Созревание чувства 07. 20

Когда мы переживаем боль, глубокую, сильную, бьющую изнутри, - мы, как ни странно, живем. Мы живем, пусть и не можем даже дышать в этот момент столкновение элементов боли, печали, тоски, отчаянья, разочарования; когда давление в грудной клетке настолько сильно и всеобъемлюще, что просто не остается сил даже на крик, рвущийся наружу, подобно языкам беспощадного бушующего пламени, пытающегося протиснуться сквозь узкую щель, преграждающую ему путь. Мы живем, стиснув зубы, ощущая себя в замкнутом пространстве за металлическими прутьями клетки, оцепеневшими от страха потери себя, беспомощности и уязвимости. Мы живем от вдоха к выдоху, затихающими в паузах где - то в ключицах, в полостях костей, в молекулах клеток, замирающими в гортани и в мышцах шеи. Мы живем, питаясь даже не кислородом, а неизвестно чем, туманным и спутанным сознанием улавливая в глубине тела зажатые клубки энергии, и вытаскивая их наружу, куда - то вверх, в высшие измерения нас самих, - то ли привыкая спасать в себе жертву во время неминуемого полета в бездну, то ли сжимая с дрожью руку помощи, незаметно протянутой нам навстречу. Почему мы это делаем в минуты, когда начисто атрофированы все возможные прежде желания рефлексии и размышления? Потому, как вспоминаем внезапно о ресурсе и скрытой силе. Быть может, это и есть своеобразный источник, отыскать который порой возможно под звук скрежета жизни и смерти - между выдохом - паузой и вдохом и снова, и снова, как будто, так и нужно для чего - то отдаленно неизвестного нам самим в этот острый момент боли, но непременно правильного в результате своем. Боли, выходящей через горькие слезы. И даже когда на внешнем плане физическое тело остается нетронутым и защищенным, внутри все клокочет и царапает когтями дикого свирепого животного, пытающего беспощадно вгрызаться в только что пойманную им плоть; глаза словно разъедает едким сизым дымом, отчего набухают жилы и сильнее разгоняется кровь, несущая к сердцу эти эмоции и чувства и далее, все более пропитываясь ими, передает зашифрованную информацию к каждому органу. отравление? Но опасности будто нет. Напротив, есть неизведанной причины убежденность, что как с телом, так и с жизнью в нем ничего не может произойти, что это Игры Природы, - рисуя красками и полутонами, перебирая струнами по нотам и применяя оглушительные, мощные ударные. В комбинации света и звука, которую и который мы испытываем индивидуально и именно так, как испытываем - не больше не меньше. Любящая нас настолько сильно и беззаветно, что в этой Любви не остается даже шансов на сопротивление и сомнение: ведь в своей сокрытой от чужих глаз сути с нами можно сейчас только так - через подходящие условия и раскачивающие до поредела эмоционально - чувственную сферу колебания, нервно - психические процессы, пограничные состояния, ведущие нас через именно этого человека, в котором мы, к примеру, можем запросто утонуть и потерять свои границы; людей, провоцирующих, создающих резонансом в нас глубокие и полые, словно не знающие конца болевые удушливые ощущения, всего и вся происходящего прямо сейчас в отношении личности каждого. Куда они ведут, что они несут в себе, какими качествами наполняют наше существо или что отнимают у нашего тела? Ничего не проходит бесследно, ничего не случается случайно, грош цена тому плану, что мы, погрязнув в собственном невежестве и тщеславии, восседая на мнимом троне безоблачной жизни, выстраиваем в нашей голове изо дня в день, когда этот нелепый, но такой важный для нас план -  просто пустышка в руках Всевышнего, просто травинка на вечно зеленом поле Вселенной. Он рассыпается в ладонях как обычный песок, взятый на побережье и, преломляясь в бликах солнечного света, сквозь пальцы вернется обратно, к истокам. К первичному плану, плану неподдельному, плану Жизни на нас, на каждого из нас; и как бы мы ни причитали и ни рыдали о происходящем, данность остается данностью - любовь не человеческая, но безграничная и бесценная, не выделяющая и не разделяющая. Любовь, пульсирующая в сердце каждого живого существа своим смыслом, выбором и именем. И когда нам нестерпимо одиноко от отсоединения - а именно это зовется истинным страданием и несчастьем - мы все равно остаемся живы и защищены. Сам дух хочет жить, неважно уже как, но жить, а не покрываться слоем льда в оцепенении и томиться ожиданием жизни. Жизнь происходит в своем торжестве и великолепии и в большинстве своем, конечно же не так, как мы спланировали или ожидали. Мы констатируем факт минутного осознания просто жизни в беспросветном потоке горечи и фрустрации, пропитывающих момент за моментом и пошатнувших сам фундамент неприкосновенных основ и принципов. Происходит то, что происходит, когда факт жизни осознается: разрушение и воссоздание. Опустошение и вызревание в своем грунте и под прессом: алхимия чувства невозможна без ресурса. Ресурс там, где он есть. Сейчас мы испытываем боль, отстраненность от самой возможности хоть как-то разрешить ситуацию. Дыхание может погрузить нас в еще большие страдания и накрутить на плетеную и липкую нить ума, или же застрять где - то в середине тела, обнаружив неожиданно там просто энергию. Да, чужеродную, да, колкую и резкую, да, не приемлемую для тонкости душевных красот, которые нам доводилось испытывать ранее, но настоящую, истинную и обнаженную перед вечным сейчас. И отдавшись ей целиком, мы конечно же обнажаемся сами - своим нутром, становясь уязвимыми и беззащитными, но поддаваясь тому открыто и без страха. Все хрупкое и беззащитное, мерцающее в нас, пробивается сквозь грубое и плотное, и мы сдаемся. Сдаемся сами себе. Тому, что сейчас. Той великой воли, что управляет всем. И только в этот момент приходит фундаментальное принятие. Причем оно приходит тогда, когда мы думаем, что еще бьемся в прежних конвульсиях, ибо так устроена материя - инертность и тяжеловесность которой не позволяет преобразующим процессам происходить моментально синхронно. С принятием меняются и физиологические процессы: дыхание реагирует сиюминутно – оно словно высвобождается от пут и прорывается чрез внутренние психологические ограничения - метафорическим языком - металлические оковы и колючую проволоку, бьющую при соприкосновении то ли током, то ли отторжением и холодным ужасом.  Мы снова можем дышать, а значит, процесс жизни становится узнаваемым и свободным. Постепенно тускнеют и скрываются от взора стенания тела и ума, бушующие еще совсем недавно так близко к сердцу, и будто приходит облегчение. Второй рукой принятия в нас является смирение. То, что мы зовем Сердцем, сбрасывает куда-то в ту же серую бездну коросты лицемерия, подражания и приклеенных отражений людей и предметов, оно очищается под душем наших чувств, отданных вопреки силы тяготения, во имя Любви. А очищенное сердце всегда трогательно и полно доброты, чуткости и сострадания. И не имеет значения факт физического присутствия или отсутствия нас в какой - либо среде, - оно везде увидит и проявит только ту глубину и красоту, которые есть независимо и тотально.

Данность. Выбор жизни в водовороте боли. Включение силы боли в свою жизнь как алхимии чувства и энергии великого учителя. Признание, что Любовь к нам безгранична и не обязательно мягка, и ласкова. Раскрытие трепета через трогательную беззащитность и уязвимость каждого из нас. Навстречу Любви. Очищенное и нагое сердце есть воплощение добра и сострадания.