Шут

Автор: Трефолев Леонид Николаевич

 (9 (21) сентября 1839 года – 28 ноября (11 декабря) 1905 года) – русский поэт, публицист.
 
Леонид Николаевич родился в городе Любиме Ярославской губернии в семье мелкого чиновника. Окончил курс в Ярославской гимназии (1856) и ярославском Демидовском юридическом лицее. Почти всю жизнь прожил в Ярославле. С 1856 по 1866 гг. – помощник редактора, с 1866 по 1871 гг. – редактор неофициальной части «Ярославских губернских ведомостей». Служил некоторое время в Ярославском губернском правлении. С 1872 года до смерти служил в Ярославском земстве. С 1857 года начал печататься в газете «Ярославские губернские ведомости». За несколько лет там были напечатаны его стихи («Иван Сусанин», «Катанье» и др.) и переводы («Добрая старушка» Беранже). С 1864 года Трефолев начинает печататься в столичных изданиях: «День», «Дело», «Искра», «Развлечение», «Народный голос», «Отечественные записки» (в 1880-е), «Вестник Европы», «Наблюдатель», «Русская мысль» и других. С 1872 года редактировал «Вестник Ярославского губернского зем-ства». В 1900 году и в 1903–1905 гг. был председателем Ярославской губернской учёной архивной комиссии. Леонид Николаевич умер в Ярославле. Похоронен на Леонтьевском кладбище Ярослав-ля.



    Шут

Картинка из чиновничьего быта.

1
В старом вицмундире с новыми заплатами
Я сижу в трактире с крезами брадатыми.
Пьяница, мотушка, стыд для человечества,
Я - паяц, игрушка русского купечества.
«Пой, приказный, песни!» - крикнула компания. -
«Не могу, хоть тресни, петь без возлияния».
Мне, со смехом, крезы дали чарку пенного,
Словно вдруг железы сняли с тела бренного.
Все родные дети, дети мои милые.
Выпивши довольно, я смотрю сквозь пальчики,
И в глазах невольно заскакали «мальчики».
«Ох, создатель! Эти призраки унылые -
Первенца, Гришутку, надо бы в гимназию...
(Дайте на минутку заглянуть в мальвазию!)
Сыну Николаю надо бы игрушечку...
(Я еще желаю, купчики, косушечку!)
Младший мой сыночек краше утра майского...
(Дайте хоть глоточек крепкого ямайского!)
У моей супруги талья прибавляется...
(Ради сей заслуги выпить позволяется!)» -
«Молодец, ей-богу, знай с женой пошаливай,
Выпей на дорогу и потом - проваливай!»

2
Я иду, в угаре, поступью несмелою,
И на тротуаре всё «мыслете» делаю.
Мне и горя мало: человек отчаянный,
Даже генерала я толкнул нечаянно.
Важная особа вдруг пришла в амбицию:
«Вы смотрите в оба, а не то - в полицию!»
Стал я извиняться, как в театре комики:
«Рад бы я остаться в этом милом домике;
Топят бесподобно, в ночниках есть фитили, -
Вообще удобно в даровой обители;
В ней уже давненько многие спасаются... -
Жаль, что там маленько клопики кусаются,
Блохи эскадроном скачут, как военные...
Люди в доме оном все живут почтенные.
Главный бог их - Бахус... Вы не хмурьтесь тучею,
Ибо вас с размаху-с я толкнул по случаю».
И, смущен напевом и улыбкой жалкою,
Гривну дал он, с гневом погрозивши палкою.

3
Наконец я дома. Житие невзрачное:
Тряпки да солома - ложе наше брачное.
Там жена больная, чахлая и бледная,
Мужа проклиная, просит смерти, бедная.
Это уж не грезы: снова скачут мальчики,
Шепчут мне сквозь слезы, отморозив пальчики:
«Мы, папаша, пляшем, потому что голодно,
А руками машем, потому что холодно.
Отогрей каморку в стужу нестерпимую,
Дай нам корку хлеба, пожалей родимую!
Без тебя, папаша, братца нам четвертого
Родила мамаша - худенького, мертвого»...

4
Я припал устами жадно к телу птенчика.
Не отпет попами, он лежал без венчика.
Я заплакал горько... Что-то в сердце рухнуло...
Жизнь птенца, как зорька, вспыхнувши, потухнула.
А вот мы не можем умереть - и маемся.
Корку хлеба гложем, в шуты нанимаемся.
Жизнь - плохая шутка... Эх, тоска канальская!
Пропивайся, ну-тка, гривна генеральская!

      1866 год