в поезде, решив, что ее арестовали. «Что ж, я не позволю ему испортить мне путешествие. Просто не буду его замечать».

После ужина она вышла на палубу. Вечер был фантастическим: бархатное покрывало неба усеяла россыпь звезд. Трейси стояла у поручней в лунном луче, любовалась мягким свечением волн и слушала посвист ночного ветерка. В это время Джеф снова приблизился к ней.

– Вы хоть представляете, как красиво здесь смотритесь? Вы верите в палубные романы?

– Конечно. Вот только не верю вам! – Трейси сделала движение, собираясь уйти.

– Подождите. У меня для вас новость: Макса Пьерпонта все-таки на борту не оказалось. В последнюю минуту он отменил путешествие.

– Какое несчастье! Зря потратились на билет!

– Не совсем. – Джеф задумчиво окинул ее взглядом. – Как насчет того, чтобы по дороге снять небольшую сумму?

Невероятный человек!

– Если только у вас в кармане найдется вертолет или подлодка, иначе как вы смоетесь с награбленным с корабля?

– Кто говорит об ограблении? Вы слышали о Борисе Мельникове и Петре Негулеску?

– Ну и что, если слышала?

– Они направляются в Россию, где состоится шахматный турнир. Если мне удастся устроить так, чтобы вы сыграли с ними обоими, мы выиграем кучу денег. Верный куш.

Трейси не поверила собственным ушам.

– Мне сыграть с ними обоими? Это вы называете верным кушем?

– Ну да… Вам нравится?

– Замечательно. Есть только одна маленькая загвоздка.

– Какая?

– Я не умею играть в шахматы.

– Не беда. Я научу вас, – снисходительно улыбнулся Джеф.

– Вы ненормальный. Хотите совет? Найдите себе хорошего психиатра. Спокойной ночи.

На следующее утро Трейси в буквальном смысле слова столкнулась с Борисом Мельниковым. Шахматист совершал пробежку на шлюпочной палубе, а она вынырнула из-за угла. Он налетел на нее и сбил с ног.– Смотрите, куда идете! – рыкнул гроссмейстер и продолжил тренировку.

– Грубиян! – Трейси поднялась и отряхнулась.

К ней подошел стюард:

– Вы не ушиблись, мисс? Я видел, как он…

– Ничего. Все в порядке.

Никому не удастся испортить ей путешествие.

Вернувшись в каюту, Трейси обнаружила шесть записок с просьбой позвонить мистеру Джефу Стивенсу. Она не обратила на них внимания. Днем купалась, читала, наслаждалась массажем и к вечеру, когда отправилась в бар выпить коктейль, чувствовала себя великолепно. Но ее радостное настроение продлилось недолго. В баре сидел румын Петр Негулеску. При ее появлении он поднялся и предложил:

– Позвольте угостить вас коктейлем, прелестная леди.

Трейси, немного поколебавшись, ответила:

– Что ж, почему бы и нет…

– Что будете пить?

– Водку с тоником, пожалуйста.

Сделав заказ, он снова повернулся к ней.

– Я Петр Негулеску.

– Знаю.

– Разумеется. Все меня знают. Я великий шахматист. В моей стране меня считают национальным героем. – Румын придвинулся к Трейси и положил руку ей на колено. – А еще я отличный трахальщик.

Трейси решила, что ослышалась.

– Что?

– Отличный трахальщик.

Ее охватило желание плеснуть ему водкой в лицо. Но Трейси сдержалась.

– Я договорилась встретиться с приятелем, – сказала она и отправилась искать Джефа Стивенса. Он оказался в «Принсесс грилл». Трейси уже собиралась подойти к его столику, но тут заметила, что Джеф не один: рядом с ним расположилась эффектная блондинка в вечернем платье, которое сидело как влитое на ее стройной фигуре.

«Этого стоило ожидать», – подумала Трейси и, развернувшись, пошла по коридору. Но в следующую секунду Стивенс оказался рядом с ней.– Вы хотели меня видеть?

– Не решаюсь отрывать вас от… ужина.

– Она – десерт, – легкомысленно заметил Джеф. – Чем могу служить?

– Вы говорили серьезно о Негулеску и Мельникове?

– Абсолютно. А что?

– Мне кажется, им обоим надо преподать урок хороших манер.

– Согласен. А заодно в процессе обучения заработаем немного денег.

– Отлично. И каков ваш план?

– Вы обыграете их в шахматы.

– Я серьезно.

– И я тоже.

– Я же сказала вам, что не умею играть в шахматы – не отличу пешку от короля.

– Не тревожьтесь, – успокоил ее Джеф. – Пара уроков, и вы положите их на лопатки.

– Обоих?

– Разве я не сказал вам? Вы будете играть с ними обоими одновременно.

В баре «Музыкальный» Джеф подсел к Борису Мельникову.

– Эта женщина – потрясающая шахматистка. Путешествует инкогнито.

– Женщины ничего не смыслят в шахматах, – проворчал русский. – Они не способны мыслить.

– Эта способна. Она хвастает, что может легко победить вас.

Мельников расхохотался:

– Никому не дано меня победить – ни легко, ни трудно.

– Она готова поспорить на десять тысяч долларов, что будет одновременно играть с вами и Негулеску и по крайней мере одну партию сведет вничью.

Шахматист поперхнулся напитком.

– Абсурд! Это просто смешно! Женщина-дилетантка собирается играть одновременно с нами обоими?

– Именно. С каждым на десять тысяч долларов.

– Соглашусь только ради того, чтобы преподать безмозг лой выскочке урок.

– Если вы выиграете, деньги будут переведены в любую страну мира, какую вы назовете.

Лицо русского выразило алчность.– Я никогда не слышал о такой. Играть с нами обоими? Эта женщина, должно быть, сошла с ума!

– У нее есть двадцать тысяч долларов наличными.

– Какой она национальности?

– Американка.

– О! Это все объясняет. Все богатые американцы – ненормальные. Особенно женщины.

Джеф поднялся.

– Наверное, ей лучше сыграть с одним Негулеску.

– Негулеску согласился с ней играть?!

– Да. Ведь я же сказал вам, что она намерена сразиться с вами обоими. Если, конечно, вы не боитесь.

– Боюсь?! – взревел Мельников. – Это я-то боюсь? Я уничтожу ее! Когда состоится этот комичный турнир?

– Она хочет в пятницу, в последний вечер в открытом море.

Русский задумался.

– Победителем будет считаться тот, кто возьмет верх в двух партиях из трех.

– Нет. Состоится всего одна партия.

– Партия ценой в десять тысяч долларов?

– Точно.

– У меня нет с собой столько наличности, – вздохнул Мельников.

– Не беда, – успокоил его Джеф. – Мисс Уитни гордится честью сразиться со знаменитым гроссмейстером. Если победит она, вы подпишете ей портрет. Если возьмете верх вы, ваш выигрыш составит десять тысяч долларов.

– У кого будут храниться ставки? – с подозрением спросил шахматист.

– У судового казначея.

– Отлично, – согласился Мельников. – Значит, в пятницу. Начнем ровно в десять.

– Мисс Уитни обрадуется, – улыбнулся Джеф.

На следующее утро он разговаривал в тренажерном зале с Негулеску.

– Так вы утверждаете, что она американка? – переспросил румын. – Мне следовало догадаться. Все американки – ку-ку!

– Она отличная шахматистка.

Гроссмейстер презрительно махнул рукой.

– Отличная – это ерунда. В зачет идут только самые лучшие. А самый лучший – это я.

– Именно поэтому она хочет потягаться с вами. Если вы проиграете, вы подарите ей портрет с автографом. Если выиграете, получите десять тысяч долларов.

– Негулеску не играет с любителями…

– …которые переведут деньги в любую страну по вашему усмотрению.

– Исключено.

– Что ж, в таком случае ей придется сыграть с одним Борисом Мельниковым.

– Что? Вы утверждаете, что Борис Мельников согласился играть с этой особой?

– Конечно. Но она надеется провести игру одновременно с вами обоими.– Конечно. Но она надеется провести игру одновременно с вами обоими.

– Никогда не приходилось сталкиваться с подобной… подобной… – румын никак не мог подобрать слово, – с подобной самонадеянностью! Что она о себе возомнила? Неужели надеется победить двух лучших мастеров мира? Видимо, сбежала из дурдома?

– Она немного эксцентрична, – согласился Джеф. – Но деньги при ней – наличными, это точно.

– Вы сказали, десять тысяч в случае ее поражения?

– Совершенно верно.

– И такую же сумму получит Борис Мельников?

– Если победит.

Петр Негулеску усмехнулся:

– Не сомневайтесь, победит. И я тоже.

– Между нами, я не удивился бы такому повороту событий.

– Кто будет хранителем ставок?

– Корабельный казначей.

«С какой стати деньги этой ненормальной достанутся одному Мельникову?» – подумал румын и ответил:

– По рукам, мой друг. Где и когда?

– Вечером в пятницу. В десять в «Королевском» салоне.

– Приду, – хищно улыбнулся он.

* * *
– Так они согласились?! – воскликнула Трейси.

– Согласились.

– Мне сейчас станет дурно.

– Постойте, я принесу вам мокрое полотенце. – Джеф поспешил в ванную ее каюты, намочил холодной водой полотенце и вернулся.

Трейси растянулась в шезлонге. Он положил полотенце ей на голову и спросил:

– Ну, как себя чувствуете?

– Отвратительно.

– Раньше у вас бывали мигрени?

– Никогда.

– Значит, и сейчас нет. Послушайте, Трейси, неудивительно, что вы нервничаете, – вам предстоит небольшое испытание.

Она вскочила на ноги и сдернула с головы полотенце.

– Небольшое испытание! В моей жизни не случалось ничего подобного! Я играю с двумя гроссмейстерами мирового класса после того, как вы преподали мне один-единственный урок…

– Два, – уточнил Джеф. – К тому же у вас природный талант к шахматам.

– Господи! Почему я позволила втянуть себя в эту авантюру?

– Потому что мы заработаем кучу денег.

– Я не хочу зарабатывать кучу денег. Хочу одного: чтобы наш корабль утонул! Почему мы не на «Титанике»?

– А теперь успокойтесь, – попросил ее Джеф. – Все скоро кончится…

– Кончится полным провалом! Все на корабле увидят…

– Так ведь в этом весь смысл.

* * *
Вместе с корабельным казначеем Джеф совершил необходимые приготовления. Отдал ему на хранение двадцать тысяч долларов в дорожных чеках и попросил подготовить к вечеру пятницы два шахматных стола. Слух о предстоящей игре быстро распространился по кораблю, и к Джефу стали подходить и спрашивать, правда ли, что состоится невиданный матч.

– Чистая правда, – заверял он всех интересующихся. – Бедолага мисс Уитни вбила себе в голову, что у нее есть шанс победить. Даже заключает на это пари.

– А что, и я могу поставить небольшую сумму? – поинтересовался пассажир.

– Какую угодно. Мисс Уитни предлагает десять к одному.Миллион к одному – в этом было бы больше здравого смысла. Как только приняли первую ставку, хлынул настоящий дождь. Казалось, все на борту, включая судовых механиков и корабельное начальство, решили принять участие в игре. Суммы колебались от пяти долларов до пяти тысяч, и каждый, без исключения, ставил на русского и румына.

Подозрительный казначей доложил капитану:

– Сэр, ничего подобного я не видел. Все обезумели – несут и несут деньги. У меня уже скопилось около двухсот тысяч.

Капитан окинул его задумчивым взглядом с ног до головы.

– Так вы утверждаете, что мисс Уитни собирается одновременно играть с Мельниковым и Негулеску?

– Так точно, сэр.

– Вы проверили, эти два человека в самом деле Мельников и Негулеску?

– Разумеется, сэр.

– Как вы считаете, есть шанс, что они намеренно сдадут игру?

– Ни малейшего, с их-то тщеславием. Думаю, скорее умрут. А если проиграют женщине, то непременно умрут, когда вернутся на родину.

Капитан провел рукой по волосам и недоуменно нахмурился.

– Вы что-нибудь знаете об этой мисс Уитни и Джефе Стивенсе?

– Нет, сэр. Насколько могу судить, они путешествуют порознь.

Капитан принял решение:

– Дело попахивает мошенничеством, и в любом другом случае я положил бы конец затее. Но я готов поручиться жизнью: в шахматах шулерство не проходит. Пусть матч состоится. – Капитан подошел к столу и достал из ящика черный кожаный бумажник. – Вот, поставьте за меня пятьдесят фунтов. На гроссмейстеров.

В девять вечера в пятницу в «Королевский» салон корабля набилось множество народу: пассажиры первого класса, люди, просочившиеся из второго и третьего, свободные от вахты судовые офицеры и команда. По просьбе Джефа для состязания отвели два помещения. Один стол поставили в середине «Королевского» салона, другой в соседнем и опустили шторы, чтобы изолировать шахматистов друг от друга.

– Чтобы играющие не отвлекались, – объяснил Джеф. – И еще: зрители не должны переходить из салона в салон; пусть остаются там, где с самого начала заняли места.

Чтобы публика не приближалась к столам, вокруг них натянули бархатные шнуры. Люди предвкушали уникальное зрелище, понимая, что ничего подобного они никогда не увидят. Ни один человек не знал, кто такая эта красивая американка, но зато все были уверены, что ни она, ни кто-то другой не способны одновременно играть с Мельниковым и Негулеску, надеясь хотя бы на одну ничью.До начала игры Джеф представил Трейси гроссмейстерам. В своем длинном платье из тускло-зеленого шифона с одним обнаженным плечом она походила на фигуру с греческой вазы. Глаза на бледном лице казались огромными.

Петр Негулеску оглядел ее с ног до головы.

– Надеюсь, вы выиграли все национальные турниры, в которых вам приходилось принимать участие?

– Да, – ответила Трейси.

– Никогда не слышал о вас. – Он пожал плечами.

Мельников проявил не больше учтивости.

– Вы, американцы, не знаете, куда девать свои деньги. Хочу заранее поблагодарить вас: моя победа доставит радость моим родным.

Глаза Трейси вспыхнули зеленью нефрита.

– Вы еще не победили, мистер Мельников.

Смех русского гулко прокатился по салону.

– Милая дама, я понятия не имею, кто вы такая, зато прекрасно знаю, кто я. Я – великий Борис Мельников.

Пробило десять часов. Джеф обвел глазами салоны – оба были заполнены зрителями.

– Пора начинать.

Трейси, в сотый раз кляня себя за то, что влипла в эту аферу, села напротив русского.

– Ерунда, – убеждал ее Джеф. – Положитесь на меня.

И она, как идиотка, положилась – должно быть, лишилась разума. Села тягаться с двумя самыми выдающимися в мире шахматистами, хотя сама не знала об игре ничего, кроме того, что за четыре часа успел рассказать ей Джеф.

Великий момент настал. Трейси почувствовала, что у нее дрожат ноги. Мельников улыбнулся нетерпеливым зрителям и присвистнул стюарду:

– Принесите мне коньяк «Наполеон».

– Чтобы все было по справедливости, – обратился Джеф к русскому, – предлагаю вам играть белыми и ходить первому. А в партии с мистером Негулеску белыми будет играть мисс Уитни и первой пойдет она.

Гроссмейстеры согласились.

На глазах притихших зрителей Борис Мельников протянул руку и, начиная разыгрывать гамбит, перевел пешку от ферзя на два поля вперед. «Я не просто обыграю эту женщину! Я раздавлю ее!»

Он поднял на Трейси глаза. Она взглянула на доску, кивнула и, не прикасаясь к фигурам, поднялась и направилась в салон, где ее ждал Негулеску. Стюард расчищал ей дорогу. В соседний салон набилось человек сто. Все с интересом наблюдали, как Трейси занимала место за доской.– А вот и вы, голубка. Еще не обыграли Бориса? – Румын раскатисто рассмеялся своей шутке.

– Стараюсь, мистер Негулеску, – спокойно ответила Трейси и перевела белую пешку от ферзя на два поля вперед. Румын посмотрел на нее и ухмыльнулся. Через час у него был назначен сеанс массажа, но он рассчитывал завершить партию раньше. И двинул черную пешку навстречу белой. Трейси несколько секунд изучала положение, затем встала. Стюард проводил ее к столу Мельникова.

Трейси села за стол и передвинула черную пешку на две клетки вперед. Краем глаза она заметила, как стоявший позади остальных Джеф едва заметно одобрительно кивнул.

Ни секунды не размышляя, Мельников пошел пешкой от слона с фланга ферзя.

Через две минуты Трейси повторила его ход на доске против Негулеску. Румын ответил королевской пешкой.

Трейси поднялась и пошла в салон, где ее ждал русский, и там тоже сыграла королевской пешкой.

«А она не совсем профан! – удивился русский. – Ну-ка, посмотрим, как она поступит вот в этом случае», – и пошел конем от слона на фланге ферзя.

Трейси запомнила его ход и точно так же сыграла против Негулеску. Тот сходил пешкой от слона, и Трейси поспешила с его ответом к русскому.

Со все возрастающим удивлением гроссмейстеры начали сознавать, что столкнулись с блестящей шахматисткой. Какие бы хитроумные ходы они ни делали, дилетант ка достойно отвечала на них. И поскольку гроссмейстеры сидели в разных салонах, им не приходило в голову, что, по сути, они играют друг против друга. Как бы ни пошел Мельников, Трейси воспроизводила его ход с Негулеску. А ответы румына использовала против русского.Вскоре с мастеров слетела вся самоуверенность – теперь они боролись за свою репутацию. Обдумывая ходы, бегали по салонам и яростно затягивались сигаретами. Одна Трейси казалась спокойной.

В начале игры, чтобы поскорее кончить дело, Мельников попытался пожертвовать пешкой и создать угрозу белым слоном на фланге черного короля. Когда Трейси воспроизвела его ход на доске Негулеску, тот обдумал ситуацию и, отказавшись от жертвы, прикрылся. Мельников выдвинул слона на седьмую линию, чтобы дать свободу ладье, и румын быстро защитился, не позволяя разрушить свой пешечный строй.

Игра без перерыва продолжалась четыре часа, но ни один человек не покинул салонов. Мастера хранили в голове сотни партий, которые сыграли другие шахматисты. И теперь в эндшпиле узнали почерк друг друга.

«Мерзавка! – подумал Мельников. – Она училась у Негулеску. Это он ее натаскал!»

«Протеже Мельникова, – решил румын. – Его школа!»

Чем сильнее возрастало сопротивление Трейси, тем яснее сознавали гроссмейстеры, что партии не удастся довести до победного конца. Дело оборачивалось ничьей.

На шестом часу игры к четырем утра на каждой доске из фигур оставалось по три пешки, ладье и королю. Ни у одной из сторон шансов на победу не было. Мельников изучил позицию, вздохнул и проговорил:

– Предлагаю ничью.

– Согласна, – ответила Трейси, стараясь перекричать рев зрителей.

Она вернулась к румыну, но не успела сесть, как тот сдавленным голосом произнес:

– Предлагаю ничью.

Зрители закричали, эхом отвечая на бурную реакцию из салона Мельникова. Люди не верили собственным глазам. Никому не известная женщина одновременно свела вничью партии с двумя знаменитейшими шахматистами мира. Рядом с Трейси оказался Джеф.

– Пошли. Нам обоим надо выпить.

Они удалились, а Борис Мельников и Петр Негулеску так и сидели, тупо уставившись на доски.

За столиком на двоих в баре на верхней палубе Джеф заметил:

– Это было красиво. Видели, какое было у Мельникова лицо? Я подумал, что его вот-вот хватит инфаркт.

– А я подумала, что инфаркт вот-вот хватит меня, – отозвалась Трейси. – Сколько мы выиграли?

– Что-то около двухсот тысяч долларов. Заберу у казначея утром, как только пришвартуемся в Саутгемптоне.

– Отлично.

– Пора спать. Позвольте, я провожу вас до каюты.

– Я не хочу ложиться. Слишком перевозбудилась. Идите, я еще посижу.

– Вы настоящая чемпионка. – Джеф наклонился и нежно поцеловал ее в щеку. – Спокойной ночи, Трейси.

Она проводила его взглядом. Спать? Немыслимо! Это была самая удивительная ночь в ее жизни! Русский и румын держались так самоуверенно, так заносчиво! Джеф сказал: «Положитесь на меня». И она положилась. На его счет у нее не оставалось ни малейших иллюзий. Мошенник. Очень умный, находчивый и забавный. С ним удивительно легко. Но Трейси была далека от того, чтобы проявлять к этому человеку серьезный интерес.

По дороге в каюту Джефа остановил вахтенный офицер.

– Прекрасное представление, мистер Стивенс. Мы уже передали сообщение об этом матче по радио. Уверен, в Саутгемптоне вас будут встречать журналисты. Вы менеджер мисс Уитни?

– Нет, – спокойно ответил Джеф. – Мы познакомились здесь, на борту. – А сам лихорадочно размышлял: если его и Трейси свяжут, то могут решить, что все случившееся – подстава. Не исключено, что даже назначат расследование. Надо забрать деньги, пока не возникли подозрения.

Он написал Трейси: «Деньги у меня. Отпразднуем в отеле “Савой”». Запечатал в конверт и отдал стюарду.

– Пожалуйста, проследите, чтобы мисс Уитни получила это сразу же утром.

– Слушаюсь, сэр.Джеф направился в каюту судового казначея.

– Прошу прощения за беспокойство. Через несколько часов мы швартуемся. Представляю, сколько вам предстоит дел. Не будете ли вы так любезны и не расплатитесь ли сейчас?

– Никаких проблем, – улыбнулся моряк. – Ваша юная леди – настоящая чародейка.

– Безусловно.

– Позвольте спросить, мистер Стивенс, где, черт возьми, она научилась так играть?

Джеф подошел ближе и прошептал на ухо:

– Я слышал, она брала уроки у Бобби Фишера.

Казначей вынул из сейфа два больших конверта из манильской пеньки.

– Может быть, хотите, чтобы я выдал вам чек на эту сумму?

– Не стоит. Наличные нас вполне устроят, – заверил его Джеф. – Могу я попросить вас об услуге? Я слышал, что почтовый катер встречает судно еще до того, как оно швартуется в порту.

– Да, сэр. Мы ожидаем его в шесть утра.

– Я был бы вам очень признателен, если бы вы устроили меня на этот катер. Моя мать серьезно больна, и я хотел бы оказаться рядом с ней до того… – его голос дрогнул, – до того, как будет слишком поздно.

– Сочувствую, мистер Стивенс, – кивнул казначей. – Я все устрою и договорюсь с таможней.

* * *
В шесть пятнадцать утра Джеф спустился по трапу на почтовый катер. В руке он держал чемодан, куда спрятал два пухлых конверта. Джеф оглянулся и в последний раз посмотрел на громаду лайнера. Пассажиры на борту крепко спали. Джеф оказался в порту задолго до того, как туда пришла «Королева Елизавета II».

– Замечательное было путешествие, – сказал он одному из матросов почтового катера.

– Согласна, – раздался знакомый голос.

Джеф обернулся: на бухте каната сидела Трейси – ветерок тихонько развевал ее волосы.

– Трейси, что вы здесь делаете?

– А как вы полагаете?

Джеф вгляделся в ее лицо.

– Постойте! Вы же не подозреваете, что я собирался от вас удрать?

– А разве у меня есть повод? – с горечью спросила она.– Я оставил вам записку. Предлагал встретиться в «Савое».

– Разумеется. Бегать не ваше амплуа.

Джеф не нашел, что сказать.

В номере в «Савое» Трейси внимательно следила, как Джеф пересчитывал деньги.

– Ваша доля составляет сто одну тысячу долларов.

– Благодарю вас, – ледяным тоном отозвалась она.

– Уверяю вас, вы заблуждаетесь на мой счет, – пытался оправдаться Джеф. – Дайте мне шанс объясниться. Согласитесь сегодня поужинать со мной.

Трейси колебалась.

– Ну, хорошо, – наконец ответила она.

– Отлично. Зайду за вами в восемь.

* * *
Но когда вечером он пришел в отель и спросил у портье о Трейси, тот покачал головой:

– Сожалею, мисс Уитни выписалась днем и не оставила адреса.


Сидней Шелдон