Триединство

(на фоне сирены)

МОРСКАЯ КОРОВА, капустница – открытое в 1741 году экипажем судна «Святой Пётр» второй экспедиции Беринга, у берегов острова, впоследствии названного островом Беринга, морское млекопитающее из отряда сирен, которое вскоре после того было совершенно истреблено промышленниками, так что последний экземпляр был,  насколько известно, убит в 1768 г.
 
    Словарь Брокгауза и Ефрона

- Дева,
поплюхайся у берегов.
Если в бегах ты –
вернись из бегов.
Стань подзащитной.
Множься стократ.
Я не убийца.
Я – адвокат…
Я ознакомлен с твоею судьбой.
Чувствую – много вины за тобой…
Были преступны:
              трехтонная масса,
малая скорость,
вкусное мясо,
тёрки какие-то вместо зубов
и совершенно слепая любовь!
Чтобы притронуться к мёртвому сыну,
ты деловито плыла под дубину.
Ты не виновна?
А кто виноват?
Может быть, пуля?
Дубина?
Приклад?
Может быть, люди, голодные вечно?!
Или еще… непонятное нечто?

………………………………….
Стоп, говорю себе.
Дальше не надо.
Не увлекайся игрой адвоката.
Эту историю высветил блиц.
Даже словарь называет убийц.
Просто охотники не рассчитали
и постепенно
                убийцами стали.
Как… постепенно?
Но есть же та грань,
перед которой добытчик – табань.
Сам я палил в промысловую птицу,
но не хотел превращаться в убийцу!
Где та граница?
И где тот судья!?
И неужели судья –
это я!?.
…………………….

Да, это так:
един в трёх лицах
перед лицом всего зверья
стою я: адвокат, убийца
и страж законов –
судия…

Перед лицом любой поляны,
над каждым деревцем, ручьём
стою я: трезвый или пьяный,
но – полномочьем облечён!

Могу решить немало судеб:
сломать, срубить
и сжечь в огне!..
Во мне убийца неподсуден,
пока судья молчит во мне.

Но кто учил судью законам?
Не я ль поднял его на щит?
Не потому ль судья спокоен?
Не потому ли он молчит?

Здорово ль наше триединство?
Всегда ли честен адвокат?
И убоится ли убийца?
Судья во мне –
не ренегат?

Сложны, сложны вопросы эти…
Но если ты их задаёшь
и если силишься ответить –
наверно, ты и не убьешь…

И я быть бережным старался.
Но ты и я – еще не мы.
Мы – это наше государство.
Вот государство – это мы.

И это мы леса курочим
и топим золотой запас.
Масштабы наших полномочий
ещё в восторг приводят нас.

Вспоров брюшину, залезаем
в живую ткань
под визг пилы…
Недолго ждать – и мы узнаем,
как полномочья тяжелы…

Мы слишком робко,
слишком розно
осознаём шаги свои.
Недолго ждать –
и будет поздно
вину на ведомства валить!

Такие вины всенародны.
Причем тут ведомства вина,
коль все мы – в ведомстве природы
и в нашем ведомстве – она!

………………………………
Опять говорю: погоди ты!
Опомнись! Довольно нытья!
Напевы твои негативны.
А где позитивность твоя?

Глупцы преклоняют колена
и давят вино из вины.
Но это не путь поколенья
твоей напряженной страны.

Едва ли из жалостной позы
нам будет дорога видна…
Любовь ударяется в слёзы?
Да что ты!
Любовь ли она?

Любовь помогает любимым.
Слезами поможешь ли им?
Простителен плач над убитым.
Уместен ли плач над больным?

Любовь свои слёзы запрячет,
с улыбкой к больному войдет.
В тебе же бессилие плачет.
Незнание плачет твое.

Однако оно же, незнанье,
питает убийцу в тебе.
И выбрать ему наказанье
незнанье мешает судье…

А ты перейми от науки,
осмысли природову боль!
И дела потребуют руки,
коль боль
будет рядом с тобой.

Исполнимся зрячей любовью,
покуда возможность видна…
Слепая – противна любому.
Но прежде – природе вредна.

Единственно –
любящим знаньем
мы впишем в природу себя.
Не в этом ли наше призванье
с рождения видит земля?

Единственно – любящим знаньем
поймешь ты убийцы вину…
И знание то – наказаньем,
наверное, станет ему…

А если исчезнет убийца –
зачем нам судья, адвокат?..
Не будет в тебе триединства?
Но будешь ты этому рад.

Взамен триединства –
единство
почувствовать можно в себе!..
Дерзай, человек.
Да святится
единство в грядущей судьбе!