Надейся и будешь счастлив

 С кровати просто сбросили. С одной стороны закатили катафалку, - такие плоские деревянные носилки на колёсиках, с другой зашла санитарка,

резкий тычок, и с простынёй драной свалился. По клеёнке, на все случаи жизни приспособленной вниз соскользнул. Падать не высоко, да с вечера ещё, когда

устраивался поудобней, руку под хребет изувеченный сунул, на неё и угадал. Пока отдышался, судороги скрутившие перетерпел, в предбанник вкатились. Конурка

прокуренная с дверью щелястой во двор. Под окном стол белым крашенный когда то, стул рядом такой же. Напротив у стены, топчанчик дермантиновый, одеяло

облезлое на нём, да мешок полосатый с одеждой. Не испарина ледяная, от боли схлынувшей, - страх на лице проступил. Сколько с ходки первой времени прошло,

до сих пор не позабыть, бугорок, камешек каждый, на дороге раздолбанной в пол дня. Позади девчоночка беленькая склонилась, бумажками шуршит, в карман за

подголовником прилаженный их заталкивает. - Укольчик бы сестрёнка, на дорожку, а? - Взвилась от а этого, на каблучках тоненьких вертонулась и в дежурку.

Рядышком, через тупичок узенький та, окна в окна, - форточки настежь. А глотка у Ваньки лечащего на троих, - Всё что надо, мы уже проделали! Ничего, здесь

не далеко, доедет. - По болььничке главный со двора через порог. При костлявой в подручных, - тоже главный, - - среди жмуриков. - Патологоанатом. Не поспел

до коридора доковылять, на старшую с нянькой окрысился. - Это ещё здесь, зачем?! - Пальцем сюда тычет, - кривится. - Мне сейчас пациентов консультировать!

А оно, людей раздражает. - Убрать! - Небо серое, трава от солнца да пыли тоже серая, на сером заборе, галка чёрная, в воротнике сером, насупилась. На плакат

над дверью входной в пол глаза косит. - Нэт, нэызлычымых болэзнэй! Ест болные нэ жэлающые ызлэчтся!!! - Пока в подворотне брошенный, катафалки к краешку
подвигаясь до тени жиденькой добирался, не заметил, откуда девчушка пятилеток в платок шерстяной укутанная взялась. Глазёнки - пуговки наставила, кулачёк протянутый распустила, - два

часа счастья от сестрички там! таблетка зеленая на ладошке расцарапанной. - Подхватил подмигнув. - заулыбалась. - Цветок прежде, прижимала к себе, - протягивает

теперь. Где подобрала голубого голубей, в листиках пушистых тёплых? Скорая мордой в ворота. Старшая на крыльцо. Поглядывает. Бумажками в трубку свёрнутыми,

об ладонь щелкает. Вот и всё. За мной. По мосткам хлипким! В душегубку скрипучую, головой, вперёд! Дверцы, на запор! С Богом, тронулись! С колдобины на

выбоину. По дороге машина, - по полу колесница. Ручками, да в дверь! Раз! Да другой! До ума помраченья! До кругов в глазах, цветов не земных! И боль!

Боль!!! Радиатор, серый. На нём, медведь, серый. За серым стеклом, белые глаза. Толчок. Ещё один. - Ноги в никуда. Дальше, дальше, к сантиметру сантиметр.

Страха нет. Любопытство, как в кино. На асфальт! Мешок! В сторону, самосвал! Ревел, медведь! Ревел, человек! Стали. Бегут. Катафалку, назад! Под колёса,

гаечный ключ. Мешок, туда ж! Дверцы, на замок. Раз! Два! Снова город, непонятный, чужой, навстречу булыжины, дикие бросал! И боль! Боль!! Боль!!! Камня

кровь, запёкшаяся подо мной. Стен накат розовый. Портьеры, бордовый плюш. Надпись ломаная поверх, - Приёмный покой.- Никого. Старшая только, в головах

чертыхается в пол шёпота, ручку отскочившую, к катафалке прилаживает. - Это-то ещё, зачем!? - Халата рукав белый, над лицом. Палец в перстне, на мешок

указует. - барахло, спрашиваю, тащила зачем?! - Всё равно сейчас под акт и в печь. Как это? Как это, пойти? Куда!? С этаким диагнозом? Хм. Разве в ту ж

трубу!? И не маши, не маши руками на меня, знаешь сама, Лучше горькая, правда, чем... - Дрогнули! Качнулись Дерева ветви за окном, сторону по ту. - Потёк,

скользнул по камню полированному, света блик. Полыхает призрачный пожар вокруг, глаз не оторвать! - Ну конечно, так и думала! Студент! Антиллягент психованный!

- Доставал из ниоткуда, голос гнусавый. - А какая разница, милочка?! Старый, он полежит, полежит и загнётся! А етага, пока припутиш! - Сил из всех, взглядом,

за часов электрических, стрелку единственную цеплялся. Вздрогнула! Подалась, та! И в три прыжка, на двенадцать, с шести. Стала! Качнулась! Рухнула назад!

С шестёрок снова, восхожденье неистовое начать! - Здесь, здесь и здесь, распишись. Тряпки с него скидай. В отстойник закати и можешь... - Споткнулась,

старшей на говорок неровный наткнувшись. Грохнул! В сторону отброшенный стул! - А на будущее, - запомни! - Милочка. - Когда сама, на колеснице к нам, пожалуешь.

- Здесь нет женщин! И нет мужчин! А есть инвалид. - И есть персонал! - Икнула, на каблуках взвизгнувших вертонулась! Ровносгинула. Подбирает старшая, тряпочки

свои, не то мешок с барахлом в руках трясучих не держится, зуб на зуб не попадает. Потому умела Маргарита, судьбу нарисовать, да мордой, мордой в неё!

- Вы сегонни, - ета йны, - завтра! - Все под Богом ходите! - Шли и шли, за подголовником приподнятым, невидимые. Глаза злые, - ко всему приученные,

в упор! Рук не хватала прикрываться. - А с колесницы, денешься куда?! Боль, караулит! Как сон без сна! - Явь в забытьи! Шаги! Шаги!! Шаги!!! - И тишина

вдруг. Погас, безумный пожар! Намордник кирпичный за окном, решотки ржавчиной догорал. Только теперь дошло, почему камень давит так! Цокольный, полуподвальный

этаж! И не с небес, ангел зла, на землю сходил! Отсюда, из преисподнии своей, Маргарита выползает! Дёрнулась, рванулась рука, прикрыться поскорей! Остановил!

Не захотел! Затылком, - нутром почуял, знал, она! Хмыкнула из - за портьер, откуда то. Каркнул, голос гнусный, - Дуся! - Мотя! На обмывку ставьте. - Сквозь партьеру  бордовую, плюшевую. Сквозь

штору шерстяную, чёрную.  Сквозь плёнку, полупрозрачную, проскользнул. Баней дохнула. Визгом бабьим обдало. Водичка журчит,

колёса поскрипывают, парок под потолком, в колечки завивается. Дальше, вдоль скамейки двинулись. Шайки, тазики там, шланг пластмассовый с наконечником

металлическим. - Развернулись... - Нос крючком, - ноги врастопырку. Глазищи чернющие наставила, руками в перчатках резиновых подбоченилась. И всего-то,

ничего на ней, рубашона ночная, из клеёнки серой, в цветочек. - Ай прынцэска ж ты наша водяная! Ды Лилея Филиповна. Глянькась, глянь! Ды яким жэнишком

тебе, наша душачка, расстаралася! - Не хотел, а потянулся, взгляду её вслед. Охнул, да обратно на спину. Подстерегла! Набросилась! Маревам зловещим, мир

заслонила. Боль! Боль! - Няпандравились. - Ай, няпрыглянулись, мы яму, крысавица ты наша, писиная! - Дуська! На места кати! - Ды делам займёмси. - Спина

скользкая, зад дряблый. Нависает в полу метре, баба голая, на решетку наклонённую, оперлась. Сверху на неё дождик сыплется, Мотька спереди из шланга наворачивает.

Брызги, во все стороны! - Чаго куксисси, Лялея? Ека невидаль, - мужык! Брызни, - ды забудь! Ня-то бабе, - цераз годзик, курыцы, абрадуецца! Няпрыглядная

ты наша. - Брызни! - И сподобилась, в два приёмаиз себя, фонтан трескучий, выхлестнула! Малость самую, не дотянул, на капельки смрадные рассыпавшись. -

Как этто? Как этто ты, детоцка! - Дуська морщилась. - Рацве моцно, поцле процтоквацки, минирофанную фоту пииц? - - Ёй бы Тольки, усё баржомы, хлястать!

- На решотку Мотька сплюнула. - Да, цама укакалац, и кафаалера обоцрала. - Тепер тепя, в калариппер цтаавиц пудем. - Некакто нам. - Дождик Мотька, выключила,

бабу визжащую, с решётки опущенной на пол стащили, - меня на её место, заталкивать принялись. По клеткам загаженным волокут, в спине сдвигается, похрустывает,

тело судорога жгучая скручивает! - Выше! Выше нада! И ноги поширше! - Каб хозяйство, бауталася! - Сбросили. Под матерок свирепый, ремнями по новой затянули.

Ни стоишь ни лежишь, - между потолком и полом, навзничь опрокидываешься. Падаешь! Падаешь! - А глядитка, душачка!? - Лицо, перчаткой вонючей цыганистая тронула, вниз,

по губам мазнула. - Сам увесь чорнай. - А глазища, голубущие. - Как у ката сиямскага, аж з нутры, гараць. - Цто этто?! - Цто этто - Матья! - Шлепки странные,

за спинами у них. А чего там, не разобрать, помостом приподнятые заслоняют! Расступились обернувшись. У стены, старуха лысая, к решётке такой же,

пристёгнута. Животом, плечами, дёргает похабно, в промежутках, мочится коротко. По ногам-соломинам, груди вислые, до колен, - шлёп, шлеп. - То, ина. -

Иму!? Секс паказываиць! - Пупка пониже, Мотька пальцем делала. - Зра ты, прынцэска ета. Козлик, ня быдаецца! Здох! - - Поцно ноцкой, Петуцок, не вцтаёт,

не вцтаёт. И цапретнык цёёрныцек, Не клюёт, не клюёт. - Задом тощеньким потряхивая душечка приплясывала. Развлекаются. Гогочут. Больно уж зверушко, занятнай. А зверушке той, семнадцатый пошёл, вот и перестарались,

не подрасчитали гуманисты-умельцы местные, сотворили что-то, не так! - Чо?! Опять с утра ня просыхаете! Балаган мне здесь, устроили! - Разом, рык начальничий,

душечку, к скамейке смахнул, цыганистую впритык. Руку, промеж ног мне сунула, роется, перебирает! Меня, Маргариту, матери её мать, сквозь зубы трижды

в перетак не забывая. Плывёт! Качается комната! К подушке приученная, кружится голова! Зацепится б, упереться покрепче, как нибудь! - Ды якия ж ета годы

нашыя, - начальница?! - А дело бабскя, - ено завсегда! - душечки не горше, Мотькин зад уписывал. - Марш на место! Шмара подзаборная. - Сорвалась! - Тороторят дробненько Маргориты каблучки. Набегает,

в рыжих волосах, наколки кружево! И такой беспокойный носик, на недвижном, мёртвом лице. И такие губки, мягкие, пиявочьи. А глаза, ромашки золотистые,

сквозь тебя как сквозь стекло глядят. Головой в решётку упирался. Мотька, по ту сторону волосы прихватила, на кулак мотает. - Теперь начальницу не достать.

А та, за её забаву принялась, сразу обе лапы ниже живота запустила. Шарит, щиплется, пнуть позлей старается. -Гнусность всё! И морда её рябая, порошком зубным присыпанная,

гнусность! И дух бабий, тягучий, гнусность! Гнусность!! - Ай молодочка!... Видно и табе у ахвотку, чужоя палюлять. - Со всей дури Мотька врезала. Даже отшатнулась рыжая, - к краю самому, попятилась. Сыпанули,

искры алые, из серёг! Пламенем неистовым, в зрачках занялись! - - Что. Там.  У тебя?! - Пальчики резиновые сворачивает. В лицо их мне, по одному швыряет.

- Дык, яно уродеб-то няма ничога. - Парадак. - Отвернулась начальница, - руки под фартушек школьный спрятала. Разрешённое давно, вроде на ходу решает. С лесенки

уже, ни к кому и ко всем - Слишком много шерсти. - Приступайте! - Из угла, цыганистая возвращается, - мимо принцесски притихшей, трусит. В одной лапе

метла, ведро с дрянью мутной в другой. На помост взобралась, маску противогазную, напялила, хоботом резиновым, о брюхо скрипит. - Ты чагойта ета, вирлы

раскациу! - Щас во шваркну па мордзе! Да смерти самай, не прадзярэш! - Метлой замахивается, капельки липучие сыплет. - А ну, отворотись! - Суетятся. -

хлопочут Обе, дрянь едкую из ведра, по мне, размазывают. Из распылителя, брызжут, поверх. От испарений ядовитых, дух перехватывает. Слёзы, ручейками по

щекам. Заорать? На помощь звать, глаза не выжгли пока! - А услышать захочет, кто?! Стены? Так не к такому привыкшие. - Или  может дружки твои, набегут? - Мамка сбатяней пьяненьким заявятся?

Так нет их. Не стала! И не будет больше, никогда! Никого, не будет! Один! - На мир, весь! На жизнь всю, один! Сам, себе, родня! - Глянькоц, Моц,

- царыдал! - - Не саплив, диво заморская. - Нябось ня враз хазяйства аблятить! - Лучик, алый, - последний, Маргариты у рук. - Лениво, нехотя совсем в углу, за столиком 

 начальница, точила когти. - И оборвалось! Воем, злым, густым! Из утробы самой, рванула! Выше! Выше! До клинка, ярости, звенящей! Ямы волчьей, в стенах вспотевших, забившись!

И сверху, вниз, на них! - Сверху, вниз! Зверем лютым! Смерть свою зачуявшим! Сверху, вниз! - Маргарита, в просвете корчится. Пальцами, уши зажимает.

В пол узорчатый, копытом, бьёт. Визг, из себя, вышибает! Встрепенулись. Ожили! Обе разом, набросились! Неумело Мотька, коленкой пинает. В пах, да под дых.

Под дых, да снова в пах! Не бьёт, в боль самую, толкает. Позвоночником, искалеченным, в решётку! Телом, обожжённым, об решётку! А вот душечка, расчётливо,

с оттягом, наконечником распылителя, в висок выцеливает! - Головой, затряс! Вместо баб взбесившихся, мужик, внизу. Морда на бок съехала, каждый глаз, за

своё ухо, сдвинулся. Топчется, шланг у Маргариты вырывает. Насмерть, уцепилась та. Шипит! Бросил, и к вентилям, подался. А их на стене, в два ряда! Пальцем,

тычет, пробует. Выбрать старается! от боли нестерпимой, прежнего пуще возопил! Хлещет отовсюду, вода ледяная, пенится! Пузырьками воздушными, дрянь жгучею,

с кожей вроде, отдирает! Перекрыли. - Разом, точно отрезали. Вся троица на помосте сбоку, рядком. В один глаз на них. - Другой заплыл. Лицо тяжёлое, отекло. - И ни
волоска на мне. Снова рыжая напротив устроилась. Руки с груди сбросила, - на каблучках качнулась, - примерилась... - Без замаха почти, ладони правой ребром, по уху,
сверху, вниз! Да тыльной стороной, перстеньками, камешками самыми, по щеки подушке, с потягом! Да с левой, потом. Да с правой опять! Клонится, - падает
на плечо голова! Вместо крика, из глотки, хрип! Мотька, здесь же вертится. - Серы! Серы яму, хозяйка! Пад хвост! - - А та, на пол шага отодвинулась, кровь
с пальцев, платочком кружевным отирает. И в глазах у неё, зрачков, на донышке самом, искорки зелёные, в огоньки, разгораются! - Сиську ему, за грыб. -
И в изолятор! На карантин! - Вздрогнет, - заспотыкается сердце, до ума помроченья, замрёт... - И снова двинется, нехотя. - Мотька коленками верхом. Не
отвернутся, ни дёрнутся. - Ремнями к колеснице прикрутили. Даже через лоб, шлея резиновая перекинута. Хоть опять, завой. - Я те пагужу. - Я те павыю, вавчына
паганая. - А ну пасть, развали! - В губу нижнюю, уцепилась, тянет, старается! - Сквозь зубы стиснутые, сиську тычет! И другая, тут же, помощница. Горло
локтем прихватила, пальцы, в ноздри засунула! Воздух, нет которого, ртом разинутым, разодранным, хватал! Приподнялась. цыганистая Прицелилась! С хрустом, в глотку,
гриб резиновый, по шляпку самую вогнала! - Готово. Поехали! - Сквозь занавес пластмассовый, полупрозрачный. Сквозь шторы шерстяные, чёрные. Сквозь портьеры
плюшевые, в тоннель узкий. Лампочки, на свет далёкий. Пока на площадке, перед дверью железной разворачивались, душечка, не запертую, на крюк к стене пристегнула.
- Сама к другой такой же, скатом пологим, без ступенек. На бордюрчик низенький забралась, - настежь распахнула, рукой машет оттуда, готово мол, - давай!
Вниз, да вниз. Катит сама собой, катафалка отпущенная, до визга колёсного, разгоняется! От двери что навстречу, - взгляд, не оторвать. Сдвинулась незакреплённая.
- Наперерез, пошла! Скорей! Скорей! С грохотом, обрушилась! - Позади. Мчусь, проходом мрачным, обитателей здешних, распугиваю. Один, другой и третий простенок
проскочил, на свету уже, стояк деревянный поймал. От удара, катафалка не перевернулась, в сторону отъехала. Со лба, шлея резиновая соскочила, да ещё кровь,
из виска разбитого, опять течёт. - Лужица целая, под головой. А перед глазами, окна-щели, в намордниках. Над ними, лампы, света дневного под потолком.
Вдоль стен столы, - или стеллажи железные. Возле них на рельсах, колесница, из прутьев стальных. Сосед там, от комарья в простыню с головой укутался. Лёгкие,
прозрачные совсем кружат. Опустится такой, - на лапках растопыренных, упрётся покрепче, замрёт и раздувается, - растёт! - Прикидываю. - Вспоминаю. - Сколько ж
моей жизни, в кровососа поместится. Успеют или нет, за ночь, всю по капельке вытянуть. Глаза! - В упор! Откуда? Чьи? Никого. Тот, - замотанный барахтается.
- Доняли. Не до меня ему! - Крыса, на стеллажах! - Огромная. - Рыжая! Сидит. Смотрит. - Не мигая смотрит. - Простыня с соседа поехала. - На пол клубком.
- Твари визжащие оттуда! - Покойник, на решётке. - Зеленоватый. Крысы, по нему, на эту сторону перебираются. Здоровенная самая, - на мертвеце устроилась.
Остальные, по краешку, - рядком. - Попискивают. - Совещаются. - Язычками узенькими, мордочки облизывают. Сзади, драная задёргалась. - Шипит. В пружину,
сжимается. - Прыгнула! - Врёшь. Далеко. Не достать. - На пол шлёпнулась. - Соседа катафалки, в колеса зеркало кривое заглянул. - Суетятся. Возле стойки
колёсной, друг на дружку карабкаются. - Манит кровушки живой дух. - Только зря. - Пустое. Не получится! - По железке гладкой, добраться, не выйдет! Вниз
барон с мертвяка скользнул. - К стояку, коготками простучал, - навзничь, под потолком сводчатым, на балке пристроился. - Изогнётся, - подтянется, с камней,
комариков упившихся, слизнёт, - шаг, да ещё. - Поутихли собратья, - Таращатся. А он, - мне оттуда, во всю морду улыбается. И глаза у него, добрые такие.
- Зря, - ой зря дружочек, сомневаешься. Что до потрошков твоих, доберусь! - - Шаг! Да ещё! И остальные за ним, след, в след, цепочкой надвигаются! Шаг!
Да ещё! Сколько ж их, до меня осталось! Шаг! - Да наперегонки, посыпались! - Шагает! Тьмы из глубин самых, - хозяин. - Мужик! - По рельсам, тоненьким,
хромает! Меня, - мимо! Соседа, - мимо! В огонь прямо! - Чуланчика, на двери ржавой, намалёванный. - Простыню растоптал, - дверь отворённую, лопатой подпер.
Сам из закутка, картонки пустые выбрасывает. - Тушёнка свиная. - Целая гора в проходе. Вышел. Подумал. - На меня глазами-дырами, зыркнул! - Ещё такую ж,
рядом накидал. - Маргарин, особый. - Возле мертвеца устроился. - В ногах. Листки из тетради, - к ступням ему, приложил. - Угольком, - не спеша, обвёл.
-Сидит косоплечий, на стеллажах, за ногу, нога. Ножом сапожным, тапочки кроит, - ниткой суровой, прихватывает. - Обе пары готовы. В клеточку фиолетовую, - хороши.
- В сторону, одну отложил. Другую, на ноги мертвяку! - В самый раз. - Хороши! Гробы, из картонок, мастерить принялся. Сначала большой. - Поменьше, потом.
- Без примерки, прикинул на глаз, - последний стежок шпагата, затянул. Последнюю дырку! Свиноколом, пробил! - Над дедом, стоит. - Морщится. В самом деле,
что то там, не так. До бороды пегой мужик, - ниже, совсем наоборот. - По рукоятку, шило в мертвеца вогнал! - Ещё! Ещё! Ещё раз! - В живот! - В печёнки, самые!
- Пузыри, оттуда. Пальцами, давил. - На глаза, потом. В глаза смотрел. - Пятаки, из карманов на них. - Ко мне подкавылял. - Нависает. - В себя, глядит.
- Не сморгнёт. - Ну же! - Ну! Пальцами, липкими, из глотки, сиську, рванул! - Под ноги ему, водой сташнила. - Две крысы тощих, - больных, - блювотину,
коротко, лакали. - Пинком, раскидал! Снова, на стеллажах. Рядом, ведро. Горстью из него, потроха черпает, - на пол, вокруг, разбрасывает. - И первым, барон!
Сердце, пожирал. Потом, холуи его, лизоблюды гладкие, куски, икая, глотали. И остальные, разом, набросились! - Обеими, руками, кишки из ведра тянул. На
части, смрадные, раздирал. Глаза, - горящие. Зубы, - оскаленные! Шерсти в воздухе! Под когтями клочья! Визг! Грызня! Ступи, разорвут! - Взык. - Взык. Взык
да взык. Охаживал. Оглаживал, бруском узким, лопаты жало, санитар. - Топырился, - топорщился чёрный халат. И никого. - Колесницу, с мертвецом, по рельсам,
в закуток. Дверь, на ключ. - Мою катафалку, к выходу, тянул! - Покатили! Поехали! От простенка, к простенку. По настилу стальному, будто поток в проходе
позади. - Провожали. Шли, коготками шурша! Дверь толкнул - и на крюк. - Вниз, не сбегала что б. Вслед, не текли. - Не смели через порог. Навстречу им, пошёл!
- Лопата в руке, - другая, на крюк. Метнулась пара, под ноги ему! - Короткий взмах! - Вскрик! - Потом ещё - Обе, развалены пополам. Скатились, назад -
И бежали! Молча! те. - Под двери отпущенной, победный гром! - Вверх, да вверх. Из тоннеля, - в коридор. Из тьмы, - в темноту. Из вестибюля, в ночь. - Под
звёзды. - Осыпались. Падали. Капелью, по одной. Дрожал. Меж деревьев огонёк. Манил. - Но с асфальта, - на тропу. Свернули, в лес. Навис. - Стоном соловьиным,
обступил. - Стали. По карманам шарит. Закурил. Чертит ночь. Сигаретный огонёк. Падает. Что б взлететь, опять. - Света, зыбкий обвал! Долго! Долго!! Долго!!!
- Век, не размыкал. Но не грянул, гром. Онемели, соловьи. Белый, песок. - Чёрный, человек. Ямы, край Девчонка, у сосны! Руки, разбросав! - Или, крест?!
- Погас. В травах, утонул. Тихий стон. - Больно! Больно мне! Не нада!! Каблуком, в висок. Какой, колючий, нож. - Дрожал. Трясся, косоплечий, санитар. Катафалку,
дёргал. На просвет, толкал. И опять. У лица, сапог. бледная, кисть. Чёрная, рукоять. Тёк. Из за - голенища Потянутый, свинокол. Скорей! Скорей! До одышки.
По асфальту. На мерцавший, огонёк. Толи хохот. Толи, чей то, плач. Рядом. Будто брошенная, душа. Распускался. Раскрывался. Алый, овал. Буквами. Полыхавшими.
Проступал. - Служебный вход.