Пурга

Люди смотрели и радовались, им глаза застилала зима, люди готовы были есть глазурные шапки, которыми были укрыты берёзы, дубы, сосна…

Люди казались пустыми пакетами, громко шуршащими на ветру, люди смеялись и веселились, а я угодила в гeроиновую пургу.

Присыпая белою пудрой, сознанье моё тонуло во мгле, прекрасными блестело искрами, очнуться шансов не давая мне.

Там, стоя в огромных сугробах, ветра свист ощущая в пустой голове, я снежинки заветные ртом ловила и синими пальцами их мазала по десне.

Тьма была непроглядная, плотная, лишь пыльцы серебро блестело вокруг, разгоняя по венам вздувшимся, синим, блаженства и неги волну.

Свое тело кутая хрупкое, руками что тоньше веток берёз, я всё думала где же кто-то заботливый, сильный, кто бы взял меня и из этого сна унес.

Но я была тут одна. Почти. В Битцевском парке на лавке, из темноты ко мне подошёл маньяк, тот самый, известный малый. Подошёл, рядом сел, за плечи обнял и спросил, кто тебя так, бедняжка? Я своих так не терзал, а тебя мне, по правде, жалко.

Улыбнулась, горько губы скривив, и сказала, всё это я. И терзаю себя и рву на куски от чего-то себя не любя. Этот мрак, эта пудра, что дарит покой, усыпляют во мне палача, и мне хочется спать, укрой меня друг, пока не заглушит сознанье времени саранча.

Стрекотание стрелок, бег от себя, утопание в белых снежинках… я нарочно гублю ненавидя себя, я дефект в механизме жизни.

Посмотрел на меня жестокий маньяк, что на смерть отправил полсотни людей, руку помню пожал, молча встал и отправился дальше в тень.

И я снова осталась одна, в чёрном парке на лавке мёрзнуть, вой сильнее сметай с земли лица гeроиновая вьюга забвенья.

15.12.21