Таланту Хемингуэя. Рыба-меч!

   Вдруг, ещё прежде, чем старик заметил,  как изменился уклон, 
под которым леса  уходит в воду смело, 
его правая рука почувствовала, что тяга ослабела.
Он откинулся  назад, изо всех сил заколотил левой онемевшей рукой по бедру
и  тут увидел, что леса медленно пошла кверху.
    Поднимается, - сказал старик своей руке. - Ну-ка, рука, оживай!
Пожалуйста! Быстрей оживай!;
     Леса вытягивалась в длину  всё больше  и больше
и, наконец,  поверхность океана  перед лодкой вздулась, словно бурлящие воды,
и  рыба вышла  из воды!
  Она всё выходила  и выходила, и казалось, ей не будет конца,
а  вода  потоками скатывалась с  её  боков без конца.
   Вся она горела на Солнце, голова и спина у неё были тёмно-фиолетовыми,;
а   полосы   на   боках  казались   при  ярком   свете  очень   широкими  
и нежно-сиреневыми.
    Вместо  носа  у  неё  был меч!!!
Длинный,  как  бейсбольная клюшка, и острый на конце, как рапира.
Это была огромная рыба-меч!
   Она поднялась из воды во весь рост,
а потом  снова  опустилась - бесшумно,  как пловец,
и  едва  ушёл в глубину её огромный хвост,
похожий  на  лезвие  серпа, как  леса  начала  стремительно разматываться.
Но это не был сражению конец.
    Она на два фута длиннее моей лодки, - прошептал старик.
Леса  уходила  в море быстро,  но  равномерно  каждый миг.  
Рыба  явно не  была напугана, увидев гарпун в лодке у старика, -
ни на мгновение, ни разу. 
Старик обеими руками натягивал лесу до отказа.
   Он знал,  что если ему  не удастся замедлить ход рыбы 
таким же равномерным сопротивлением, пока ей вниз плывётся,
она заберёт все запасы его бечевы и сорвётся.; 
    Она громадина, эта рыба, и я не дам ей почувствовать свою силу, -
старик про себя изрёк. -
Нельзя, чтобы она поняла, что может сделать со мной, если пустится  наутёк.
На  её месте я бы сейчас  поставил всё на  карту и шёл бы вперёд до тех пор,
покуда что-нибудь не лопнет. Так бывало у рыбаков с давних пор.
  Но рыбы, слава богу, не так умны, как люди, которые их убивают,
не ведая их какого-либо глубинного родства;
хотя в  них гораздо больше и ловкости, и благородства.
     Старик встречал на своём веку много больших рыб.
Он  видел  много рыб, весивших более тысячи фунтов,
и сам  поймал  в своё время две такие - самые большие из пойманных им рыб.
  Но никогда ещё  ему не  приходилось  делать  это в одиночку.
А  теперь один, в открытом  море, он был накрепко привязан к такой большой рыбе, 
какой он никогда  не видел, 
о  какой даже  никогда  не слышал.
   И по-прежнему его левая рука сведена судорогой была,
как сжатые когти орла.
   Рыба замедлила ход и теперь с прежней скоростью шла.
Она всё так же упорно вперёд плыла.
Солнце клонилось  к закату,  а  лодка  всё  плыла и  плыла –
медленно 
и неуклонно.
  Как-то раз  после  полудня леса снова  стала  подниматься.
Неужели, чтобы опять испугать, показавшись мне?
Однако  рыба просто продолжала свой ход  на несколько  меньшей глубине.  
_____
Старик и море. Эрнест Хемингуэй. (Отрывок 9)
       И вдруг, еще прежде, чем он заметил,  как изменился уклон,  под которым леса  уходит  в  воду,  его правая рука почувствовала, что тяга ослабела. Он откинулся  назад, изо всех сил заколотил левой рукой по бедру и  тут увидел,;что леса медленно пошла кверху.     - Поднимается, - сказал он. - Ну-ка, рука, оживай! Пожалуйста!     Леса вытягивалась в длину  все больше  и больше, и наконец  поверхность океана  перед лодкой вздулась,  и  рыба вышла  из воды.  Она все выходила  и выходила, и казалось, ей не будет конца, а  вода  потоками скатывалась с  ее боков. Вся она горела на солнце, голова и спина у нее были темно-фиолетовые, а   полосы   на   боках  казались   при  ярком   свете  очень   широкими   и нежно-сиреневыми. Вместо  носа  у  нее  был меч,  длинный,  как  бейсбольная клюшка, и острый на конце, как рапира. Она поднялась из воды во весь рост, а потом  снова  опустилась,  бесшумно,  как пловец, и  едва  ушел в глубину ее огромный хвост, похожий  на  лезвие  серпа,  как  леса  начала  стремительно разматываться.
    - Она на два фута длиннее моей лодки, - сказал старик.;     Леса  уходила  в море быстро,  но  равномерно,  и  рыба  явно  не  была напугана.  Старик обеими руками натягивал лесу до отказа. Он знал,  что если ему  не удастся замедлить ход рыбы  таким же равномерным сопротивлением, она заберет все запасы его бечевы и сорвется.     "Она  громадина, эта рыба,  и я  не дам ей  почувствовать  свою силу, -;думал он.  -  Нельзя,  чтобы она  поняла, что  может  сделать  со мной, если пустится  наутек. На  ее месте я бы сейчас  поставил все  на  карту и шел бы вперед до  тех пор, покуда что-нибудь не лопнет. Но рыбы, слава богу, не так умны, как люди, которые их убивают; хотя в  них гораздо  больше и ловкости и благородства".     Старик встречал на своем веку много  больших рыб. Он  видел  много рыб, весивших более тысячи фунтов, и сам  поймал  в свое время две такие рыбы, но никогда еще  ему не  приходилось  делать  это в одиночку. А  теперь один,  в открытом  море, он был  накрепко  привязан  к такой  большой рыбе,  какой он никогда  не видел,  о  какой  даже  никогда  не слышал,  и  его  левая  рука по-прежнему была сведена судорогой, как сжатые когти орла.
    Рыба замедлила ход и теперь шла с прежней скоростью.
   рыба все так же упорно плыла  вперед, и лодка медленно двигалась по темной воде. …
Солнце клонилось  к закату,  а  лодка  все  плыла и  плыла, медленно  и неуклонно…
     Как-то раз  после  полудня леса снова  стала  подниматься. Однако  рыба просто продолжала свой ход  на несколько  меньшей глубине.